Цитаты со словом "страсть"

Пока супругов соединяет страсть, они всегда будут в мире, несмотря на серьёзные размолвки.

С тревогой смотрю я на сидящих здесь юнцов, и потому обращаюсь к вам — люди старшего поколения — с настоятельной просьбой: не дать рядом сидящему запугать себя, не позволить упреками в трусости помешать голосовать против войны и не увлекаться, подобно этим юнцам, гибельной страстью к завоеванию далеких стран. Как известно, люди, ослепленные страстью, весьма редко добиваются успеха, но чаще всего — те, кто обладает благоразумием и предусмотрительностью.

Пустые и малодушные люди нередко обнаруживают перед своими подчинёнными и перед теми, кто не смеет выказать им сопротивления, припадки гнева и страсти и воображают, что выказали этим своё мужество.

Всякого влечёт своя страсть.

Праздность погубила больше женщин, чем страсть, тщеславие — больше, чем праздность, легковерность же — больше, чем праздность и тщеславие вместе взятые.

Терпение и время дают больше, чем сила или страсть.

Страсть к познанию — вот источник высоких радостей, уготованных для благородных душ.

Самая могущественная страсть — тщеславие. Спаси меня от этой страсти, и я сам избавлюсь от остальных.

Все мы плывём по волнам океана; разум служит нам компасом, а страсти — ветром, гонящим нас.

Кто бывал искушаем, падал и воскресал, найдя в себе силу хранительную, кто одолел хоть раз истинно распахнувшуюся страсть, тот не будет жесток в приговоре: он помнит, чего ему стоила победа, как он, изнеможенный, сломанный, с изорванным и окровавленным сердцем, вышел из борьбы; он знает цену, которою покупаются победы над увлечениями и страстями. Жестоки непадавшие, вечно трезвые, вечно побеждающие, то есть такие, к которым страсти едва притрогиваются. Они не понимают, что такое страсть. Они благоразумны, как ньюфаундлендские собаки, и хладнокровны, как рыбы. Они редко падают и никогда не подымаются; в добре они так же воздержны, как в зле.

Мы слишком привыкли к тому, что мы делаем и что делают другие вокруг нас, нас это не поражает; привычка — великое дело, это самая толстая цепь на людских ногах; она сильнее убеждений, таланта, характера, страстей, ума.

... любит, потому что любит, не любит, потому что не любит, — логика чувств и страстей коротка.

Человек не рождается злым, не рождается он и добрым. Человек от рождения наделён теми или иными страстями, теми или иными возможностями к их удовлетворению, большей или меньшей способностью извлекать из них пользу или вред для общества. Но воспитание может и должно исцелять от всякого зла.

Я не верю в то, что в нашем мире может исчезнуть страсть к риску и приключениям. Если я вижу около себя что-либо жизнеспособное, то это как раз дух приключений, который кажется неискоренимым и проявляется в любознательности. Мне кажется, что это первичный инстинкт человечества: я не знаю, как могло бы человечество продолжать своё существование, если бы у него не было этой страсти, так же как не мог бы существовать человек, совершенно лишённый памяти. Любознательность и дух приключений, конечно, не исчезают.

В определенном возрасте порядочные люди прощают друг другу ошибки и прежние слабости, бурные же страсти, которые проводили между ними резкую грань, уступают место нежной привязанности.

Я всегда признавала,что управляю моими страстями.

Во время страшных судорог, сотрясающих иногда политические общества и часто влекущих за собой гибель какого-нибудь государства, у участников революции — как активных деятелей, так и жертв — нет ни одного действия, ни одного слова, ни одной мысли, ни одного желания, ни одной страсти, которые не были бы необходимыми, не происходили бы так, как они должны происходить, безошибочно не вызывали бы именно тех действий, какие они должны были вызвать сообразно местам, занимаемым участниками данных событий в этом духовном вихре.

Вера в жизнь, в самого себя, в других должна быть построена на твердой основе реализма, так сказать, на способности видеть зло везде, где оно есть, видеть мошенничество, разрушительность и эгоизм не только там, где они очевидны, но и под многими масками и в различных модификациях. В самом деле, вера, любовь и надежда должны идти рядом с такой страстью видеть реальность во всей ее наготе, что посторонний будет склонен назвать это «цинизмом.»

Слово «любовь» означает две разные вещи: просто любовь, то есть страсть, и милосердие.

Живопись — это искусство, при помощи которого художник изображает страсть через черты лица и положение тела и волнует зрителя своим отношением к сюжету, сочувственным и ироническим.

О силе одной страсти надо судить по силе другой, которой ради нее пожертвовали.

Любовь — единственная страсть, которая оплачивается той же монетой, какую сама чеканит.

Что постановит страсть, то непродолжительно, мимолётно; что определит разум, в том век не раскаешься.

Скупость — низменная и плачевная мания, которая не требует ни знаний, ни здравого рассудка, ни молодости; именно поэтому, когда чувства начинают нам изменять, она одна занимает место всех прочих страстей.

Тот, кто чувствует лишь свое ничтожество и не чувствует силу, никогда особенно не воспламеняется страстью, потому что не смеет ни на что надеяться.

Люди готовы, чтобы немного развлечься, послушать философов, как они слушали бы скрипача или фигляра. Но чтобы поступать так, как советует разумный человек, — никогда. Когда бы ни приходилось делать выбор между разумным и безумцем, человечество всегда без колебаний шло за безумцем. Ибо безумец обращается к самой сущности человека — к его страсти и инстинктам. Философы же обращаются к внешнему и второстепенному — рассудку.

Красота женщины не во внешней ее привлекательности, истинная красота женщины отражается в ее душе. Это забота, которую она отдает с любовью. Это страсть, которую она проявляет. Красота женщины с годами только растет.

Не доверяйте в страсти голосу разума. Разум достаточно разумен, чтобы перекинуться на сторону сильнейшего — на сторону страсти.

Я страстно хочу заняться каким-нибудь делом по душе или, скорее, делом, которое бы меня страстно увлекло. М-да... Пожалуй, слишком много страсти для одной фразы.

