Цитаты со словом "сам"

Вся моя надежда на самого себя.

Скука — это, несомненно, одна из форм тревоги, но тревоги, очищенной от страха. В самом деле, когда скучно, то не страшишься ничего кроме самой скуки.

Когда думаешь что достиг некоторой степени отрешённости, то считаешь всех энтузиастов, включая и основателей религиозных учений, комедиантами. Но разве отрешённость сама по себе не участвует в этом комедиантстве? Если любые поступки притворны, сам отказ от них тоже является таковым — и тем не менее это благородное притворство.

Я растрачивал час за часом, размышляя о том, что казалось мне в высшей степени достойным глубокого изучения: о тщете всего сущего — то есть о том, что не стоит и секунды раздумий, ибо непонятно, что еще можно сказать за или против самой очевидности этого факта.

Меланхолия питает сама себя, вот почему она не способна обновляться.

Отныне я прошу не удачу. Мне самому повезло.

Горжусь я сам собой, и, что признаю я, и ты признаешь, ведь каждый атом твой есть атом мой, и ты об этом знаешь.

В твоих писаниях, не может быть ни единой черты, которой не было бы в тебе самом. Если ты зол или пошл, это не укроется ни от кого. Если ты любишь, чтоб во время обеда за стулом у тебя стоял лакей, это скажется в твоих писаниях. Если ты брюзга или завистник или низменно смотришь на женщину, это скажется даже в твоих умолчаниях, даже в том, чего ты не напишешь.

Пойми, что в твоих писаниях не может быть ни единой черты, которой не было бы в тебе самом. Если ты злой или пошлый, это не укроется от них. Если ты любишь, чтобы во время обеда за стулом у тебя стоял лакей, это скажется в твоих писаниях. Если ты брюзга и завистник, или не веришь в загробную жизнь, или низменно смотришь на женщин, -- это скажется даже в твоих умолчаниях, даже в том, чего ты не напишешь. Нет такой уловки, такого приёма, такого рецепта, чтобы скрыть от твоих писаний хоть какой-нибудь изъян твоего сердца.

Чтобы познакомиться с самой дальней родней, достаточно разбогатеть.

Жить надо так, чтобы не бояться продать своего попугая самой большой сплетнице города.

Женщина должна быть интересной только эротически, точнее, сексуально, все остальные ее достоинства мужчина доделает себе сам.

Если в человеке и есть что-то по-настоящему хорошее, то разве что нечто такое, о чем он и сам не знает.

Нечистой является любая дружба, в которой есть хотя бы намек на желание угодить или желание, чтобы тебе угодили. В подлинной дружбе оба эти желания полностью исключены. Двое друзей всей душой согласны оставаться двумя, но никак не единым. Они уважают дистанцию между собой, которую устанавливает сам тот факт, что они созданы разными. Человек имеет право желать достигнуть непосредственного единства только с Богом..

Пытаюсь ли я найти Бога? Бог умнее меня. Пусть попробует найти меня сам.

Замечательное чувство — знать, что ты сам строишь мир.

Мы готовы принять любое объяснение кризиса, переживаемого нашей цивилизацией, но не можем допустить мысли, что этот кризис является следствием принципиальной ошибки, допущенной нами самими.

Преподавание религии, закона божьего, чего-то такого в школах абсолютно недопустимо. Другое дело, если в школе будет история религии. У нас светское государство, и в школе нельзя иметь что-то религиозное. Православными церковь считает всех крещённых. А это абсолютно неверно. Ведь детей зачастую крестят без их согласия, в младенческом возрасте. Как ребёнок может выбирать религию? Я сам атеист, мой отец был верующий, когда мне было десять лет, я тоже сказал, что я верующий. Я же не понимал ничего. А преподавая религию в школах, эти, мягко говоря, сволочи церковные хотят заманить души детей. Представьте, детям вбивают с малых лет в голову, что бог создал человека, а потом у них будет урок биологии, на котором они узнают, что есть эволюция. Это абсурд.

Вы когда-нибудь были в самом старом английском пабе — Trip to Jerusalem в Ноттингеме? Я однажды ездил в Ноттингем на конференцию, и, кажется, мы сразу пошли в паб, а конференция как-то без нас справилась.

Он утверждает, что в своих книгах спускается до читателя, а на самом деле читатель опускается вместе с ним.

Самоубийца: человек, погибший при попытке бегства от себя самого.

Нет понятия «плагиат»: само собой разумеется, что все произведения — произведения одного автора, вневременного и анонимного.

Все на свете к чему-то приводит сейчас, именно сейчас. Века проходят за веками, но лишь в настоящем что-то действительно совершается: столько людей в воздухе, на суше и на море, но единственное, что происходит на самом деле, — это происходящее со мной.

Я есть. Я думаю. Я хочу. Мои руки. Моя душа. Моё небо. Мой лес. Это моя земля. Разве можно сказать больше? Это самые важные слова. Это ответ. Я стою здесь, на вершине горы. Я поднимаю руки, развожу их в стороны. Это моё тело и моя душа. Наконец я понял. Мы хотели осмыслить всё это. Я и есть этот смысл. Мы хотели найти оправдание своему существованию. Но оправдание - я сам. Мне не нужно ни оправдания, ни одобрения. Мои глаза видят, и они дарят миру красоту. Мои уши слышат, и в них звучит песня, Мой мозг думает, и только он будет тем лучом, который осветит правду. Моя воля выбирает, и её выбор мне указ, единственное, что я уважаю.

Любой бог — какой бы смысл ни вкладывали в это слово — это воплощение того, что человек считает выше себя. А если человек ставит выдумку выше самого себя, значит он очень низкого мнения о себе и своей жизни.

Деньги не купят счастья тому, кто сам не знает, чего хочет. Деньги не укажут цель тому, кто выбирает свой путь с закрытыми глазами. Деньги не купят ум дураку, почет — подлецу, уважение — профану. Если вы попытаетесь с помощью денег окружить себя теми, кто выше и умнее вас, дабы обрести престиж, то в конце концов падете жертвой тех, кто ниже.

Тот, кто терроризирует других, сам живёт в постоянном страхе.

Чтобы иметь все основания для творчества, нужно, чтобы сама жизнь ваша была содержательна.

Человек — создание по меньшей мере недальновидное, особенно когда сам берется утверждать, что счастлив, или полагает, что может жить своим умом.

Страх опасности всегда страшнее опасности, уже наступившей, и ожидание зла в десять тысяч раз хуже самого зла.

"Очень скоро, я думаю, людям придется полагаться на музыку, чтобы обрести некий душевный покой, или удовлетворение, или направление, на самом деле. Даже больше, чем на политику, эту сцену большого эго. Это ведь словоблудие... Ничего не значащее".

Я на самом деле не был влюблен, но я чувствовал своего рода нежное любопытство.

Грех — причинять людям боль без необходимости. Все прочие грехи являются надуманной чушью. Причинять же боль самому себе не грех, а глупость.

Я понял одну вещь: свободного человека нельзя сделать рабом. Единственный, кто может поработить человека — это он сам. Нет, сэр свободного человек рабом не сделаешь. Самое большее — его можно убить.

Любовь - это состояние, в котором счастье другого человека необходимо для вас самого.

Самый нелюбимый человек в мире? Я сам. Нет, я просто объективен.

На самом деле, я антисоциален. Не то чтобы мне не нравились люди, мне просто плевать на них.

Бог не любит актеров. Это должно идти от души. Я, наверное, не должен был вам этого говорить, я противоречу сам себе, но есть один пример анонимной благотворительности в моем квартале по отношению к старым людям. Когда идет снег, я расчищаю их дорожки, а они не знают, что это я. Я не хочу, чтобы меня похлопали по плечу, я просто привожу пример. Однажды мне будет 75, и кто-нибудь сделает это для меня. Я, наверное, заплачу от умиления.

Само по себе то или иное обстоятельство Вашей жизни не имеет значения, единственное, что на самом деле важно – это Ваше отношение к нему. И именно это отношение определяет успех или неудачу.

Основная его сила как учёного была в чётком и конкретно логическом мышлении, опирающемся на очень широкую эрудицию. Но такой строгий научный подход не мешал ему видеть в научной работе и эстетическую сторону, что приводило Ландау к эмоциональному подходу не только в оценках научных достижений, но и в оценке самих учёных. Рассказывая о научной работе или об учёных, Ландау всегда готов был дать свою оценку, которая обычно бывала остроумной и чётко сформулированной. В особенности остроумным Ландау был в своих отрицательных оценках. Такие оценки быстро распространялись и, наконец, доходили до объекта оценки. Конечно, это усложняло для Ландау его взаимоотношения с людьми, в особенности, когда объект критики занимал ответственное положение в академической среде.

Кто сам понимает своё безумие, тот разумнее большинства людей.

Есть лишь два типа писателей. Одни, более популярные, говорят с читателем; вторые, менее удачливые, — с самими собой.

В любой стране, где природа с лихвой обеспечивает нужды людей, причиной голода могут быть лишь пороки администрации, либо изъяны самих законов

Если правительство само отдастся бюрократизации, то оно потеряет способность вести страну.

Если тебе часто приходится лгать, то рано или поздно ты сам поверишь в это.

А скажем и так: государственное устройство — второстепеннее самого воздуха человеческих отношений. При людском благородстве — допустим любой добропорядочный строй, при людском озлоблении и шкурничестве — невыносима и самая разливистая демократия. Если в самих людях нет справедливости и честности — то это проявится при любом строе.

Если мы не хотим над собой насильственной власти — каждый должен обуздывать и сам себя. Никакие конституции, законы и голосования сами по себе не сбалансируют общества, ибо людям свойственно настойчиво преследовать свои интересы. Большинство, если имеет власть расширяться и хватать — то именно так и делает. (Это и губило все правящие классы и группы истории.) Устойчивое общество может быть достигнуто не на равенстве сопротивлений — но на сознательном самоограничении: на том, что мы всегда обязаны уступать нравственной справедливости. Только при самоограничении сможет дальше существовать всё умножающееся и уплотняющееся человечество. И ни к чему было всё долгое развитие его, если не проникнуться духом самоограничения: свобода хватать и насыщаться есть и у животных. Человеческая же свобода включает добровольное самоограничение в пользу других. Наши обязательства всегда должны превышать предоставленную нам свободу.

Раны нашей чести наносятся нами самими.

Основной целью должна быть помощь тем, кто будет помогать себе сам. Ни отдельные личности, ни народ не станут лучше благодаря милостыне.

Проявляя милосердие, нужно придерживаться главного принципа: помогай тому, кто способен помочь себе и сам.

Самый сильный отцовский гнев нежнее самой нежной сыновней любви.

По-настоящему становишься самим собой в тот день, когда теряешь родителей.

Молчание может быть самой чудовищной ложью.

Чего стоило бы познание со всем присущим ему упорством, если бы оно должно было обеспечить всего лишь количественное усвоение знаний и не предполагало бы освобождение — особого рода и в той мере, в какой это возможно, от автоматизма сознания для того, кто познаёт? Что же представляет собой сегодня философия — я хочу сказать, философская деятельность, если она не является критической работой мысли над самой собой?

По большому счёту всё — только Безумие; по малому счёту само Всё — не более чем безумие.

Безумие — это самая чистая, самая главная и первичная форма процесса, благодаря которому истина человека переходит на уровень объекта и становится доступной научному восприятию. Человек становится природой для самого себя лишь в той мере, в какой он способен к безумию.

Безумие — это самая чистая, самая главная и первичная форма процесса, благодаря которому истина человека переходит на уровень объекта и становится доступной научному восприятию. Человек становится природой для самого себя лишь в той мере, в какой он способен к безумию. Безумие как стихийный переход к объективности — конститутивный момент становления человека как объекта.

Герой — это человек, который отдал свою жизнь за что-то большее, чем он сам.

Твоя жизнь — результат твоих собственных поступков. Не вини никого, кроме себя самого.

Ничто не вызывает с такой силой прошлого, как музыка; она достигает большего: когда она вызывает его, кажется, будто оно само проходит перед нами, окутанное, подобно теням тех, кто дорог нам, таинственным и печальным покровом.

Слишком старательные поиски слов часто портят всю речь. Лучшие слова — это те, которые являются сами собой; они кажутся подсказанными самой правдой.

Что может быть честнее и благороднее, как научить других тому, что сам наилучшим образом знаешь?

Утомляет не столько сам труд, сколько мысли о нем.

Никто не может дать тебе свободу. Никто не даст тебе равенство, справедливость или что-либо другое. Если ты мужчина, возьми их сам.

Немыслимо объединиться с другими, пока мы не объединились между собой. Немыслимо, что другие нас примут, пока мы не приняли самих себя.

По пути на Тусклую улицу Вильям купил номер «Инфо» и уже в который раз задумался: кто же придумывает всю эту чушь? Причем стоило признать: написано было талантливо. Сам Вильям как-то раз собрался написать парочку вполне невинных по содержанию новостных писем — в городе тогда не происходило буквально ничего заслуживающего внимания, — но быстро понял, что сделать это гораздо сложнее, чем могло показаться. Как он ни старался, здравый смысл и интеллект брали верх. Кроме того, врать было Неправильно.

Он уже начинал понимать, что его читатели могут весьма снисходительно относиться к вине политиков, но готовы с пеной у рта спорить о том, какая на самом деле была погода.

Им нравится узнавать, что, скажем, собака покусала человека, потому что собаки именно так и поступают. Но о том, что человек покусал собаку, людям не хочется знать, потому что так в этом мире случаться не должно. Короче говоря, людям кажется, что им нужны новости, но на самом деле они жаждут страстей.

Говорят, что вся ваша жизнь проносится перед вашими глазами перед самой смертью. Это правда, это называется Жизнь.

Скромность замечательных людей, которая часто кажется нам поразительной, во многом объясняется именно тем, что они, как правило, мало знают о самих себе, редко думают о своем «Я» и по праву чувствуют себя обыкновенными людьми.

Внешние, видимые, осязаемые знаки и символы счастья, расцвета появляются тогда, когда на самом деле всё уже идёт под гору. Для того, чтобы стать зримыми, этим знакам потребно время, словно свету звезды — ведь мы не знаем, гаснет она или совсем угасла в тот миг, когда светит нам всего ярче.

Радость предвкушения, как всегда бывает, осталась самой большой радостью, — потому что всё хорошее приходит с опозданием, когда ты уже не можешь ему радоваться.

Что такое, собственно, успех? Это таинственная, необъяснимая сила — осмотрительность, собранность, сознание, что ты воздействуешь на ход жизненных событий уже самим фактом своего существования, вера в то, что жизнь угодливо приспособляется к тебе.

Нравственность — это, несомненно, самое важное в жизни; она, возможно, сама воля к жизни.

Глаз хочет смотреть, ухо — слышать, нога — ходить и рука — хватать. Но также и сердце хочет верить и любить. Ум хочет мыслить. В любом задатке человеческой природы заложено естественное стремление выйти из состояния безжизненности и неумелости и стать развитой силой, которая в неразвитом состоянии заложена в нас лишь в виде своего зародыша, а не самой силы.

Школа должна прививать своим воспитанникам такие навыки логического мышления, которые гармонировали бы с самой природой человека.

Если гражданина заставляют платить за образование и медицинское обслуживание, пенсию накапливать из собственных средств, жилье и коммунальные услуги оплачивать полностью, по рыночной цене, то зачем мне такое государство?! С какой стати я должен еще платить налоги и содержать безумную армию чиновников? Я всегда на всех уровнях говорил, что здравоохранение, образование и наука должны обеспечиваться из бюджета. Если государство сваливает эту заботу на нас самих, пусть исчезнет, нам будет гораздо легче!

С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой.

Не надо обижаться и сердиться на мою сдержанность. Она — сознательная. Я не только стилистически, но и внутренне во многих отношениях хочу другого, чем всё ещё у нас принято хотеть. И, прежде всего, несколько больше самой простой, бытовой и обиходной свободы.

С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой...

Сознание — яд, средство самоотравления для субъекта, применяющего его на самом себе.

Я хочу сказать несколько слов о Тарасе Шевченко как переводчик. По важности, непосредственности действия на меня и удаче результата Шевченко следует для меня за Шекспиром и соперничает с Верленом. Вот с какими двумя великими силами сталкиваюсь я, соприкасаясь с ним. Из русских современников и последователей Пушкина никто не подхватывал с такою свободою Пушкинского стихийного развивающегося, стремительного, повествовательного стиха с его периодами, нагнетаниями, повторениями и внезапно обрывающимися концами. Этот дух четырехстопного ямба стал одной из основных мелодий Шевченки, такой же природной и непреодолимо первичной, как у самого Пушкина. Другой, дорогой для меня и редкостной особенностью Шевченки, отличающей его от современной ему русской поэзии и сближающей его с позднейшими ее явлениями при Владимире Соловьеве и Блоке, представляется глубина евангельской преемственности у Шевченки, которою он пользуется с драматической широтой Рембрандта, Тициана или какого-нибудь другого старого италианского мастера. Обстоятельства из жизни Христа и Марии, как они сохранены преданием, являются предметом повседневного и творческого переживания этого большого европейского поэта. Наиболее полно сказалась эта черта в лучшем из созданий «кобзаря», поэме «Мария», которую я однажды был счастлив перевести, но можно сказать, что у Шевченки нет ни одной строчки, которая не была бы овеяна тем же великим освобождающим духом. <...

По-моему, капитализм, если им правят мудро, может более эффективно связывать концы с концами, чем любая другая обозримая альтернативная система, но, в свою очередь, он сам экстремально субъективен.

Корни прославленного оптимизма традиционной экономической теории, приведшего к тому, что экономисты стали выступать в роли Кандидов, которые, удалившись из мира для обработки своих садов, учат, что всё к лучшему в этом лучшем из миров, лишь бы предоставить его самому себе, лежат, на мой взгляд, в недооценке значения тех препятствий для процветания, которые создаются недостаточностью эффективного спроса. В обществе, которое функционировало бы в соответствии с постулатами классической теории, действительно была бы налицо естественная тенденция к оптимальному использованию ресурсов. Весьма возможно, что классическая теория представляет собой картину того, как мы хотели бы, чтобы общество функционировало. Но предполагать, что оно и в самом деле так функционирует, — значит оставлять без внимания действительные трудности.

Существуют две разновидности дисциплины — та, что, подобно прижиганию, действует снаружи вовнутрь и закаляет человека, и другая, что подобно свету, лучится из сердцевины вовне и, не отнимая у него мягкости, делает человека бесстрашным. Для первой нам всегда нужен наставник, в то время как другая нередко, как зерно семени, зарождается в нас самих.

Власть не развращает. Развращает страх... Пожалуй, страх потери этой самой власти.

Государство — это организация, которая предоставляет самые дорогие услуги самого низкого качества.

Когда борьба начинается внутри самого человека, значит, он чего-то стоит.

Свобода воли дарована человеку, чтобы он сам делал выбор между добрыми поступками, приближающими его к Богу, и злыми, отстраняющими от Бога.

Счастливому человеку нужны друзья, и не для того, чтобы извлекать из них пользу, ибо он и сам преуспевает, и не для того, что бы восторгаться ими, ибо он владеет совершенными восторгами добродетельной жизни, но собственно для того, что бы творить добрые дела для этих друзей.

Абсолютное зло невозможно, оно непременно уничтожило бы само себя.

Пусть мысли, заключённые в книгах, будут твоим основным капиталом, а мысли, которые возникнут у тебя самого, — процентами на него.

Для счастья человека необходимо, чтобы в душе он был верен самому себе.

Клевета — порок, обладающий необычайными свойствами: стремясь умертвить ее, вы тем самым поддерживаете ее жизнь; оставьте ее в покое — и она умрет сама.

Только проследив явление от самого истока, мы можем получить о нем верное понятие.

Тщеславный так полон самим собою, что в нем нет места ничему другому.

Однако для счастья человека необходимо, чтобы он был духовно честен перед собой. Безверие не состоит в веровании или неверовании, оно состоит в том, что человек притворяется верующим в то, во что он на самом деле не верит.

Судьба не толкает тебя туда, куда ты не хочешь идти. Выбираешь только ты сам. Ты сам выбираешь свою судьбу.

Иногда сложнее всего бывает найти общий язык с самим собой. Одно время я решал такие проблемы с помощью пива. Махнул — и порядок! Но потом стал учиться решать подобные вопросы на трезвую голову. Для меня это вопрос вопросов: как быть и что делать, оставаясь наедине с собой? Когда ты не просто один, а одинок: огромная разница!

Если ты видишь, как кто-то упал — подними его. Ведь ты сам не застрахован от падений!

Учителя, профессора, родители — все члены этого общества, все более или менее развращены им. Как же могут они дать ученикам то, чего нет в них самих?

Все запутанное по самой природе своей тяготеет к ясности, а все тёмное — к свету.

Но ведь всё услышанное и прочитанное скользит мимо, не оставляя следов, и только пережитое самим тобою открывает сердцу истинную природу чувства.

Угроза человеку идет даже не от возможного губительного действия машин и технических препаратов. Подлинная угроза уже подступила к человеку в самом его существе..

Усиливающаяся бездумность проистекает из болезни, подтачивающей самую сердцевину современного человека. Сегодняшний человек спасается бегством от мышления. И все же каждый может выйти в путь размышления по-своему и в своих пределах. Почему? Потому что человек — это мыслящее, т. е. осмысляющее существо. Чтобы размышлять, нам отнюдь не требуется «перепрыгнуть через себя». Достаточно остановиться на близлежащем и подумать о самом близком: о том, что касается каждого из нас — здесь и сейчас, здесь, на этом клочке родной земли, сейчас — в настоящий час мировой истории.

Такой вещи как человек, являющейся человеком благодаря самому себе не существует.

Я пытался сделать невозможное — нарисовать сам свет.

Женщины вообще не могут быть совершенно правдивыми. Они всем решительно лгут: судьям, своим любовникам, своим горничным и самим себе.

Деятельность заключает награду в самой себе.

История мужского сопротивления женской эмансипации едва ли не интереснее, чем история самой эмансипации.

Лучшее доказательство, которое вы можете привести — отсутствие какого-либо доказательства.
Не спорьте с жизнью или с кем-либо в жизни. Жизнь сама прекрасно проявляет себя в каждый момент времени, и каждый человек верит, что его или её точка зрения верна.
Спор с ними бессмыслен и тратит колоссальное количество вашей энергии. Просто делайте то, что выбрали сделать.

Ты совершенно ни в чём не нуждаешься. Для того, чтобы быть полностью счастливым, тебе на самом деле ничего не нужно. Ты только думаешь, что это так. Но как только однажды ты обнаружишь это глубочайшее и невероятнейшее счастье внутри себя, ты сразу же поймёшь, что ничто внешнее никак не связано с ним и не может его разрушить...