Если Вам удастся найти людей, чья страсть пересекается с работой, Вам не придется контролировать их. Они сами будут управлять собой лучше, чем кто-либо другой, потому что их стремление будет исходить изнутри, а не извне.

Ничто великое в мире не совершалось без страстей.

Брак сдерживает непостоянство человеческих страстей.

Никогда не следует сожалеть, что человека обуревают страсти. Это все равно, как если бы мы стали сожалеть, что он человек.

Наши страсти похожи на огонь и воду — они хорошие слуги, но плохие хозяева.

И когда друг друга проклинали
В страсти, раскаленной добела,
Оба мы еще не понимали,
Как земля для двух людей мала.

В великих и щедрых умах любопытство - первая страсть и последняя.

Даже мудрецы избавляются от страсти к славе после всего остального.

Вожделение власти — самая вопиющая из всех страстей.

Влюбленный! Гнет соперника суров,
Извечный спутник страсти — боль обид. Искатель клада — как бы змеелов:
Всегда есть змеи там, где клад зарыт. В садах печальны стоны соловьев:
Нет розы, что шипом не уязвит.

Страсти — враги покоя. Но без них не было бы ни искусств, ни наук, ни жизни в принципе.

Великая страсть не даёт ни минуты отдыха, и в этом её благодеяние. Лучше всё, что угодно, кроме прозябания.

В основе всех великих страстей лежит прелесть опасности. Всякое наслаждение кружит голову. Удовольствие, смешанное со страхом, пьянит.

Подчините себе ваши страсти, и их сила станет вашей силой, их величие — вашей красотой.

Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями.

Строго говоря, в любой стране существует лишь две партии... партия животного инстинкта... страсти... и партия разума, логики, предусмотрительности, порядка... иными словами, партия силы и партия просвещения.

Что страсти? — ведь рано иль поздно их сладкий недуг

Я твердо верю, что когда дело касается страсти, когда дело касается влечения, тут нельзя делить на черное и белое, тут множество оттенков серого.

Тем не менее, страсти, независимо сильные или нет, никогда не должны столь выражаться, чтобы достигнуть пункта порождения отвращения, и музыка, даже в ситуациях самого большого ужаса, никогда не должна быть болезненной для уха, но должна польстить и очаровать, и таким образом всегда оставаться музыкой.

Впрочем, в моей молодости новые писатели уже почти сплошь состояли из людей городских, говоривших много несуразного: один известный поэт, ― он ещё жив, и мне не хочется называть его, ― рассказывал в своих стихах, что он шёл, «колосья пшена разбирая», тогда как такого растения в природе никак не существует: существует, как известно, просо, зерно которого и есть пшено, а колосья (точнее, метёлки) растут так низко,что разбирать их руками на ходу невозможно; другой (Бальмонт) сравнивал лунь, вечернюю птицу из породы сов, оперением седую, таинственно-тихую, медлительную и совершенно бесшумную при перелётах, ― со страстью («и страсть ушла, как отлетевший лунь»), восторгался цветением подорожника («подорожник весь в цвету!»), хотя подорожник, растущий на полевых дорогах небольшими зелёными листьями, никогда не цветёт...

Страсть есть источник всякой живой плодотворной деятельности.

Его страсть — род помешательства при здравом состоянии рассудка.

Из всех страстей человеческих, после самолюбия, самая сильная, самая свирепая — властолюбие.

Поприще женщины — возбуждать в мужчине энергию души, пыл благородных страстей, поддерживать чувство долга и стремление к высокому и великому — вот её назначение, и оно велико и священно.

Нет ничего святее и бескорыстнее любви матери; всякая привязанность, всякая любовь, всякая страсть или слаба, или своекорыстна в сравнении с нею.

Любая страсть берёт начало в наслаждении или страдании.

Всепоглощающая страсть любой женщины — выдать кого-нибудь замуж. Если она не замужем, — саму себя. Если замужем, — то женщину, на которой ее муж, вероятнее всего, женится, ежели завтра вдруг овдовеет.

Страсть — всегда страдание, даже та, что дает наибольшее удовлетворение.

Какого смысла вы хотите? Жизнь это страсть, а не смысл.

Будь искусен в гневе. Коль возможно, пусть трезвое размышление предотвратит грубую вспышку — для благоразумного это нетрудно. Первый шаг овладения гневом — заметить, что поддаешься ему, тем самым взять верх над возбуждением, определяя, до какой точки — и не дальше — должен дойти гнев; думая об этом, ты, охваченный гневом, уже остываешь. Умей пристойно и вовремя остановиться — трудней всего остановить коня на всем скаку. Подлинное испытание здравомыслия — даже в приступах безумия сохранять рассудок. Избыток страсти всегда отклоняет от верного пути: памятуя об этом, ты никогда не нарушишь справедливости, не преступишь границ благоразумия. Только обуздывая страсть, сохранишь над нею власть — и тогда ты будешь первым «благоразумным на коне», если не единственным.

Господство над своими страстями — свойство высшего величия духа. Сама эта возвышенность ограждает дух от чуждых ему низменных влияний. Нет высшей власти, чем власть над собой, над своими страстями, чем победа над их своеволием.

Никогда не действуй в пылу страстей — все сделаешь не так.

Мужествен не только тот, кто побеждает врагов, но и тот, кто господствует над своими страстями. Некоторые же царствуют над городами и в то же время являются рабами женщин.

Главное действие всех людских страстей заключается в том, что они побуждают и настраивают душу человека желать того, к чему эти страсти подготавливают его тело.

... Те люди, которых особенно волнуют страсти, больше всего могут насладиться жизнью.

Интеллект — это страсть.

Какой смысл в слове «моя»? Ведь оно не обозначает того, что принадлежит мне, но то, чему принадлежу я, что заключает в себе всё мое существо. Это «то» моё лишь настолько, насколько я принадлежу ему сам. «Мой Бог» ведь это не тот Бог, Который принадлежит мне, но тот, Которому принадлежу я. То же самое и относительно выражений: моя родина, моё призвание, моя страсть, моя надежда.

... свобода — это волшебная лампа; когда человек трет ее с этической страстью, то для него возникает Бог.