Господство знати предоставляет массе участие в опасностях; сама знать не только извлекает наибольшую часть выгоды, но и всю ее прибирает к рукам.

Если мы хотим добиться уважения мужчин, то прежде всего должны уважать самих себя.

Фреду Добсону, карлику в мышиных гетрах, Господь Бог подарил тот весёлый августовский день, который начался нежным гудком и поворотом вспыхнувшей рамы. Дети, возвратившись с прогулки, рассказывали родителям, захлебываясь и изумляясь, что видели карлика в котелке, в полосатых штанах, с тросточкой и парой жёлтых перчаток в руках. Страстно простившись с Норой, ожидавшей гостей, Картофельный Эльф вышел на широкую, гладкую улицу, облитую солнцем, и сразу понял, что весь город создан для него одного. Весёлый шофер звонким ударом согнул железный флажок таксометра, мимо полилась улица, и Фред то и дело соскальзывал с кожаного сиденья и всё смеялся, ворковал сам с собою. Он вылез у входа в Гайд-Парк и, не замечая любопытных взглядов, засеменил вдоль зелёных складных стульев, вдоль бассейна, вдоль огромных кустов рододендрона, темневших в тени ильмов и лип, над муравой, яркой и ровной, как бильярдное сукно.

Иван-да-Марья сам с собою спор

Толстой — непревзойденный русский прозаик. Оставляя в стороне его предшественников Пушкина и Лермонтова, всех великих русских писателей можно выстроить в такой последовательности: первый — Толстой, второй — Гоголь, третий — Чехов, четвёртый — Тургенев. Похоже на выпускной список, и разумеется, Достоевский и Салтыков-Щедрин со своими низкими оценками не получили бы у меня похвальных листов.
Читая Тургенева, вы знаете, что это — Тургенев. Толстого вы читаете потому, что просто не можете остановиться. Идеологическая отрава — пресловутая «идейность» произведения (если прибегнуть к понятию, изобретенному современными критиками-шарлатанами) начала подтачивать русскую прозу в середине прошлого века и прикончила её к середине нашего. Поначалу может показаться, что проза Толстого насквозь пронизана его учением. На самом же деле его проповедь, вялая и расплывчатая, не имела ничего общего с политикой, а творчество отличает такая могучая, хищная сила, оригинальность и общечеловеческий смысл, что оно попросту вытеснило его учение. В сущности, Толстого-мыслителя всегда занимали лишь две темы: Жизнь и Смерть. А этих тем не избежит ни один художник.

Для примера возьмём ... производство булавок. Один рабочий тянет проволоку, другой выпрямляет её, третий обрезает, четвёртый заостряет конец, пятый обтачивает один конец для насаживания головки; изготовление самой головки требует двух или трёх самостоятельных операций; насадка её составляет особую операцию, полировка булавки — другую; самостоятельной операцией является даже завёртывание готовых булавок в пакетики.

Создание громадной империи с единственной целью обеспечить себе рынок сбыта может с первого взгляда показаться проектом, который могла бы создать "нация лавочников". Но на самом деле, такой проект никуда бы не сгодился для нации лавочников, но был востребован той нацией, которая бы управлялась теми лавочниками.

Наш разум гложет сердце —
Как всякий паразит —
И коль оно большое,
Он и здоров, и сыт.
Но если сердца нет —
Ума не светит свет —
Ведь в этой самой пище
Его секрет.

Наша цивилизация ещё только начинается, и мы не в силах представить себе, даже при самом пылком воображении, до какой власти над природой доведёт она нас.

Кто не изучил человека в самом себе, никогда не достигнет глубокого знания людей.

Счастье не в том, что мы в чем-нибудь преуспели, а в самом преуспевании.

Женщина всегда изменчива и непостоянна. «Энеида»:
Скоро увидишь ты сам, как от вёсел вспенится море,
Факелы грозно блеснут, озарится пламенем берег
Если тебя на Ливийской земле Аврора застанет.
Медлить не смей! Отплывай! Изменчива и ненадёжна
Женщина!

Тот, кто сочувствует всему счастью других, возможно, сам наслаждается самым безопасным счастьем.

Эпохи великих бедствий обыкновенно производят великих гениев самое чистое золото получается из самого горячего горнила и самая яркая молния сверкает всегда в сумрачную бурю.

Красивая женщина, если она бедна, должна быть вдвойне осмотрительна, ибо ее красота будет соблазнять другого, а ее бедность будет соблазнять ее саму.

Каждый из нас понимает у других лишь те чувства, на которые способен сам.

...я обычно формирую свое отношение к людям на основании их собственного восприятия себя, поскольку образ самого себя, который есть у каждого, больше говорит о том, что человек думает, нежели его объективно воспринимаемая внешность.

Как только перестаешь чего-то хотеть, оно само идет в руки. Мой опыт доказывает — это абсолютная аксиома.

Когда я работал над автопортретом, то не изобразил ни одного прыща, потому что именно так и следует поступать. Прыщи — это временное явление, они не имеют ничего общего с тем, как ты на самом деле выглядишь. Всегда опускай изъяны — им не место на хорошей картине, которую ты задумал.

Я ничего не хочу. Ведь как только перестаешь чего-нибудь хотеть, оно само идет в руки. Это аксиома.

На самом деле, «красивые» меня не так уж и привлекают. Больше мне нравятся разговорчивые... Разговорчивые люди что-то делают. Красивые — чем-то являются. Это не обязательно плохо, просто мне непонятно, чем именно они являются.

После косметики, одежда делает человека. Я верю в униформу, я обожаю униформу! Потому что если ты пустое место, то и одежда не сделает из тебя человека. Лучше всего носить одно и то же и знать, что в тебе любят тебя самого, а не то, что из тебя может сделать одежда.

Лучше всегда носить одно и то же и знать, что люди тебя любят за то, какой ты есть на самом деле, а не за то, каким тебя делает одежда.

Они всегда говорят, что время меняет вещи, но на самом деле вы должны изменить их сами.

«Познай самого себя» есть основное правило. Но неужели вы думаете, что можно познать себя, всматриваясь в себя? Нет. Вы можете познать себя только присматриваясь к тому, что вне вас. Сравнивайте ваши силы с силами других, ваши интересы с их интересами; старайтесь думать о своих интересах как о чем-то второстепенном, преклоняйтесь перед достоинствами других, исходя из уверенности, что в вас, вероятно, нет ничего особенного.

Солнечный свет восхитителен, дождь освежает, ветер овевает, снег бодрит; на самом деле, не существует такого понятия как "плохая погода", есть только разные виды хорошей.

Стыд, о ахеяне! вы забываете бранную доблесть,
Вы, ратоборцы храбрейшие в воинстве! Сам я не стал бы
Гнева на ратника тратить, который бросает сраженье,
Будучи подл, но на вас справедливо душа негодует!

Я постоянно чувствую, что в моей жизни не хватает какого-то существенно важного звена, но какого именно — понять не могу. Ясно одно: я — игрушка в руках судьбы, а значит и сам имею право на эксперименты с собственным окружением. Основной метод прост: необходимо довести людей до такого состояния, когда они просто вынуждены на меня реагировать. Обожаю тактику шока. По-моему, творчество, которое не шокирует, лишено всякого смысла. Мои эксперименты не всегда приятны; некоторые из них мне самому кажутся оскорбительными и даже опасными. Но слышать о собственном «разлагающем влиянии» на молодежь мне просто смешно. Чувства «высокой ответственности» я, должно быть, лишен с самого детства.

С возрастом ты понимаешь, что практически все банальности, клише и расхожие мнения верны. Время действительно идет быстрее с каждым прожитым годом. Жизнь действительно очень короткая — как об этом и предупреждают с самого начала. И, кажется, в самом деле есть бог. Потому что если все остальные утверждения верны, почему я не должен верить этому?

Каждое утро я просыпался и разбирал самого себя по кирпичику, отбрасывал всё, что мне не нравилось, а потом строил нового человека.

Если кто-либо похвалил тебя, проверь сам, верно ли это.

Я верующий человек, но даже Господь не может оценить мою игру лучше, чем я сам.

В сердце самого добродетельного человека мелькают отблески ужасающих искушений.

Самая могущественная страсть — тщеславие. Спаси меня от этой страсти, и я сам избавлюсь от остальных.

Победа над самим собой — единственное торжество, в котором удача не имеет доли.

Каждый человек отличается от другого и с каждым днём отличается сам от себя.

Сменяющие друг друга годы каждый день что-то крадут у нас, пока, наконец, они не украдут у нас нас самих.

Сожитие под одной крышей само по себе вещь страшная, на которой рушилась половина браков.

Главная цель жизни - это сама жизнь, каждый день и каждый час являются целями для самих себя, а не средствами другого дня или другого опыта.

Власть времени над нами сильней, нежели наша власть над самими собой.

Сдержанность в любви или дружбе была бы глупой причудой и к тому же проявлением себялюбия, убивающего всякое чувство сначала в нас самих, а затем и в любимом человеке.

От своего города я требую: асфальта, канализации и горячей воды. Что касается культуры, то культурен я сам.

Так отрадно, когда тебя любят ради тебя самого.

Заставьте самого беспристрастного судью разбирать своё собственное дело, и посмотрите, как он начнёт толковать законы!

Недаром женской верности придавали такое огромное значение! Общественное благо, общественное зло связаны с их поведением. Рай или ад в семье вызываются исключительно той молвой, какая идет про женщин, а зависит молва только от них самих.

Рай или ад в семье вызываются исключительно той молвой, какая идет про женщин, а зависит молва только от них самих.

Умение мужественно преодолевать самого себя — вот что всегда казалось мне одним из самых величайших достижений, которыми может гордиться разумный человек.

Исправить людей можно, лишь показав их такими, каковы они на самом деле.

В Государственной думе четырех созывов не было с самого же начала ровно ничего государственного; в ней не было самой заботы о Государственном и Государевом деле, и она только как кокотка придумывала себе разные названия или прозвища...

Простить нужно было многое:... Мадонне — речистость и частое высокомерие; нам самим — порицание женщин, любящих секс искренне, честно и без чувства стыда.

Я произведение искусства. Я само искусство

Поскольку меня маргинализировали как женщину в мужском мире, а мы находимся в сексистской индустрии и сексистском мире, я всегда была вынуждена биться и сопротивляться... Мне было трудно с самого первого дня.

В моей жизни было много страшного и неприятного. Но я не хочу, чтобы меня жалели, потому что я не жалею сама себя.

Я сама себя вытащила наверх за бретельки собственного бюстгальтера.

Я считаю, что даже самый глупый англичанин в десять раз умнее самого глупого американца

Физическая красота прекрасна, но эфемерна. Уверенность же в себе, приходящая вместе с достижением ваших целей, является самой прекрасной вещью в мире.

На самом деле я ищу объяснение смыслу своего существования с тех пор, как умерла моя мама. Большинство людей задают себе эти вопросы, но не все в этом признаются. Неужели вам не интересно знать, для чего вы все-таки родились? Неужели вы верите, что достаточно появиться на свет, заработать кучу денег, найти партнера, чтобы жениться (выйти замуж) и родить детишек, а потом умереть? Неужели все так просто? Нужно быть идиотом, чтобы не задавать эти вопросы и не пытаться найти ответы.

Всегда мечтайте и стремитесь к большему, чем вы знаете, что можете достигнуть. Не трудитесь быть лучше своих предшественников или современников. Старайтесь быть лучше самих себя.

Человек так мало знает о своих ближних. В его глазах все мужчины - или женщины - действуют из побуждений, которые двигали бы им самим, будь он настолько безумен, чтобы поступать, как другой мужчина - или женщина.

Когда мужчина говорит женщине, что любит ее, он на самом деле просто ее хочет. Единственная настоящая любовь в этом мире — это любовь отца к своему сыну.

Написание рецензии занимает так много времени, что некогда прочесть саму книгу.

В общих проблемах человеческой жизни наука говорит нам очень мало, и ученые, как люди, конечно, не являются руководством. На самом деле, они часто являются худшим проводником, поскольку они, как лазер, склонны концентрироваться на собственных профессиональных интересах и очень мало знают о мире.

Образование само по себе имеет ценность, независимо от того, какое экономическое воздействие оно оказывает на общество.

Если то, что мы делаем с немцами, — это свобода, тогда дайте мне умереть. У меня не укладывается в голове, как американцы могли пасть столь низко. Я просто уверен, что всё это имеет семитские корни. Тех, кто мог бы составить отличную нацию, мы уничтожили, а теперь вовсю стараемся заменить их дикарями. На самом же деле немцы — единственный оставшийся в Европе порядочный народ, и семитское влияние в прессе налицо. Похоже, что подобное положение вещей призвано наказать немецкий народ в целом, а вовсе не каждого из немцев по отдельности. Так же, как и вас, меня взбесила та отборная куча лжи, которую коммунисты и семитские элементы нашего правительства выдвинули против меня и практически каждого другого командира.

Анекдотов куча пошло на тему, что Россия — родина слонов, а она на самом деле родина

Нас уже закалила ситуация, мы знаем, кто есть ху на самом деле (на пресс-конференции 22 августа 1991 года).

Лучший способ объяснить — это самому сделать.

Я считаю, что любая сфера науки, когда ею занимается тот, кто имеет природную склонность, вскоре становится такой же увлекательной, как спорт для самого страстного спортсмена или любая форма наслаждения для самого утонченного сластолюбца.

В жизни вы звучите оптимистичнее, чем в песнях.
— Детка, ты живешь в России! О каком оптимизме ты говоришь? В любой момент может начаться война, планете грозит перенаселение, и скоро всем нам будет нечем дышать! Но, на самом деле, если вслушаться в тексты новых песен, ты найдешь там немало юмора. Один текст, например, я посвятил толстушкам — просто захотел повысить их самооценку.

У людей так много страхов, но на самом деле ничего страшного не случается, кроме как в их воображении или фантазиях. И если ты провоцируешь их, то страх начинает оживать и они начинают думать.

Я уже пережила тот период времени, когда я делала то, что хотели от меня люди. Но сейчас, забыв об этом, я хочу делать то, что на самом деле сделает меня счастливее.

Я больше ни о чем не беспокоюсь. Не осталось ничего, на чем можно меня подловить. Хотите взломать мои аккаунты в социальных сетях и найти мои обнаженные фотографии? Я могу выложить их сама.

Ты умрёшь. Ты будешь лежать мёртвым. Может, через двадцать лет, может, прямо завтра, может, когда угодно. И я тоже умру. Я хочу сказать, все мы уйдём. А мир продолжит вращаться без нас. И с осознанием этого ты делаешь свою работу. А насколько воспринимать себя всерьёз — решать тебе самому.

Сегодняшнее поколение музыкантов лишено самого главного — у них больше нет стимула творить. Нельзя стать более знаменитым, чем Элвис, нельзя достичь популярности Джона, невозможно сравняться по экстравагантности с Джимом. Больше всех дисков продали битлы — аминь! Никто и никогда не обойдет их, а значит, никто в здравом уме не станет соревноваться с ними. А надо, обязательно надо! Нам было еще труднее, но мы свергли с пьедестала самого Бетховена!

И самому мудрейшему из умов всегда остается чему еще поучиться.

Газеты по большей части пишутся не газетчиками, а самими газетами.

Робинзон не воспитал тысячи Робинзонов, а открыл что-то от Робинзона во всяком настоящем мальчишке: каждая литература, каждое великое сочинение порождает в самой жизни соответствующие события.

Если не можешь сделать сам — по крайней мере, помешай другому.

Сама по себе саранча ещё не наказанье Господне, она становится наказаньем Господним, когда её много. Так же и с дураками.

Все верно: человек заводит собаку, чтобы не было чувства одиночества. Собака в самом деле не любит оставаться одна.

Лозунг истинной демократии — не «Пусть это сделает правительство», а «Дайте нам сделать это самим»

Интеллектуал — это человек, который пользуется большим числом слов, чем необходимо, чтобы сообщить собеседнику больше, чем самому известно.

Если мы потеряем любовь и само уважение друг к другу, это, как мы, наконец, умирает.

Известность — это как страшный сон: ты не можешь из него выбраться, но ты сам его и породил.

Я думаю, что в будущем МакДональдс тоже перейдет на вегетарианскую пищу, тогда придет по-настоящему счастливое время! Вегетарианство решает так много проблем сразу: экология, голод, жестокость. Это хорошо и с духовной стороны и для самого человека! Так давайте это сделаем! Линда была права: вегетарианство — это единственно прекрасная идея для нашего столетия.

Выбор религии народом всегда определяется его правителями. Истинной религией всегда оказывается та, которую исповедует государь; истинный бог — тот бог, поклоняться которому приказывает государь; таким образом, воля духовенства, которое руководит государями, всегда оказывается и волей самого бога.

Уважаемые выпускники! Мажьтесь солнцезащитными кремами! Если бы я мог дать Вам только один совет на будущее: он был бы как раз про солнцезащитные кремы. Выгода их использования была доказана учеными. В то время, как остальные мои рекомендации не имеют более надежной основы, чем собственный путаный опыт. Эти советы я Вам сейчас изложу... Наслаждайтесь силой и красотой своей юности, пока жизнь Вам не нравится — она проходит.
Поверьте мне, через двадцать лет Вы посмотрите свои фотографии и вспомните с чувством, которым Вы сейчас не можете понять: сколько возможностей было открыто перед вами, и как же сказочно Вы на самом деле выглядели. Вы не так много весите, как вам кажется. Не беспокойтесь о будущем, или хорошо, беспокойтесь, но знайте, что эти беспокойства также эффективны, как попытка решить алгебраическое уравнение с помощью пережевывания жевательной резинки. Реальными неприятностями в вашей жизни случаются события, которые никогда не трогали ваш беспокойный ум.
Такие например, что застают вас врасплох, в четыре часа вечера, в какой — нибудь обычный вторник. Ежедневно делайте что — нибудь из того, что Вас пугает. Пойте.
Относитесь бережно к сердцам других людей.
Не миритесь с теми, кто равнодушен к Вашему сердцу. Не забывайте чистить зубы. Не тратьте время на зависть — иногда Вы впереди, иногда позади. Гонка длинна, и в конце концов Вы ее ведете только с самим собой. Помните комплименты, которые Вы получаете, но забывайте оскорбления. И если Вы преуспеете в этом, то скажите мне как. Храните Ваши старые любовные письма, выбрасывайте старые банковские выписки. Периодически потягивайтесь. Не чувствуйте себя виноватым, если Вы не знаете, что хотите делать с вашей жизнью.
Самые интересные люди, из тех что я знаю, понятия не имели в двадцать два года, как они хотят прожить свою жизнь.
Причем некоторые из наиболее интересных мне знакомых сорока лет, не знают до сих пор. Потребляйте кальций. Бережно относитесь к своим коленям. Вам их будет не хватать, когда они выйдут из строя. Может быть Вы вступите в брак, может быть нет.
Может быть у Вас будут дети, может быть нет.
Может быть Вы разведетесь в сорок, а может быть наоборот, Вы будите отплясывать танец маленьких утят на семьдесят пятой годовщине своей свадьбы. Что бы Вы не делали, не хвалите себя слишком много.
Но и не ругайте тоже.
Ваш выбор, как и у всех, наполовину во власти случая. Наслаждайтесь своим телом. Используйте его как Вы только можете.
И не бойтесь того, что другие люди думают об этом. Тело — это самый прекрасный инструмент, которым Вы будете обладать. Танцуйте. Даже если Вам негде этого делать кроме Вашей гостиной. И пожалуйста, не читайте журналы о красивой жизни.
Они только заставят чувствовать себя отвратительно. Будьте благодушны со своими братьями и сестрами — они Ваша лучшая связь с прошлым, и те, кто скорее всего, будет с Вами в будущем. Поймите, что друзья приходят и уходят, но за нескольких, драгоценных, нужно держаться. Прилагайте все усилия что бы преодолеть все разрывы в биографии и в жизни.
Потому что чем старше Вы становитесь, тем больше будут нужны Вам люди, которых Вы знали, когда были молоды. Поживите немного в Москве, но покиньте ее, до того, как она сделает Вас твердым.
Поживите на острове Бали, но покиньте его, до того, как он сделает Вас мягким.
И вообще — путешествуйте. Примите несколько неизбежных истин: цены будут расти, политики будут изменять своим женам, Вы тоже будете стареть, и когда Вы состаритесь, Вы будите фантазировать, что когда Вы были молоды цены были разумными, политики были благородными и дети уважали своих стариков. Кстати, уважайте своих стариков — Вы никогда не знаете, когда они уйдут навсегда. Не рассчитывайте, что кто — нибудь будет обеспечивать вас.
Может у Вас есть свой инвестиционный фонд, может у Вас есть богатый супруг, или супруга, но вы никогда не знаете, когда каждый из них может покинуть Вас. Не экспериментируйте слишком много со своими волосами.
Или к тому времени когда Вам стукнет сорок, они будут выглядеть на восемьдесят пять. Все мы когда — нибудь умрем.
Но важно продержаться до конца во что — то веря.
В этом самая большая трудность, потому что, кажется, нет ни черта такого, во что действительно стоило бы верить. Вот такие вот советы, уважаемые выпускники. Но будьте осторожны и терпеливы с теми, кто Вам их дает. Совет — это форма ностальгии.
Это способ выуживания прошлого из мусорной кучи, закрашивание свежими красками нелицеприятных моментов, и переработки их в нечто более дорогое, чем оно было. Но то что солнцезащитные кремы действительно спасают вашу кожу от ожогов — это доказано учеными. Так что смело мажьтесь.

Тот, кто потерял любимого человека, не должен впадать в отчаяние. Сильно страдая, он только себя истязает, а покойнику нет от этого никакой пользы. Тот, кто умен, со слезами провожает умершего на кладбище, но, предав его земле, изгоняет из сердца скорбь. Он вспоминает, что и сам смертен, что и ему уготована та же участь.

Будь терпимей к чужим ошибкам. Возможно, ты и сам появился на свет по ошибке.

Все люди рождаются равными и до самой смерти против этого борются.

Индивидуальный стиль — это плагиат по отношению к себе самому.

Женщина, которая раздевается публично, напоминает мне режиссера, который в самом начале фильма сообщает разгадку.

Истинно благородный человек не рождается с великой душой, но сам себя делает таковым великолепными своими делами.

Подобно тому как тень не может родиться и держаться сама по себе, так и слава: если фундаментом ей не служит добродетель, она не может быть ни истинной, ни прочной.