Страсть к игре — самая сильная из страстей.

Измените его полностью сейчас, меняйте с большой страстью, позвольте уму избавиться от всего, от каждой обусловленности, от каждого знания, от всего, что он считает «правильным» - очистите его. Тогда вы узнаете, что означает смерть; и тогда вы узнаете, что такое любовь.

Тело не может ни любить, ни ненавидеть. Не может тело любить тело. Способность любить принадлежит душе. Когда душа любит тело — это не любовь, но желание, страсть. Когда душа любит душу не в Боге, то это либо восторг, либо жалость. Когда же душа в Боге любит душу, не взирая на внешность (красоту, уродство), это и есть любовь. Это — истинная любовь. А в любви — жизнь.

Страсти без конца осуждают, им приписывают все человеческие несчастья и при этом забывают, что они являются также источником всех наших радостей.

Только страсти и только великие страсти могут поднять душу до великих дел. Без них конец всему возвышенному как в нравственной жизни, так и в творчестве.

Человек создан, чтобы жить в обществе; разлучите его с ним, изолируйте его — и мысли его спутаются, характер ожесточится, сотни нелепых страстей зародятся в его душе, сумасбродные идеи пустят ростки в его мозгу, как дикий терновник среди пустыря.

Любовь — единственная страсть, не признающая ни прошлого, ни будущего.

Продолжительность существования страсти пропорциональна времени сопротивления женщины в начале отношений.

Ежели супруги много лет любят друг друга, то влюбленность неприметно переходит в сладостную привычку и пылкая страсть сменяется нежной дружбой.

Так случается со всеми моими увлечениями, которым я начинаю предаваться, — они растут, переходят в страсть, и я уже больше ничего в жизни не вижу, кроме того, чем занят.

Душа — дом, страсти — огонь

Чем, какими страстями ни бороли бы тебя враги, терпи без уныния, без озлобления, с кротостию и смирением, и не допусти в сердце движения нетерпения, злобы, ропота и хулы.

Имя Спасителя, с верою призываемое, делает чудеса, изгоняет бесов, погашает страсти, исцеляет болезни

Человек, страстям подверженный, что тебе нужно? Жизнь, говоришь ты. Из-за чего ты хлопочешь? Из-за жизни. Но живешь ли ты истинной жизнью? Разум и опыт заставляют сказать, что нет. Итак, что же составляет твою жизнь? Вера, надежда и любовь — разум и опыт говорят мне. Жизнь души нашей — Бог, живая вера в Него и любовь к Нему, любовь к подобным мне людям — они покой и широта моего сердца, без них я — мученик греха, раб, невольник страстей; в скорби и тесноте проходит жизнь моя.

Любовь — это желание отдавать, а страсть — желание брать.

Величие искусства и состоит в этой вечной напряженной раздвоенности между красотой и страданием, любовью к людям и страстью к творчеству, мукой одиночества и раздражением от толпы, бунтом и согласием.

Жить страстями может только тот, кто подчинил их себе.

Высшая добродетель заключается в том, чтобы задушить свои страсти. Добродетель более глубокая заключается в том, чтобы привести их в равновесие.

Жить своими страстями — значит также жить своими желаниями, в которых — противовес страстям, поправка к ним и плата за них. Когда человек умеет — и не на словах, а на деле — оставаться один на один со своим страданием, преодолевать свое желание спастись бегством, умеет не доверять иллюзии, будто другие способны «разделить» с ним страдание, — ему уже почти ничему не надо учиться.

Высшая добродетель заключается в том, чтобы задушить свои страсти.

Никакая страсть не околдовывает человека, как любовь или зависть.

Человека лучше всего узнать в трех ситуациях:
— в уединении – так как здесь он снимает с себя все показное;
— в порыве страсти – ибо тогда забывает он все свои правила;
— в новых обстоятельствах – так как здесь он покидает свои привычки.

Тщеславные люди вызывают презрение мудрых, восторг у глупцов, являются идолами для паразитов и рабами собственных страстей.

Всякое заблуждение пагубно, но там, где к нему примешивается страсть, оно пагубно вдвойне.

Нет зверя свирепее, чем человек, если к страстям его присоединяется власть.

Три страсти, простые, но неодолимо сильные, я пронёс через всю жизнь: жажду любви, поиск знаний и непереносимое сострадание к людской боли. Эти страсти подобно могучим ветрам швыряли меня в разных направлениях, вынуждали блуждать в океанской пучине физических страданий, ставили меня на грань отчаяния.

Медленно умирает тот, кто не путешествует,
кто не читает,
кто не слышит музыки,
Кто не может найти гармонию в себе. Медленно умирает тот,
кто разрушает свою веру в себя,
кто не позволяет себе помогать. Медленно умирает тот, кто уничтожает саму любовь,
И проживает свои дни с постоянными жалобами
О невезении или непрекращающемся дожде. Умирает медленно тот, кто бросает свои планы,
Ещё даже не начав их,
Кто не задаёт вопросы об аргументах ему неизвестных,
И кто не отвечает, когда его спрашивают о том, что он знает. Медленно умирает тот, кто становится рабом привычки,
Выполняя каждый день один и тот же маршрут,
Кто не меняет направление,
Кто не рискует менять цвета одежды,
Кто не разговаривает с незнакомцами. Медленно умирает тот,
кто избегает страстей,
А зевок могут заменить на улыбку.
Кто предпочитает чёрным по белому и точки над буквой «i»,
Вместо того, чтобы быть вместе с эмоциями,
Именно теми, которые делают глаза лучистыми,
Которые могут заставить сердце стучать
И от ошибки, и от чувств. Медленно умирает тот, кто не переворачивает столы,
Тот, кто не отбивает удары судьбы,
когда он несчастлив в работе или в любви,
тот, кто не рискует тем, что есть,
ради того неизвестного, что может быть, если идти
за мечтой,
кто не позволяет себе, хотя бы раз в жизни,
убежать от благоразумных советов ... Постараемся же избежать смерть маленькими дозами,
Помня всегда о том, что быть живым,
Требует большого долгого усилия
Простого действия дышать. Живи сегодня!
Рискни сегодня!
Сделай это сегодня!
Не смей умирать медленно!
НЕ ЗАПРЕЩАЙ СЕБЕ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ!