Это только видимость, будто они живут и дышат, на самом деле это уже гниющие и зловонные трупы.

Она сама по себе прелесть.

Сати познал отвращение к Вагнеру в гуще вагнерианства, в самом средоточии этой секты. Он предостерёг Дебюсси против Вагнера.

Сделай половину работы, остальная сделается сама.

Демократия в самой себе несет зерно собственного разрушения, демократию необходимо время от времени купать в крови, чтобы она оставалась демократией.

Комика подстерегают две опасности: либо зритель начнет воспринимать его всерьез, либо он сам.

Неудача означала избавление от всего несущественного. Я перестала притворяться перед собой, что я была какой-то другой, нежели на самом деле, и стала направлять всю свою энергию на завершение единственной работы, которая что-то значила для меня. Если бы я действительно преуспела в чём-либо ещё, я бы никогда не смогла найти решимость добиться успеха в том, что было действительно моим. Я освободилась, потому что мой самый большой страх реализовался и я всё ещё была жива, у меня всё ещё была дочь, которую я обожала, у меня была старая пишущая машинка и большая идея. И так каменное дно стало прочным фундаментом, на котором я перестроила свою жизнь.

Сама наша жизнь зависит от повторения всего, пока мы отвечаем изнутри.

Один из самых печальных уроков истории заключается в том, что, если мы были одурачены достаточно долго, мы склонны отвергать какие-либо доказательства обмана. Мы больше не хотим искать истину. Обман захватил нас: слишком больно признаться — даже самим себе — что мы были так доверчивы.

Наши позёрства, наша воображаемая значимость, иллюзия о нашем привилегированном положении во Вселенной пасуют перед этой точкой бледного света. Наша планета — одинокая крупинка в огромной окружающей космической тьме. В нашей безвестности, во всей этой бесконечности, нет и намёка на то, что помощь придёт откуда-то извне, чтобы спасти нас от самих себя.

При последовательном применении наука в обмен на свои многообразные дары налагает и суровое бремя: мы обязаны, как бы это ни было трудно, применять научный подход к самим себе и к своим культурным нормам, т.е. не принимать ничего не веру, исследовать свои упования, своё тщеславие, свои необоснованные убеждения; мы должны по возможности видеть себя такими, каковы мы есть.

Я считаю, что играть роль — значит, как можно дальше уйти от самого себя. Взять отпуск от своей собственной личности. Стать другим, войти в кожу другого человека.

Сама смерть ужасна, но мысль о том, что придется умереть, так и не пожив, невыносима.

Вера в жизнь, в самого себя, в других должна быть построена на твердой основе реализма, так сказать, на способности видеть зло везде, где оно есть, видеть мошенничество, разрушительность и эгоизм не только там, где они очевидны, но и под многими масками и в различных модификациях. В самом деле, вера, любовь и надежда должны идти рядом с такой страстью видеть реальность во всей ее наготе, что посторонний будет склонен назвать это «цинизмом.»

Подлинная любовь это выражение созидательности и она предполагает заботу, уважение, ответственность и знание. Это не аффект, в смысле подверженности чьему-то воздействию, а активная борьба за развитие и счастье любимого человека, исходящая из самой способности любить.

Для человека все важно, за исключением его собственной жизни и искусства жить. Он существует для чего угодно, но только не для самого себя.

Любовь представляет собой активное действие, а не пассивное принятие. Это «стояние в...», а не «падение куда-то». В самом общем виде активный характер любви можно описать утверждением, что любовь означает прежде всего давать, а не принимать.

Можно сказать, что человек — это просто особое приспособление для хранения паспорта. Паспорт закладывают ему во внутренний карман, как пакет акций в сейф, который, сам по себе не представляя ценности, служит вместилищем для ценных предметов.

Гордость происходит от недостаточного размышления и незнания самого себя.

Истинное счастье по природе своей любит уединение; оно — враг шума и роскоши и рождается главным образом из любви к самому себе.

Скромность везде и во всем. Без этого качества самая красивая женщина возбудит к себе презрение со стороны даже самого снисходительного мужчины.

Никто нас не спасает, кроме нас самих, никто не вправе и никому не по силам сделать это. Мы сами должны пройти по пути, но слова Будды явственно укажут его.

Невежда всегда озабочен собственностью и поэтому не может принадлежать самому себе.

Строители каналов пускают воду, лучники подчиняют себе стрелу, плотники подчиняют себе дерево, мудрецы смиряют самих себя.

1. Детей учит то, что их окружает.
2. Если ребенка часто критикуют — он учится осуждать.
3. Если ребенка часто хвалят — он учится оценивать.
4. Если ребенку демонстрируют враждебность — он учится драться.
5. Если с ребенком честны — он учится справедливости.
6. Если ребенка часто высмеивают — он учится быть робким.
7. Если ребенок живет с чувством безопасности — он учится верить.
8. Если ребенка часто позорят — он учится чувствовать себя виноватым.
9. Если ребенка часто одобряют — он учится хорошо к себе относиться.
10. Если к ребенку часто бывают снисходительны — он учится быть терпеливым.
11. Если ребенка часто подбадривают — он приобретает уверенность в себе.
12. Если ребенок живет в атмосфере дружбы и чувствует себя необходимым — он учится находить в этом мире любовь.
13. Не говорите плохо о ребенке — ни при нем, ни без него.
14. Концентрируйтесь на развитии хорошего в ребенке, так что в итоге плохому не будет оставаться места.
15. Будьте активны в подготовке среды. Проявляйте постоянную тщательную заботу о ней. Показывайте место каждого развивающего материала и правильные способы работы с ним.
16. Будьте готовы откликнуться на призыв ребенка, который нуждается в вас. Всегда прислушивайтесь и отвечайте ребенку, который обращается к вам.
17. Уважайте ребенка, который сделал ошибку и сможет сейчас или чуть позже исправить ее, но немедленно строго останавливайте любое некорректное использование материала и любое действие, угрожающее безопасности самого ребенка или других детей.
18. Уважайте ребенка, отдыхающего или наблюдающего за работой других, или размышляющего о том, что он сделал или собирается сделать.
19. Помогайте тем, кто хочет работать, но пока не может выбрать себе занятие по душе.
20. Будьте неустанны, разъясняя ребенку то, чего ранее он понять не мог — помогайте ребенку осваивать не освоенное ранее, преодолевать несовершенство. Делайте это, наполняя окружающий мир заботой, сдержанностью и тишиной, милосердием и любовью. Будьте готовы помочь ребенку, который находится в поиске и быть незаметным для того ребенка, который уже все нашел.
21. В обращении с ребенком всегда придерживайтесь лучших манер — предлагайте ему лучшее, что есть в вас самих.

Тысячелетие в сравнении с вечностью более короткий период, чем мгновение ока в сравнении с движением самого медленного небесного тела, вращающегося в бесконечном пространстве.

То, что бытие Бога может быть доказано естественными причинами, является догматом римско-католической церкви. И вот именно этот догмат делает для меня невозможным быть католиком. Если бы я думал о Боге как о другом существе, подобном мне самому, вне меня, только бесконечно более могущественном, тогда бы я своей непосредственной задачей считал вызвать его на поединок.

Я могу позволить себе всё, кроме того, что хочу на самом деле.

Образ — это одно, а сам человек — это совершенно другое... Очень трудно соответствовать образу.

... для человека, привыкшего к чтению, оно становится наркотиком, а сам он — его рабом. Попробуйте отнять у него книги, и он станет мрачным, дерганым и беспокойным, а потом, подобно алкоголику, который, если оставить его без спиртного, набрасывается на полки.

Человек лишь там чего-то добивается, где он сам верит в свои силы.

Первая твоя обязанность заключается в том, чтобы сделать счастливым самого себя. Если ты сам счастлив, то ты сделаешь счастливыми и других.

Мы должны на место любви к Богу поставить любовь к человеку, как единственную истинную религию, на место веры в Бога — веру человека в самого себя, в свою собственную силу.

Все можно познать, только не самого себя.

Любовь — единственная страсть, которая оплачивается той же монетой, какую сама чеканит.

Невозможно изменить свою жизнь, а самому остаться прежним.

Жизнь — это отношение к миру, делая свой выбор отношения к миру, индивидуум сам себя определяет.

Нет ничего лучше, чем возвращаться туда, где ничего не изменилось, чтобы понять, как изменился ты сам.

Даруй свет, и тьма исчезнет сама собой.

Даже в самой худшей судьбе есть возможности для счастливых перемен.

Может ли полюбить кого-либо тот, кто сам себя не любит?

Человек должен любоваться самим собой: лишь понравившись самому себе, сумеет он понравиться и другим.

Нет ничего отважнее, чем победа над самим собой...

Причина принятия окончательного решения остаётся неизвестной наблюдателю, а часто и самому принимающему решение человеку.

Но каково бы ни было мое мнение о дружбе, даже если говорить только о доставляемом ею удовольствии, настолько сереньком, что оно походило на нечто среднее между усталостью и скукой, нет столь пагубного питья, которое не могло бы в иные часы делаться драгоценным и живительным, принося подстегиванье, которое было нам необходимо, теплоту, которой мы не можем найти в себе самих.

Сен-Лу считал, что это неверное произношение особого значения не имеет, — он расценивал это главным образом как незнание правил хорошего тона, которые он презирал именно потому, что сам знал их в совершенстве.

Парадоксально, но факт: оказываясь вынужденными изменить совершенно немногое в жизни, осознавая, что перемены – лишь к лучшему, мы обнаруживаем невероятную слабость сердца и ума, в то время как изменение вскоре совершается словно само собой, безо всяких усилий.

Каждый человек требователен и рассудителен лишь в том случае, если он обсуждает волнующее его самого.

Только с помощью искусства мы можем покинуть самих себя, узнать, как другой видит вселенную.

Я не беспокоюсь по поводу дефицита. Он уже достаточно большой, чтобы позаботиться о себе сам.

Друзья могут помочь человеку. Истинный друг — тот, кто не мешает тебе быть абсолютно свободным, быть самим собой, — и, главное, чувствовать. Или не чувствовать. В любое время ты чувствуешь себя рядом с ним прекрасно. Это результат истинной любви — он позволяет человеку быть тем, кто он на самом деле... Большинство людей любят тебя таким, каким ты кажешься... Принимая их любовь, ты сохраняешь притворство, ты играешь. Ты начинаешь любить свое притворство... Это правда, мы ограничены рамками призрачных законов, и это печально, что люди привыкают к своему имиджу — они вырастают, закрепленные каждый своей маской. Они любят свои цепи. Они забывают о том, какие они в действительности. А если ты пытаешься что-то напомнить им, они начинают ненавидеть тебя за это, потому что понимают, что ты пытаешься украсть у них драгоценнейшую вещь.

Я полагаю, что люди сопротивляются свободе, потому что боятся неизведанного. Но ведь это смешно... Всё неизведанное когда-то было хорошо известно, и пребывало в наших душах... И только огромный воображаемый страх сталкивает вас лицом к лицу, проводит к конфронтации с самим собой. Загляните вглубь, посмотрите на корни этого ужаса. Тогда страх утратит свою силу и боязнь свободы отступит и исчезнет. Вы — свободны.

Открой самого себя твоему самому глубокому страху; после этого страх не имеет силы, а страх свободы съеживается и исчезает. Ты свободен.

Цель жизни - добыча. Сущность жизни - добыча. Жизнь питается жизнью. Все живое в мире делится на тех, кто ест, и тех, кого едят. И закон этот говорил: ешь, или съедят тебя самого.

Отцовская любовь ничем не отличается от любви к самому себе.

В доброе отношение людей к некоторым домашним животным закрадывается порою оттенок лести самим себе.

Человек словно рожден для того, чтобы дурачить других и самому оставаться в дураках.

Мы предвидим трудности, связанные с осуществлением нашей затеи, но редко думаем о тех, что коренятся в нас самих.

Человек влюблен в созданный им самим образ; только ему, а не легкомысленной женщине, он предан всем сердцем.

Всю свою жизнь я тренировался, но как бы ты ни был умен, тебе нужен тренер. Ты должен ходить в спортзал, чтобы тебя оценивали и тобой руководили. Нельзя тренировать самоё себя. Также я отношусь к церкви. Церковь — это спортзал для души.

Я вижу в себе самом не книгу, свидетельство, документ, но историю нашего времени — историю всякого времени.

Я поищу цель в самом себе. ...К равновесию я больше не стремлюсь, оно должно быть нарушено.

...в моих глазах книга — это человек, а моя книга — не что иное, как я сам: косноязычный, растерянный, бестолковый, похотливый, распущенный, хвастливый, сосредоточенный, методичный, лживый и дьявольски правдивый — словом, такой, какой я есть.

Жизнь моя всегда так или иначе складывалась сама собой.

И не было у меня злее врага, чем я сам. Совершая какой-либо поступок, я твёрдо знал, что мог бы его и не совершать, и наоборот.

Всякий раз, уступая чужим требованиям, ты задаешься одним и тем же вопросом: как остаться самим собой!

Человеческое сердце разбить нельзя. Это только кажется, что оно разбито. На самом деле страдает душа. Но и у души достаточно сил, и, если захотеть, можно её воскресить.

Быть художником — незавидная доля, человек становится им не по своей воле, а потому что не может иначе, а мир сам толкает его на это и потом отказывается признавать.

Что произойдёт, если все дремучие, тупые, лицемерные законы, принятые насосавшимися виски законодателями разных штатов, на самом деле начнут применяться, да еще вместе со всеми федеральными и городскими законами? Если каждого бизнесмена, недоплатившего один доллар налогов, задержат и посадят в тюрьму? Если задержат и посадят всех, кто нарушил закон о наркотиках? Если задержат и посадят всех нарушителей законов, запрещающих секс между взрослыми людьми по обоюдному согласию? Сколько человек окажутся за решёткой?

Писатели пишут, чтобы влиять на своих читателей, на своих проповедников, на своих слушателей, но на самом деле чтобы всегда быть самими собой.

Ночи — как люди: интересными они становятся далеко не сразу. Около полуночи они достигают зрелости, в два — совершеннолетия; с двух до половины третьего — их звездный час, но уже в половине четвертого они начинают сникать, а к четырем часам утра от них остается лишь бледная тень. Смерть их ужасна... В самом деле, что может быть страшнее рассвета, когда бутылки пусты, а гости похожи на утопленников...

Люди готовы, чтобы немного развлечься, послушать философов, как они слушали бы скрипача или фигляра. Но чтобы поступать так, как советует разумный человек, — никогда. Когда бы ни приходилось делать выбор между разумным и безумцем, человечество всегда без колебаний шло за безумцем. Ибо безумец обращается к самой сущности человека — к его страсти и инстинктам. Философы же обращаются к внешнему и второстепенному — рассудку.

Во вселенной есть только один уголок, который ты можешь уверенно взять в кандидаты на улучшение, это ты сам.

Нет ничего невозможного. В самом этом слове заключена возможность!

Говорят, любовь — самый выгодный вклад, чем больше отдаешь, тем больше получаешь в ответ. Не в том дело: любовь самый уникальный вклад — чем больше её даришь, тем больше рождается в вас самих. Если бы все это понимали, насколько легче было бы жить.

Брак — это пожизненный контракт. Пока человек не поймёт своих глубинных желаний, он не может пойти на подобный шаг. Я всё ещё познаю саму себя... Я еще многого не знаю, но обязательно узнаю. Вот почему я не хочу быть связанной с чем-то или даже с кем-то.

Познай самого себя.

Самое трудное — познать самого себя, самое легкое — давать советы другим.

Делай что хочешь.
Хочешь, четвертуй.
Я сам тебе, праведный, руки вымою.
Только —
слышишь! —
убери проклятую ту,
которую сделал моей любимою!

Как ужасно расставаться, если знаешь, что любишь и в расставании сам виноват.

Ты прочтешь это письмо обязательно и минутку подумаешь обо мне. Я так бесконечно радуюсь твоему существованию, всему твоему, даже безотносительно к себе, что не хочу верить, что я сам тебе совсем не важен.

Мне,
чудотворцу всего, что празднично, самому на праздник выйти не с кем. Возьму сейчас и грохнусь навзничь и голову вымозжу каменным Невским!

Я сам расскажу о времени и о себе.

Ты прочтешь это письмо обязательно и минутку подумаешь обо мне. Я так бесконечно радуюсь твоему существованию, всему твоему, даже безотносительно к себе, что не хочу верить, что я сам тебе совсем не важен.

Как ужасно расставаться, если знаешь, что любишь и в расставании сам виноват.

Смотрю: вот это — тропики. Всю жизнь вдыхаю наново я.
А поезд прёт торопкий сквозь пальмы, сквозь банановые.
Их силуэты-веники встают рисунком тошненьким:
не то они — священники, не то они — художники.
Аж сам не веришь факту: из всей бузы и вара
встаёт растенье — кактус трубой от самовара.

Юмор — не дар ума, это дар сердца, сама добродетель, исходящая из богато одарённого сердца, если ему не позволено следовать своим побуждениям.

Если бы природа имела столько законов, сколько имеет государство, сам Господь не в состоянии был бы управлять ею.

Женщины одновременно желают самого великого и самого ничтожного. Они требуют любви и учтивости — миллион на булавки.

По мере того как растет тело, все больше съеживается душа. Я сам это чувствую по себе... Ах, я был великий человек, когда я был маленьким мальчиком!

Первые два года мы учим наших детей ходить и разговаривать, а потом до самого совершеннолетия только и орём на них: «Сядь и заткнись.»

Постараемся понять, что русский — очаровательный человек, пока он остается в своей рубашке. Как представитель Востока, он обаятелен. И лишь когда он настаивает на том, чтобы на него смотрели как на представителя самого восточного из западных народов, а не как на представителя самого западного из восточных, — он становится этнической аномалией, с которой чрезвычайно трудно иметь дело. Даже сам хозяин никогда не знает, какая из сторон его натуры откроется следующей.

Честное слово, это так хорошо сказано, словно я сам это сказал!

Только несчастные верят во власть судьбы. Счастливые мира сего приписывают себе самим все успехи, которых они достигают.

В спорах, как на войне, слабая сторона разжигает костры и устраивает сильный шум, чтобы противник решил, будто она сильней, чем есть на самом деле.

Помоги себе сам и друзья тебя больше полюбят.

Сердиться — это значит мстить самому себе за ошибки других...

Редкая ложь отмечена печатью своего создателя, и любой заядлый враг правды может пускать её тысячами, не будучи уличён в авторстве. К тому же как у самого низкопробного писаки всегда сыщутся читатели, так и у заведомого лжеца — охотники ему верить, а ведь часто достаточно, чтобы ложь хотя бы час почиталась за истину, и дело сделано, а больше ничего и не надобно. Молва летит на крыльях, правда, прихрамывая, плетётся вослед, и когда людям открывается обман — поздно: время ушло, маневр удался, лживое слово врезалось в память. А потом маши кулаками после драки — всё равно, что человек, нашедшийся с ответом, когда спор уже закончен и компания разошлась, или врач, сыскавший верное средство для больного, когда тот уже умер.

Вернёмся из сослагательной истории гравитации в реальную, в которой закон всемирного тяготения носит имя Ньютона. Это ― непростая и невеселая история, в которой неустанно обсуждают вопрос, по праву ли этот закон носит это имя. При всей мировой славе сэра Исаака Ньютона, начавшейся при его жизни, ему давно предъявляют моральную претензию в том, что он якобы не поделился славой с Робертом Гуком, выдающимся физиком-экспериментатором. Тот очень даже претендовал на соавторство, считая, что именно он сообщил Ньютону ключевую гипотезу: притяжение планет к Солнцу, обратно пропорциональное квадрату расстояния, определяет эллиптическую форму орбиты. Сам он это доказать не мог и в 1679 году обратился за помощью к Ньютону, уже славному своей математической мощью. <...> Возвращаясь к малоприятному конфликту между Гуком и Ньютоном, теперь следует разделить закон всемирного тяготения и задачу об эллиптической орбите: первое возможно без второго. И теперь легче понять Ньютона и посочувствовать ему. Ведь он пришел к астрономическому закону всемирного тяготения, начав путь от физического явления, вполне исследованного Галилеем, ― свободного падения вблизи поверхности Земли. А его побуждали признать ценность фраз Гука, не имеющих четкого физико-математического смысла. То, что Гук, страдая болезненной ревнивостью, выдвигает свои приоритетные претензии направо и налево, ― не достаточное основание, чтобы искажать истину. Максимум, что можно сделать, ― это промолчать. После приоритетных претензий Гука на оптические результаты Ньютона, тот замолчал до смерти Гука, замолчал на четверть века, хотя его исследования свойств света ― вторая важнейшая область его достижений. Накопленные результаты Ньютон опубликовал в монографии «Оптика» лишь после смерти Гука, притом несколько раз упомянув его добрым словом. Он бы, возможно, отложил и публикацию своей теории тяготения, но книга эта издавалась по инициативе и на средства его друга и коллеги. Ньютон пошел ему навстречу и упомянул Гука наряду с другими, кто говорил о законе «обратных квадратов.»

Во имя возможного примирения Ньютон покривил душой, признав большой вклад Гука в оптику. На самом деле он так отнюдь не считал, и в строках его знаменитого письма от 5 марта 1676 года можно увидеть скрытую издёвку.

Что касается общеизвестного довода, будто бы склонность к мясу и вкусовое наслаждение, которое оно доставляет, служит лучшим доказательством его пригодности, то многие дикие народы с таким же наслаждением пожирают всякого рода неестественную отвратительную пищу, так что приятный вкус, сам по себе, ничего не доказываете или, вернее, доказывает слишком многое.

Не знаю, кем я кажусь миру, но сам себе я кажусь ребёнком, который, играя на морском берегу, нашёл несколько камешков поглаже и раковин попестрее, чем удавалось другим, в то время как неизмеримый океан истины расстилался неисследованным перед моим взором.

Не знаю, как меня воспринимает мир, но сам себе я кажусь только мальчиком, играющим на морском берегу, который развлекается тем, что время от времени отыскивает камешек более пёстрый, чем другие, или красивую ракушку, в то время как великий океан истины расстилается передо мной неисследованным.

Священное Писание никогда не может лгать или заблуждаться. Его высказывания абсолютно правильны и невредимы. Само оно не может заблуждаться, только его толкователи могут в различной степени заблуждаться... Священное Писание и природа, оба исходят из Божественного Слова, то как повеление Святого Духа, другая как исполнитель Божьих повелений.

Высшая мудрость — знать самого себя.

Хорошее стихотворение — это своего рода фотография, на которой метафизические свойства сюжета даны резко в фокусе. Соответственно, хороший поэт — это тот, кому такие вещи даются почти как фотоаппарату, вполне бессознательно, едва ли не вопреки самому себе.