Никакая страсть не перекричит во мне справедливости. Делать другому боль, нет, тысячу раз, лучше терпеть самой. Я не победитель. Я сама у себя под судом, мой суд строже вашего, я себя не люблю, не щажу.

Никакая страсть не перекричит во мне справедливости. Делать другому боль, нет, тысячу раз, лучше терпеть самой. Я не победитель. Я сама у себя под судом, мой суд строже вашего, я себя не люблю, не щажу.

Не самозванка — я пришла домой,
И не служанка — мне не надо хлеба.
Я — страсть твоя, воскресный отдых твой,
Твой день седьмой, твое седьмое небо. Там, на земле мне подавали грош
И жерновов навешали на шею.
— Возлюбленный! — Ужель не узнаешь?
Я ласточка твоя — Психея!

Страсть — последняя возможность человеку высказаться, как небо — единственная возможность быть буре.
Человек — буря, страсть — небо, её растворяющее.

Счастье — не награда за добродетель, а сама добродетель; не потому мы наслаждаемся счастьем, что обуздали свои страсти, а наоборот, наслаждение счастьем делает нас способными обуздать их.

А почему, скажи мне, вожделенно богатство? Потому что оно для многих, зараженных этой жестокой болезнью, кажется драгоценнее и здоровья, и жизни, и народной похвалы, и доброго мнения, и отечества, и домашних, и друзей, и родных, и всего прочего. До самых облаков достигает пламя этого костра, и сушу и море объял огонь этой печи. Никто не тушит этого пламени, а раздувают все, как те, которые уже пленены, так и те которые еще не пленены, чтобы быть плененными. Каждый может видеть, как все: и мужчина и женщина, и раб и свободный, и богатый и бедный — каждый по своим силам день и ночь несут бремя, доставляющее великую пищу этому огню, бремя не дров и хвороста (не таков этот пламень), но душ и тел, неправды и беззакония. Именно этим обыкновенно поддерживается такой пламень. Богатые никогда не оставляют этой безумной страсти, хотя бы владели всей вселенной. И бедные стараются сравняться с ними, и какое-то неисцелимое соревнование, необузданное бешенство и неизлечимая болезнь объемлет души всех. Всякую другую любовь преодолела эта любовь и изгнала вон из души. Несмотря ни на дружбу, ни на родство, — что я говорю : дружбу и родство?

Будем презирать деньги и славу. Освободившийся от этих страстей свободнее всех людей и богаче самого облеченного в багряницу. Не видишь ли, сколько бывает зла из-за денег? Не говорю, сколько от любостяжания, сколько от пристрастия к деньгам? Так, например кто-нибудь, потерял деньги, — и вот он живет жизнью, которая несноснее самой смерти. О чем, человек, скорбишь ты? О чем плачешь? О том ли, что Бог освободил тебя от лишней заботы? О том ли, что ты не сидишь больше в страхе и трепете? Если кто-нибудь привяжет тебя к сокровищу и прикажет сидеть там постоянно и бодрствовать над чужим имуществом, то ты сетуешь и негодуешь, но когда ты сам привязал себя к нему несноснейшими узами, то почему скорбишь, быв освобожден о такого рабства? Подлинно, эти горести и эти радости — следствие предрассудка. Мы должны хранить имущество так, как будто оно у нас чужое... Научимся же находить свою пользу, научимся терпеть потери: это достойно христианина... От нас требуется только одно — за все благодарить Бога, и мы будем иметь все в изобилии. Например, ты потерял тысячу литр золота? Тотчас благодари Бога, и в этом обращении к Нему и благодарности ты уже приобретаешь сто тысяч. За что, скажи мне, ты ублажаешь Иова: за то ли, что он имел столько верблюдов, стад и рабочего скота, или за изреченные им слова: Господь дал, Господь и взял (Иов 1, 21)? И диавол вредит нам не для того, чтобы только отнять у нас имущество, — он знает, что оно ничто, — но чтобы через это заставить нас сказать что-нибудь богохульное. Когда он лишил его всего, то, смотри, что говорит ему через жену: похули Бога и умри (Иов 2, 9). Но, лукавый, ты уже лишил его всего! Не того, говорит, я домогался. Того, для чего я все делал, я еще не достиг, я старался лишить его помощи Божией, для того и имущества лишил его. Вот чего я хочу, а то ничего не значит, если этого не будет, то он не только не потерпит никакого вреда, но еще получит пользу.

Поистине царь есть тот, кто побеждает гнев и зависть и сладострастие, подчиняет все законам Божиим, сохраняет ум свой свободным и не позволяет возобладать душой страсти к удовольствиям. Такого мужа я желал бы видеть начальствующим над народами, и землей, и морем, и городами, и областями, и войсками, потому что тот, кто подчинил душевные страсти разуму, тот легко управлял бы и людьми согласно с божественными законами, так что он был бы вместо отца для подчиненных, обращаясь с городами со всякой кротостью. А кто по-видимому начальствует над людьми, но раболепствует гневу, и честолюбию, и удовольствиям, тот, во-первых, может быть смешным для подчиненных, потому что хотя носит венец, украшенный драгоценными камнями и золотом, но сам не увенчан смиренномудрием, и хотя все тело его блестит багряницей, но душа его остается неукрашенной. Потом он не будет знать, как распорядиться с властью, потому что неспособный управлять самим собой как может подчинять законам других?

Кроткое обращение наше с врагом может сделать его из волка овцой, печь гнева его обильно наполнить росой, бурю превратить в тишину и совершенно погасить пламя страсти. Кроткие слова наши, проникая в душу его, не только изгонят гнев, но расположат принять в себя благодушие и сострадательность.

Нет ничего, чему бы не вредили страсти. Как бурные ветры, нападая на тихое море, возмущают его с самого дна, так что песок смешивается с волнами, так и страсти, вторгаясь в душу, возмущают в ней все и ослепляют мыслительную ее способность, — особенно же страсть к славе

Как враги, обложившие город и осаждающие его извне, когда возбуждают в нем междоусобную брань, тогда и одерживают победу, так и оскорбляющий, если не возбудит в нас самих страсти, не в состоянии будет преодолеть нас, если мы сами не воспламенимся, то он не будет иметь никакой силы.