И опять же, должен сказать, что любой вид гражданской активности мне просто скучен до смерти. Когда ты просто размышляешь над политическими вопросами и сам до чего-нибудь додумываешься, это весьма интересно, привлекательно, возбуждающе, все это прекрасно. Но когда все эти размышления приводят к своему логическому выводу, то есть к необходимости каких — то действий, сразу же возникает чувство ужасного разочарования, и все это становится так скучно.

Вот мне Евгений Борисович (Рейн. — Е. Я.) сказал несколько дней назад: «Ося, мы видели все». Я некоторое время над этим думал: так ли это? Это неправда. Мы не все видели. Мы видели только наше собственное гадство. И мы умозаключили, что если мы такие, то, в общем, и все остальные такие же. Поэтому и со всеми остальными можно обращаться так же, как мы обращаемся друг с другом. Примерно в этом роде. На самом деле, когда ты сталкиваешься с трагедиями, когда ты переживаешь трагедию, самое обидное и самое мелкое, что можно сделать, — это перевести ее в экзистенциальное свинство. Это не урок трагедии. Это тоже в свою очередь трагично.

Русская поэзия в целом — это нечто серьезное, и люди очень редко позволяют себе шутить. Понимаете, когда пишешь стихи, особенно когда ты молод, всегда знаешь, всегда предвидишь, что существует некий сардонический разум, который будет смеяться и над твоими восторгами, и над печалями. И идея в том, чтобы победить этот сардонический разум. Лишить его шанса. А единственный шанс лишить его шанса — это смеяться над собой. Ну, я так и делал одно время. Но ирония очень разобщает. Она в самом деле не освобождает, особенно если ирония направленная, если у иронии есть потребитель, обозначенный потребитель, сардонический читатель. Единственный способ победить этого малого, если он все же существует — а лучше подозревать, что он существует, — это возвышенность утверждения, или его значительность, или торжественность, чтобы он не смог насмехаться. Я начал делать такие вещи и, надеюсь, сделал. Способность смеяться над собой и шутить осталась при мне, и время от времени я к ней прибегаю.

Пыль! Эта странная субстанция, летящая вам в лицо. Она заслуживает внимания, она не должна скрываться за словом «пыль».
Просто ли это грязь, не находящая себе места, но составляющая самое существо этой части света?
Или она — Земля, пытающаяся подняться в воздух, оторваться от самой себя, как мысль от тела, как тело, уступающее себя жаре.

Я, например, занялся изящной словесностью по одной простой причине — она сообщает тебе чрезвычайное ускорение. Когда сочиняешь стишок, в голову приходят такие вещи, которые тебе, в принципе, приходить не должны были. Вот почему и надо заниматься литературой. Почему в идеале все должны заниматься литературой. Это необходимость видовая, биологическая. Долг индивидуума перед самим собой, перед своей ДНК...

От горя <...> защищаться бессмысленно. Может быть, даже лучше дать ему полностью вас раздавить — это будет, по крайней мере, хоть как-то пропорционально случившемуся. Если вам впоследствии удастся подняться и распрямиться, распрямится и память о том, кого вы утратили. Сама память о нём и поможет вам распрямиться.

Фрост где-то сказал, что «Жить в обществе — значит прощать». Или у Цветаевой: «Голос правды небесной против правды земной». Если против правды земной, значит, земная правда, какой бы она ни была, не совсем правда. Я не говорю, что поэту все прощается. Все, что я хочу сказать, — это то, что поэта нужно судить с той высоты или скорее с той глубины, — где он сам находится.

Оглядываясь теперь назад, ясно, что он стремился на бумаге к лаконичности, к лапидарности, присущей поэтической речи: к предельной емкости выражения. Выражающийся таким образом по-русски всегда дорого расплачивается за свою стилистику. Мы — нация многословная и многосложная; мы — люди придаточного предложения, завихряющихся прилагательных. Говорящий кратко, тем более — кратко пишущий, обескураживает и как бы компрометирует словесную нашу избыточность. Собеседник, отношения с людьми вообще начинают восприниматься балластом, мёртвым грузом — и сам собеседник первый, кто это чувствует. Даже если он и настраивается на вашу частоту, хватает его ненадолго.

Конечно, когда мы говорим «романтический герой», то это вовсе не Чайльд Гарольд, не Печорин. На самом деле — это сам поэт. Это Байрон, Лермонтов. Оно, конечно, прекрасно, что они так жили, но ведь чтобы эту традицию поддерживать, требуется масса вещей: на войну пойти, умереть рано, чёрт знает что ещё! Ибо при всём разнообразии жизненных обстоятельств автора, при всей их сложности и так далее вариации эти куда более ограничены, нежели продукт творчества. У жизни просто меньше вариантов, чем у искусства, ибо материал последнего куда более гибок и неистощим. Нет ничего бездарней, чем рассматривать творчество как результат жизни, тех или иных обстоятельств. Поэт сочиняет из-за языка, а не из-за того, что «она ушла».

Мне кажется, что язык лежит в основе вашего видения человеческой истории как процесса, который стремительно себя изживает. Вы полагаете, что история вот-вот упрется в некий безвыходный тупик?
— Не исключено. Я вообще не очень склонен разъяснять собственные взгляды. В этом есть какая-то нескромность, как во всякой самооценке. К тому же я не думаю, что человек способен беспристрастно судить о себе и тем более о собственном творчестве. Но в самом общем виде я сказал бы так: меня занимает прежде всего природа Времени. Мне интересно Время само по себе. И что оно делает с человеком. Мы ведь видим в основном это проявление Времени, глубже нам проникнуть не дано.

... Поэт — это последний человек, кто радуется тому, что его стихи перекладываются на музыку. Поскольку он-то сам в первую очередь озабочен содержанием, а содержание, как правило, читателем усваивается не полностью и не сразу. Даже когда стихотворение напечатано на бумаге, нет никакой гарантии, что читатель понимает содержание. Когда же на стих накладывается ещё и музыка, то, с точки зрения поэта, происходит дополнительное затмение. Так что, с одной стороны, если ты фраер, то тебе лестно, что на твои стихи композитор музыку написал. Но если ты действительно озабочен реакцией публики на твой текст, — а это то, с чего твоё творчество начинается и к чему оно в конце концов сводится, — то праздновать тут совершенно нечего. Даже если имеешь дело с самым лучшим композитором на свете. Музыка вообще выводит стихи в совершенно иное измерение.

Есть колоссальное достоинство и мудрость в том, чтобы сидеть на одном месте и смотреть на мир, и тогда в тебе все отражается, как в капле воды. Но я не думаю, что это плодотворно. Что ты выигрываешь в этом случае, то это душевный, если хотите, духовный комфорт. Человек ведь на самом деле изрядный буржуа и, по существу, стремится к комфорту. А самый главный комфорт — это комфорт убеждения и нравственной позиции. Куда, на мой взгляд, интереснее, но и опаснее дискомфорт, когда тебе никто и ничто не помогает, когда тебе не на что опереться, и если все же вообразить, что ты дерево, то поддерживают тебя не корни, но вершина, которую треплет изрядно. Говорят, дискомфорт губителен, но я воспитался на том, что читал. И мне так повезло, совпало так, что читал я Марину Ивановну и одновременно Шестова. А Шестов ужасно любил цитировать Тертуллиана: «Верую, ибо это абсурдно». И вот когда вы дочитываетесь до такого... Блажен, кто верует, тепло ему на свете. Но блаженнее, кто верует, когда ему холодно на этой земле. Мир, который начинается не в центре, а мир, начинающийся с окраин, потому что окраины — это не конец мира, но начало его. Мне кажется, эта схема ближе нашему поколению.

Привлекательность Пушкина заключается в том, что в гладкой форме у него есть это чрезвычайно сгущенное содержание. Для читателя не возникает ощутимого столкновения между формой и содержанием. Пушкин — это до известной степени равновесие. Отсюда определение Пушкина как классика. Что касается содержания Пушкина, то есть чисто дидактической стороны, я думаю, что он был, конечно же, совершенно замечательный поэт с совершенно замечательной очень глубокой психологией. Хотя рассматривать его как отдельную фигуру бессмысленно, потому что ни один поэт не существует вне своего литературного контекста. Пушкин невозможен без Батюшкова, так же как невозможен он без Баратынского и Вяземского. Мы говорим «Пушкин», но это колоссальное упрощение. Потому что, как правило, нам всегда удобнее оперировать каким-то одним поэтом, ибо по-другому довольно сложно — это уже требует определенных познаний, надо знать все, что происходило вокруг. На мой взгляд, в том самом русле психологической поэзии, по крайней мере в смысле участия элементов психологического анализа в стихе, в стихотворении, Баратынский был куда более глубоким и значительным явлением, чем Пушкин. Тем не менее, я думаю, Баратынский без Пушкина невозможен, так же как и наоборот.

Человек прежде всего должен определить себя в более менее конкретных категориях. Он должен спросить себя: кто я – трус или более менее не трус? Я добрый человек? Или я жадный человек? Я честен с бабами, допустим, или я не очень. Вот эти дела.
То есть он сначала на эти вопросы должен себе внятно ответить. И только потом он должен себя начать определять в категориях национальности, культуры, географии, философии, религии и т. д. Потому что все эти большие дела, они очень сильно замутняют. И ты думаешь: если ты читал этого самого Гегеля, или Бердяева, я не знаю, то ты уже хороший.

Память, я полагаю, есть замена хвоста, навсегда утраченного нами в счастливом процессе эволюции. Она управляет нашими движениями, включая миграцию. Помимо этого, есть нечто явно атавистическое в самом процессе вспоминания — потому хотя бы, что процесс этот не бывает линейным. Кроме того, чем больше помнишь, тем ты ближе к смерти.

Такая красота
и срок столь краткий,
соединясь, догадкой
кривят уста:
не высказать ясней,
что в самом деле
мир создан был без цели,
а если с ней,
то цель — не мы.

Изменял ли я чему-нибудь? Я думаю, что я изменял людям. Я делал это не с умыслом, я надеюсь, то есть не по соображениям, ну, что ли, надеюсь, что не по соображениям низменным. Но это не мне судить. Единственное, что я знаю, что я мог бы сказать с определенной степенью уверенности, — что я никогда не изменял самому себе.

Я не верю в политические движения, я верю в личное движение, в движение души, когда человек, взглянувши на себя, устыдится настолько, что попытается заняться какими-нибудь переменами: в себе самом, а не снаружи. Вместо этого нам предлагается дешевый и крайне опасный суррогат внутренней человеческой тенденции к переменам: политическое движение, то или иное. Опасный более психологически, нежели физически. Ибо всякое политическое движение есть форма уклонения от личной ответственности за происходящее.

Самого Фроста более всего сводило с ума, что люди его не понимают. Что его как поэта принимают не за того, кто он есть. Потому что, если внимательно читать стихи Фроста, то, конечно, за них можно дать Пулитцеровскую премию, но смотреть на него надо с ужасом, а не аплодировать ему. То есть когда Фрост читал, надо было не собираться, а разбегаться. Но такова уж роль поэта в обществе. Он делает свой шаг по отношению к обществу; общество же по отношению к поэту шага не делает, да? Поэт рассказывает аудитории, что такое человек. Но никто этого не слышит, никто...