Не говори мне, что такой-то восседает на колеснице, высоко поднимает брови и окружен толпой телохранителей... Нет, покажи мне отличие начальника не в этом, но в его состоянии по душе, то есть управляет ли он своими страстями, побеждает ли недуги [сердца] : например, обуздывает ли пристрастие к деньгам, укрощает ли ненасытимую любовь плотскую, не сохнет ли от зависти, не возмущается ли сильной страстью тщеславия, не боится ли и не трепещет ли бедности или неблагоприятной перемены, не умирает ли от этого страха. Такого покажи мне начальника: вот это — власть. Но если он, управляя людьми, сам раболепствует страстям, о таком я скажу, что это раб больше всех людей... А кто сбросил с себя эту власть, не увлекается злыми пожеланиями и не страшится, не трепещет безрассудно нищеты и бесславия и прочих неприятностей настоящей жизни, того, хоть он одет в рубище, сидит в тюрьме и закован в цепи, назову начальником, и свободным, и царственнее царей. Такая власть не покупается за деньги и не имеет завистников, ее не знают ни язык злоречивого, ни глаз зложелателя, ни ухищрения коварных, нет, живя как бы в неприступном убежище любомудриия, она всегда остается неодолимой и не уступает не только другим обстоятельствам, но и самой смерти. Это доказывают мученики: тела их разрушились и обратились в прах и пыль, но власть каждый день живет и действует: прогоняет демонов, искореняет недуги, возбуждает целые города и ведет сюда [в церковь] народ. Сила этой власти не только при жизни обладающих ею, но и по смерти такова, что не по принуждению, а по доброй воле и с охотой все идут сюда и нисколько не утомляются продолжительностью

Худое, очень худое дело уступать место худым страстям. Надлежит всячески отражать их и возбранять им вход. Ибо как скоро они займут душу и ею возобладают, то, как огонь, падающий на сухие дрова, возжигают в ней страшный пламень.

А почему, скажи мне, вожделенно богатство? Потому что оно для многих, зараженных этой жестокой болезнью, кажется драгоценнее и здоровья, и жизни, и народной похвалы, и доброго мнения, и отечества, и домашних, и друзей, и родных, и всего прочего. До самых облаков достигает пламя этого костра, и сушу и море объял огонь этой печи. Никто не тушит этого пламени, а раздувают все, как те, которые уже пленены, так и те которые еще не пленены, чтобы быть плененными. Каждый может видеть, как все: и мужчина и женщина, и раб и свободный, и богатый и бедный — каждый по своим силам день и ночь несут бремя, доставляющее великую пищу этому огню, бремя не дров и хвороста (не таков этот пламень), но душ и тел, неправды и беззакония. Именно этим обыкновенно поддерживается такой пламень. Богатые никогда не оставляют этой безумной страсти, хотя бы владели всей вселенной. И бедные стараются сравняться с ними, и какое-то неисцелимое соревнование, необузданное бешенство и неизлечимая болезнь объемлет души всех. Всякую другую любовь преодолела эта любовь и изгнала вон из души. Несмотря ни на дружбу, ни на родство, — что я говорю : дружбу и родство? — даже на жену и детей, любезнее которых ничего не может быть для мужей, но все брошено и попрано, потому что эта жестокая и бесчеловечная владычица, как жестокая госпожа, как свирепый варвар, как всенародная и жадная блудница, срамит, терзает и бесчисленным подвергает опасностям и мучениям тех, которые отдались ей в рабство.

Подчас мужчина старается зажечь страсть в женщине, совершенно ему безразличной. Спрашивается, не проще ли обратить внимание на ту, которая его любит, чем тратить время на ту, которая к нему равнодушна?

Любовь, которая возникает медленно и постепенно, так похожа на дружбу, что не может стать пылкой страстью.

В жизни нередки случаи, когда женщина изо всех сил скрывает страсть, которую испытывает к мужчине, в то время как он так же прилежно разыгрывает любовь, которой вовсе к ней не чувствует.

Страсть к победе пылает в каждом из нас. Воля к победе — вопрос тренировки. Способ победы — вопрос чести.

Минует все: и радости, и страсти,
Ушедшее вернуть не в нашей власти.
Но если прошлое нам возвратят,
Былое счастье вновь не станет счастьем.

Коль сердца нету, голова мертва,
Нет головы — над сердцем нету власти.
Но верха пусть, чтоб не стряслось несчастья.
Ни сердце не возьмет, ни голова
В извечном споре разума и страсти.

Страсть и нужда должны быть слугой, а не хозяином и тираном.

Злодеи подчиняются своим страстям, как рабы хозяевам.

Рискуя показаться смешным, хотел бы сказать, что истинным революционером движет великая любовь. Невозможно себе представить настоящего революционера, не испытывающего этого чувства. Вероятно, в этом и состоит великая внутренняя драма каждого руководителя. Он должен совмещать духовную страсть и холодный ум, принимать мучительные решения, не дрогнув ни одним мускулом. Наши революционеры должны поднять до уровня идеалов свою любовь к народу, к своему святому делу, сделать её нерушимой и целостной. Они не могут снизойти даже до малой дозы повседневной ласки там, где обычный человек это делает. Руководители революции имеют детей, в чьём первом лепете нет имени отца. Их жёны — частица тех жертв, которые они приносят в жизни. Круг их друзей строго ограничен товарищами по Революции. Вне её для них нет жизни.

Ничто великое в мире не совершается без страсти.

Сила всех наших страстей зависит от того, насколько холодна или горяча наша кровь.

Люди часто похваляются самыми преступными страстями, но в зависти, страсти робкой и стыдливой, никто не смеет признаться.

Женщины скорее могут преодолеть свою страсть, чем своё кокетство.

Большинство женщин сдается не потому, что сильна их страсть, а потому, что велика их слабость. Вот почему обычно имеют такой успех предприимчивые мужчины, хотя они отнюдь не самые привлекательные.