Нет в России палача, который бы не боялся стать однажды жертвой, нет такой жертвы, пусть самой несчастной, которая не призналась бы (хотя бы себе) в моральной способности стать палачом.

Самих себя увидеть в нищете,
Самих себя увидеть на щите,
Заметить в завсегдатаях больниц
Божественная участь единиц.

Жизнь — так, как она есть, — не борьба между Плохим и Хорошим, но между Плохим и Ужасным. И человеческий выбор на сегодняшний день лежит не между Добром и Злом, а скорее между Злом и Ужасом. Человеческая задача сегодня сводится к тому, чтобы остаться добрым в царстве Зла, а не стать самому его, Зла, носителем.

Кто в мире любит своего ближнего, совершает не большую и не меньшую несправедливость, чем тот, кто любит в мире себя самого. Остается только вопрос, возможно ли первое.

У меня нет интереса к литературе, литература — это я сам, это моя плоть и кровь, и быть другим я не могу.

Что у меня общего с евреями? У меня едва ли есть что-нибудь общее с самим собой.

Что если сам собой задохнешься? Если из-за настойчивого самонаблюдения отверстие, через которое ты впадаешь в мир, станет слишком маленьким или совсем закроется? Временами я совсем недалек от этого.

Обычное — уже само по себе чудо! Я только записываю его. Возможно, что я немного подсвечиваю вещи, как осветитель на полузатемненной сцене. Но это неверно! В действительности сцена совсем не затемнена. Она полна дневного света. Потому люди зажмуривают глаза и видят так мало.

Большинство современных книг — лишь мерцающие отражения сегодняшнего дня. Они очень быстро гаснут. Старое же обнаруживает свою сокровеннейшую ценность — долговечность. Лишь бы новое — это сама преходящность. Сегодня оно кажется прекрасным, а завтра предстает во всей своей нелепости. Таков путь литературы.

Случайность существует лишь в нашей голове, в нашем ограниченном восприятии. Она — отражение границ нашего познания. Борьба против случайности — всегда борьба против нас самих, борьба, в которой мы никогда не можем стать победителями.

Истинный путь идет по канату, который натянут не высоко, а над самой землей. Он предназначен, кажется, больше для того, чтобы о него спотыкаться, чем для того, чтобы идти по нему.

Истина неразделима, значит, она сама не может узнать себя; кто хочет узнать ее, должен быть ложью.

Для здорового человека жизнь, собственно говоря, лишь неосознанное бегство, в котором он сам себе не признается, — бегство от мысли, что рано или поздно придется умереть.

На самом деле поэт гораздо мельче и слабее среднего человека. Потому он гораздо острее и сильнее других ощущает тяжесть земного бытия. Для него самого его пение — лишь вопль.

Если я обречен, то обречен не только на смерть, но обречен и на сопротивление до самой смерти.

Ты принадлежишь мне, я сделал тебя своей, и ни в одной сказке нет женщины, за которую сражались бы дольше и отчаяннее, чем я сражался за тебя с самим собой. Так было с самого начала, так повторялось снова и снова, и так, видно, будет всегда...

Истина — то, что нужно каждому человеку для жизни и что тем не менее он не может ни у кого получить или приобрести. Каждый человек должен непрерывно рождать её из самого себя, иначе он погибнет. Жизнь без истины невозможна. Может быть, истина и есть сама жизнь.

Подобно тому как любовь не имеет более близкой подруги, чем ревность, так она не имеет и большего врага: совершенно так же ничто не является более враждебным железу, чем ржавчина, которая рождается из него самого.

Страх смерти хуже, чем сама смерть.

Подлинное значение философии — только в том, чтобы обратить мышление на себя самого.

Что да, то да: настоящий артист, Челентано умеет «прыгать» очень высоко (не зря же, ещё в самом начале карьеры, поклонники прозвали его «молледжато»

Мама будила меня рок-н-роллом, который обожала. Включала пластинку и говорила: «Адриано, посмотри, уже восемь часов!». Хотя на самом деле было только семь

Самый безумный певец — тот, который поёт сам для себя.

Я тебе никогда не говорил, что на самом деле ты создана для меня. И трудно объяснить то, что ты заполняешь глаза и сердце, и смысл моей жизни.

Для меня любовь — двигатель всего. Любовь в самом широком смысле. Не только к женщине. К другу, к незнакомцу, к дереву, к тем, кто страдает из-за бесчеловечного неравенства, к закату и шторму... В общем, к жизни. Но во всех этих вещах, в конце концов, я вижу Женщину... даже в шторме. Вот кого я не люблю — комаров. К ним я испытываю чувство, похожее на ненависть. Они меня кусают, а у меня аллергия.

Я оставляю тебя в покое, чтобы не умереть самому. Так я смогу узнать, кем бы я был без тебя...

И я буду жить тайно, скрытно, буду саботировать болезнь тех, кто мнит себя Богом. Я примкну к совсем другим людям, которые всё ещё верят в то, что есть внутри самого малого из нас костёр на ветру...

Настанет день, когда даже сам Китай застрянет. И... после Второй мировой войны у нас произошёл великий экономический Бум. Руины объединили людей в едином порыве отцовской любви. Но и сегодня ведь тоже похоже. Мы — жертвы мирового экономического коллапса, мы можем спастись лишь Бумом красоты.

Признаюсь, Майкл Джексон стал потрясением для меня, когда я впервые прочувствовал «Billie Jean» из альбома Thriller. Я был поражён не только оригинальной манерой пения, но и инновационными аранжировками Куинси Джонса. Гениальное отрывистое звучание смычковых в одном ритме и лаконичный бас, означающие прежде всего ожидание появления короля. На самом деле уже во вступлении у меня было странное чувство, как будто тот создающий напряжение бас и те пронзительные скрипки на фоне и были его голосом. Они как будто предсказывали: «Я пришёл... Я побуду здесь недолго....»

На самом деле, он — очень простой человек, хоть и гениальный. Он закончил лишь начальную школу, и его первым ремеслом была починка часов. Он был единственным человеком, поднявшим очень важные темы, которые касались всего итальянского народа. Удивительно в нём соеднинение этих двух качеств — простоты и гениальности.

В священниках и монахах меня больше всего раздражает то, что они в своих речах и спорах не говорят о самой важной вещи — о той цели, ради которой мы все пришли в этот мир. Они больше не говорят о рае, как будто мы родились только для того, чтобы умереть. Вы, священники, обязаны говорить о рае! Потому что иначе народ будет думать, что вся наша жизнь — здесь, на этой земле. Какого хрена?! Что это за жизнь вообще такая, с болезнями, с экономикой, с войнами?!

Ещё в детстве, мальчиком, я всегда представлял себе Россию как сказочную страну. Мне казалось, что в каждом доме топится печка, а вокруг собираются обитатели этого дома, чтобы поговорить о том, о сём. А за окном снег. В доме потрескивают поленья в печи, и незримо присутствует мудрость. Вот так я всегда представлял себе Россию — край, находящийся в самом центре Земли, где даже войны не смогли убить мысль мудрецов. И очень рад тому, что приехал сюда и могу здесь зажечь свой огонь, потому что видимо именно отсюда начнётся тот великий огонь, в котором сгорит всё зло.

Счастье не имеет ничего общего ни с разумом, ни с этикой, оно в самой сущности своей — нечто магическое, принадлежащее архаическим, юношеским ступеням человечества.

Ты страшился тысячи вещей... Но все это были лишь маски, лишь видимость. На самом деле страшило тебя только одно — решиться упасть, сделать шаг в неизвестное, маленький шаг через все существующие предосторожности.

Любовь не должна просить [...] и не должна требовать, любовь должна иметь силу увериться в самой себе. Тогда не ее что-то притягивает, а притягивает она сама.

И у самой несчастливой жизни есть свои светлые часы и свои цветики счастья среди песка и камней.

В тебе самом есть тишина, есть святилище, куда ты в любое время можешь удалиться, чтобы побыть самим собой.

Я главный тренер самого большого клуба в Великобритании. Я собираюсь сфокусироваться на нашей работе и нашем клубе.

Умеешь посылать, умей и сам ходить.

Мэр (Милана) обвинил меня в том, что я хотел дать мелкую монету мальчику-инвалиду. На самом деле, я собирался отдать ему крестик, который подарила мне моя жена и с которым я не расставался последние четыре года. Даже когда я делаю что-то искреннее, меня все равно критикуют.

Мы выигрывали не из-за того, что наша команда была самой талантливой. Просто у нас были слабые соперники.

Каждый мечтает стать следующим Майклом Джорданом. Я должен доказать, что я все еще сам Майкл Джордан.

Живи тем, что у тебя есть, а сегодняшний излишек сохраняй на завтра: лучше добро оставить врагам, чем самому побираться по друзьям.

Страшно выговорить, но люди видят только то, что хотят видеть, и слышат только то, что хотят слышать. На этом свойстве человеческой природы держится 90% чудовищных слухов, ложных репутаций, свято сбережённых сплетен. Несогласных со мной я только попрошу вспомнить то, что им приходилось слышать о самих себе.

Если во второй раз пишешь на ту же самую тему, то поневоле противоречишь сам себе.

Надежда сама по себе является разновидностью счастья и, возможно, главным счастьем, которое этот мир предоставляет.

Сам Бог не судит человека, пока не кончатся дни его.

Дилемма критика: либо обидеть автора, сказав ему правду, либо, солгав, унизить себя самого.

Просьбу, с которой обращаются робкие, неуверенные в себе люди, легко отклонить, ибо проситель словно бы сам сомневался в ее уместности.

Я искал самого себя.

Всё течёт, всё меняется. И никто не был дважды в одной реке. Ибо через миг и река была не та, и сам он уже не тот.

Я полагаю, что ни в каком учебном заведении образованным человеком стать нельзя. Но во всяком хорошо поставленном учебном заведении можно стать дисциплинированным человеком и приобрести навык, который пригодится в будущем, когда человек вне стен учебного заведения станет образовывать сам себя.

Писатель всегда будет в оппозиции к политике, пока сама политика будет в оппозиции к культуре.

Я смотрю на полки и ужасаюсь: кого, кого мне придётся инсценировать завтра? Тургенева, Лескова, Брокгауза-Ефрона? Островского? Но последний, по счастью, сам себя инсценировал, очевидно, предвидя то, что случится со мною в 1929-1931 гг.

Писатель всегда будет в оппозиции к политике, пока сама политика будет в оппозиции к культуре.

Друг — это тот, кто всякий раз, когда в нём нуждаешься, сам об этом догадается.

Кто-то однажды сказал: ученые и проститутки берут деньги за то, что им самим доставляет удовольствие.

Сам Эйнштейн был запутанным, а не квантовая теория.

Стоит только посмотреть на самих себя, чтобы представить, как разумная жизнь может превратиться во что-то, с чем бы мы не хотели иметь дело.

Все законы неба и земли живут в тебе. Жизнь сама по себе есть истина, и это не изменится никогда. Всё сущее на небе и на земле дышит. Дыхание — это нить, связывающая всё мироздание воедино.

Великий Путь – это, на самом деле, Отсутствие Пути.

Ваша наружность удостоверяет ваше имя, имя же ваше не вступает в противоречие с вашей наружностью: вне всякого сомнения, вы, сеньор, и есть подлинный Дон Кихот Ламанчский, светоч и путеводная звезда странствующего рыцарства, существующий вопреки и наперекор тому, кто вознамерился похитить ваше имя и развенчать ваши подвиги, а именно автору вот этой самой книги.