Страсти — это единственные ораторы, доводы которых всегда убедительны.

В человеческом сердце происходит непрерывная смена страстей, и угасание одной из них почти всегда означает торжество другой.

Разлука ослабляет лёгкое увлечение, но усиливает большую страсть, подобно тому, как ветер гасит свечу, но раздувает пожар.

Чтобы узнать, что должно случиться, достаточно проследить, что было... Это происходит от того, что все человеческие дела делаются людьми, которые имели и всегда будут иметь одни и те же страсти и поэтому неизбежно будут должны давать одни и те же результаты.

...Печать превращает материальную борьбу в борьбу идейную, борьбу плоти и крови — в борьбу духовную, борьбу потребностей, страстей, эмпирии — в борьбу теории, разума, формы.
О сословных комиссиях в Пруссии (10 декабря 1842 г.).

Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе и к другим. Не уважая же никого, перестает любить, а чтобы, не имея любви, занять себя и развлечь, предается страстям и грубым сладостям и доходит совсем до скотства в пороках своих, а всё от беспрерывной лжи и людям и себе самому.

За что превозносят любовь?
За страдания. Людям нравится ощущать себя святыми мучениками, заложниками страстей. Любовь — сложнейшая эмоция, но она конечна, как и всё в этом мире. И нет в ней ничего святого, как и в тех, кто верит и ждёт её.

Ах, если великая страсть овладевает нами во второй раз в жизни, — у нас, к сожалению, нет уже прежней веры в её бессмертие, и мучительнейшее из воспоминаний говорит нам о том, что в конце концов она сама себя пожирает...

У любви не бывает обмана,
ибо искренна страсть, как дыхание,
и божественно пламя романа,
и угрюмо его затухание.

Не о конях, ристалищах и славе,
Скажу о мудрости и добром нраве.
Враг твой – в тебе; он в существо твоем,
Зачем другого числишь ты врагом?
Кто победит себя в борьбе упрямой,
Тот благородней Сама и Рустама.
Не бей в бою по головам людей,
Свой дух животный обуздать сумей.
Ты правь собой, как Джам смятенным миром.
Пусть будет разум у тебя вазиром.
В том царство хор несдержанных страстей
Сравню с толпой вельмож и богачей.
Краса державы – мудрость и смиренье,
Разбойники – порывы вожделенья.
Где милость шаха злые обретут,
Там мудрецы покоя не найдут.
Ведь алчность, зависть низкая и злоба,
Как в жилах кровь, в тебе живут до гроба.
Коль в силу эти вес враги войдут,
Они восстанут, власть твою сметут.
Но страсть, как дикий зверь в плену, смирится,
Когда могуча разума десница.
Ведь вор ночной из города бежит,
Где стража ночи бодрая не спит.
Царь, что злодеев покарать не может,
Своей державой управлять не может.
Но полно говорить, ведь все равно,
Что я сказал, до нас говорено.
Держи смиренно ноги под полою,
И ты коснешься неба головою.
Эй, мудрый, лучше ты молчи всегда,
Чтоб не спросили много в день Суда.
А тот, кто тайну подлинную знает,
Слова, как жемчуг, изредка роняет.
Ведь в многословье праздном смысла нет,
Молчащий внемлет мудрого совет.
Болтун, который лишь собою дышит,
В самозабвенье никого не слышит.
Слов необдуманных не изрекай,
В беседе речь других не прерывай.
Тот, кто хранит молчанье в шумных спорах,
Мудрее болтунов, на слово скорых.
Речь – высший дар; и, мудрость возлюбя,
Ты глупым словом не убей себя.
Немногословный избежит позора;
Крупица амбры лучше кучи сора.
Невежд болтливых, о мудрец, беги,
Для избранного мысли сбереги.
Сто стрел пустил плохой стрелок, все мимо;
Пусти одну, но в цель неуклонимо.
Не знает тот, кто клевету плетет,
Что клевета потом его убьет.
Ты не злословь, злословия не слушай!
Ведь говорят, что и у стен есть уши.
Ты сердце, словно крепость, утверди
И зорко за воротами следи.
Мудрец закрытым держит рот, он знает,
Что и свеча от языка сгорает.

Он был гостеприимен, как магнат. Хлебосольство у него доходило до страсти. Стоило ему поселиться в деревне, и он тотчас же приглашал к себе кучу гостей. <...

Человек, оказавшийся в плену своих страстей, свободным быть не может.

Ни одна страсть не помрачает в такой мере ясность суждения, как гнев.

Страх — это страсть воистину поразительная, и врачи говорят, что нет другой, которая выбивала бы наш рассудок из положенной ему колеи в большей мере, чем эта.

Ничто так не возбуждает страсти как золото.
И ничего так не успокаивает как свинец.

Умный борется со страстью, глупец становится ее рабом.

Владей своими страстями — или они овладеют тобою.

Это музыка, страсть, другие прекрасные вещи, мода,
виски, чтобы притворятся взрослым. Ну, мамочка, поцелуй меня.

Ясность ума влечёт за собой чистоту страсти, поэтому мужчина, наделённый глубоким и ясным умом, способен горячо любить и всегда отдаёт себе отчёт в том, что он любит.

История, по-видимому, только тогда и нравится, когда представляет собою трагедию, которая надоедает, если не оживляют ее страсти, злодейства и великие невзгоды.

С летами все страсти умирают; только себялюбие никогда не умирает.

Любовь — самая сильная из всех страстей, потому что она одновременно завладевает головою, сердцем и телом.

Страсти — это ветры, надувающие паруса корабля. Иногда они его топят, но без них он не мог бы плавать.

Оптимизм — это страсть утверждать, что все хорошо, когда в действительности все плохо.

Идеальное правительство невозможно, потому что люди наделены страстями; а не будь они наделены страстями, не было бы нужды в правительстве.

Любовь — самая сильная из всех страстей, потому что она одновременно завладевает головою, сердцем и телом.

Мне не хочется завершать выступление. Мы друзья, а не враги. Мы не должны быть врагами. Хотя страсти, возможно, накалились, они не должны разорвать узы нашей дружбы. Неведомые струны памяти, протянувшиеся от каждого поля брани и от каждой воинской могилы к каждому бьющемуся сердцу и к каждому очагу на всей нашей необъятной земле, поддержат своим звучанием голос Федерации, когда их снова затронет, а иначе и быть не может, ангел-хранитель нашей души. (Обращение при вступлении в должность президента, 4 марта 1861 г.)

Любовь — это когда ты отдаёшь, и тебе хочется отдавать ещё больше. Страсть — это когда ты берёшь, и тебе хочется брать ещё.

Жажда покоя убивает страсть души, а потом идёт, ухмыляясь, в погребальном шествии.

Ваши разум и страсть — руль и паруса вашей плывущей по морю души. Если ваши паруса порваны или сломан руль, вы можете лишь носиться по волнам и плыть по течению либо неподвижно стоять в открытом море. Ибо разум, властвующий один, — сила ограничивающая; а одна страсть — пламя, сжигающее само себя.

Футбол – это моя жизнь, моя самая большая страсть и удовольствие. ... Каждый день мы слышим жалобы людей на то, что они не любят свою работу, а работают только для того, чтобы заработать деньги. В моем случае я благодарю Бога за то, что он дал мне возможность заниматься любимым делом.

Я лучше умру от страсти, чем от скуки.

Когда оглядываешься на жизнь, столь трепетную, столь насыщенную переживаниями, заполненную мгновениями столь жарких исступлений и радостей, все это кажется каким-то сном или грезой. Что такое нереальное, если не те страсти, которые когда-то жгли точно огнем? Что такое невероятное, если не то, во что когда-то пламенно верил? Что такое невозможное? То, что когда-то совершал сам.

Именно страсти по поводу того, чье происхождение мы обманывали сами, сильнее всего тиранизировали нас.

«Любовь, что таит своё имя» — это в нашем столетии такая же величественная привязанность старшего мужчины к младшему, какую Ионафан испытывал к Давиду, какую Платон положил в основу своей философии, какую мы находим в сонетах Микеланджело и Шекспира. Это все та же глубокая духовная страсть, отличающаяся чистотой и совершенством. Ею продиктованы, ею наполнены как великие произведения, подобные сонетам Шекспира и Микеланджело, так и мои два письма, которые были вам прочитаны. В нашем столетии эту любовь понимают превратно, настолько превратно, что воистину она теперь вынуждена таить свое имя. Именно она, эта любовь, привела меня туда, где я нахожусь сейчас. Она светла, она прекрасна, благородством своим она превосходит все иные формы человеческой привязанности. В ней нет ничего противоестественного. Она интеллектуальна, и раз за разом она вспыхивает между старшим и младшим мужчинами, из которых старший обладает развитым умом, а младший переполнен радостью, ожиданием и волшебством лежащей впереди жизни. Так и должно быть, но мир этого не понимает. Мир издевается над этой привязанностью и порой ставит за нее человека к позорному столбу.

Большинство из нас — это не мы. Наши мысли — это чужие суждения; наша жизнь — мимикрия; наши страсти — цитата!

Когда оглядываешься на жизнь, столь трепетную, столь насыщенную переживаниями, заполненную мгновениями столь жарких исступлений и радостей, все это кажется каким-то сном или грезой. Что такое нереальное, если не те страсти, которые когда-то жгли точно огнем? Что такое невероятное, если не то, во что когда-то пламенно верил? Что такое невозможное? То, что когда-то совершал сам.

Дружба между мужчиной и женщиной невозможна. Страсть, вражда, обожание, любовь — только не дружба.

Да, верным людям дарит рок мучений и невзгод немало,
Он на страданье их обрек — обид и мук им шлет немало. Нещадны тяготы опал, и верных на земле не сыщешь:
Их прахом бедствий осыпал сей древний небосвод немало. Лекарства от небесных бед не отыскал никто вовеки:
В ларце судьбы их нет как нет, и не смягчится гнет нимало! Желанным перлом обладать желаешь — жизнь отдай и душу:
Мир ценит эту благодать и за нее берет немало. За ближних жертвуя собой, как ждал я верности ответной!
Да буду я храним судьбой — мне стоил мой просчет немало. О шах! Мужей благой стезей не устрашай мечом гонений,
Кровавой карой не грози — бездольных страх неймет нимало. Освободи свой дух смелей из клетки суетных желаний:
Плененный страстью соловей грустит в плену тенет немало. Мечтой о чаще райских благ не скинуть путы своелюбья —
За чашу тлена жертвой ляг: она оков порвет немало. О Навои, лелей мечту о кущах цветника иного:
Ведь от ворон в мирском саду и бедствий, и забот немало!

Провидцем тайн сокрытых сил быть должен человек,
Всемудрым знатоком светил быть должен человек,
Таящим страсть и жаркий пыл быть должен человек,
Таким, чтоб одержимым слыл, быть должен человек.

О сердце, столько на земле враги вреда нам сделали,
Что даже преданность друзей сплошным обманом сделали. Чадит от жара голова, как будто камни горестей
Пробили в куполе дыру — его с изъяном сделали. На голове — не чернь волос, то — налетели вороны
И гнезда там, чтобы припасть к кровавым ранам, сделали. От тьмы измены небосвод оделся черным войлоком,
А зори, ворот разорвав, рассвет румяным сделали. Иссяк во мне огонь любви, но тело, как соломинку,
Страданья страсти обожгли и пеплом рдяным сделали.

Кротость — это плодоносный сад человеческого существа, гора, в которой таятся драгоценные камни людского естества. Кротость — это якорь корабля человечности в море событий, это гиря весов людской сущности, это дорогое одеяние нравственных людей, это драгоценный материал, идущий на эту одежду. Кротость предохраняет от буйных ветров враждебных злых страстей и от бури злословия лицемерных людей. Ею завоевывает человек уважение и почет, она внимание и благосклонность великих мужей ему дает.
Насмешки и шутовство величие старших сводят на нет, непростительно проявлять легкомыслие людям зрелых лет.
Однако, согласно мнению мусороподобных людей легкого поведения и ветроподобных особ непостоянного нрава, люди, отличающиеся кротостью, обладают тяжелым характером и невыносимым нравом. Эти вышеуказанные люди, словно вихрь, пыль в воздух поднимают и благодаря этому легкому поведению сами себя величественными людьми считают. Они пытаются растоптать горные хребты, до неба взметают степную пыль. Они не стыдятся в каждый дом входить, наподобие огня все сжигать и палить.
Хотя ветер и уносит лепестки тюльпана, но скалы он не шевельнет, огонь может вызвать пожар у подножия горы, но до солнца он не дойдет...
Ветер не имеет веса, хотя и поднимается до небес, а гора, увязшая в земле, имеет вес.
Для ветроподобных кроткий — это солома, которую можно сжигать, для гороподобных кроткий — это огненный рубин, которым можно шахский венец украшать.

Доколе жадная корысть истреблена не будет,
Доколе власть дурных страстей погребена не будет,
Доколе злоба темных сил изведена не будет,
Дотоле радостью людей цвести страна не будет!

Скромный человек не любит много говорить. Он больше любит слушать. От слушания человек становится совершенней, от много говоренья он становится только глупее. Больно ушибается тот, кто много спотыкается, тот, кто много говорит, с пути сбивается. Чрезмерное чревоугодие телесные болезни вызывает, чрезмерное словоговорение духовные болезни порождает. Много говорить — это значит хвастать словами, много есть — значит быть руководимым страстями. Эти качества — для людей пороки, причиной их является себялюбие.

Цивилизация — это такое поведение, которое указывает человеку путь долга. Исполнение долга и соблюдение морали — взаимозаменяемые понятия. Соблюдать правила морали — значит господствовать над своими мыслями и страстями. Поступая так, мы познаем самих себя.

Когда вы достигнете самообладания и научитесь контролировать свои страсти, вы забудете о том, что такое отчаяние.

У тебя так все благополучно в жизни, что даже скучно. Тебе недостает настоящих страстей. Вот и читаешь книжки, чтобы сравнить со своей жизнью и порадоваться, что у тебя-то самого, слава Богу, все лады.

Вечная как мир игра между мужчиной и женщиной - с её недомолвками, осторожными приближениями друг к другу и мгновенным бегством, мимолётными взглядами и медленно разгорающейся страстью - эта вечная игра началась между ними, и актёры вышли на сцену, произнося свои роли словно в первый раз, импровизируя на ходу.

Любовные экспромты не бывают затяжными, а скоротечная страсть насыщает куда быстрее привычной супружеской нежности.

Любовь – это не сделка, которая считается браком, не страсть, похожая на мелодраму, не животный инстинкт, за которым охотятся многие люди, а чувство глубокого уважения к чужой жизни и желание украсить ее радостью и красотой.

... На мой взгляд, дожить до золотой свадьбы с любовницей — нельзя. Можно только с другом. Какой бы сильной ни была страсть, основанная лишь на сексе, она всё равно пройдёт. А чувство привязанности, необычайной потребности друг в друге, когда и дня не можешь прожить без знакомого шарканья тапочек по паркету — вот это и есть залог долгого семейного счастья.

Любовь – это не сделка, которая считается браком, не страсть, похожая на мелодраму, не животный инстинкт, за которым охотятся многие люди, а чувство глубокого уважения к чужой жизни и желание украсить ее радостью и красотой.

Вы — кокетка в классическом смысле слова, т. е. женщина, нарочно возбуждающая страсти, удовлетворять которые она не намерена... Разумеется, это Вас не останавливает, я знаю, как неодолим инстинкт, влекущий плясать на краю пропасти под взглядом того у кого кружится голова... Во всяком случае Вы живы, и даже слишком.

Интеллект, в сущности, — страсть, и это стремление к познанию намного интереснее и устойчивее, чем, скажем, эротическое стремление мужчины к женщине.

Мне нравится следить за подъёмом карьер эстрадных артистов, пока они ещё борются за достижение успеха [с подросткового возраста до тридцати лет]. Мне нравится узнавать о них всё, и, если нельзя достать достаточно информации, то хватит и таблоидов. Я люблю панк-рок. Я люблю девушек со странными глазами. Я люблю наркотики (но моё тело и мозг не могут позволить мне принимать их). Я люблю страсть. Я люблю то, что хорошо построено. Я люблю наивность. Я люблю и благодарен рабочим — синим воротничкам, существование которых освобождает артистов от необходимости заниматься низкооплачиваемой работой. Я люблю подавлять ненасытность. Я люблю мухлевать, играя в карты. Я люблю разные музыкальные стили. Я люблю высмеивать музыкантов, у которых я обнаруживаю плагиат или оскорбление музыки как искусства, пользуясь раскруткой смущающе жалких версий их работы. Я люблю писать стихи. Я люблю игнорировать других панк-поэтов. Я люблю винил. Я люблю природу и животных. Я люблю плавать. Я люблю общаться со своими друзьями. Я люблю быть один. Я люблю чувствовать себя виноватым в том, что я белый американский мужчина.

Многие стараются прожить жизнь других людей. Их мысли — чужие мнения, их жизни — мимикрия, их страсть — цитаты. Умение цитировать хорошо скрывает отсутствие собственных идей.

Самое великое зло — это господство страсти, когда душа дичает от вожделений.

Этому возрасту с всеобщего согласия позволяются кое-какие любовные забавы, и сама природа щедро наделяет молодость страстями.

Любовь следует измерять не так, как измеряют её молодые, то есть по силе страсти, но по её верности и прочности.

Если бы я был итальянец, уверен, что я был бы полностью с вами от начала и до конца вашей победоносной борьбы против зверских аппетитов и страстей ленинизма.

Главная магистральная ошибка Льва Толстого заключается в том, что он, считая Нагорную проповедь Христа и слово Его о непротивлении злу, превратно им истолкованное, за исходную точку своего сочинения, вовсе не понял ни Нагорной проповеди, ни заповеди о непротивлении злу.
Толстой возгордился, как сатана, и не признает нужды покаяния, и какими-то своими силами надеется достигнуть совершенства без Христа и благодати Его, без веры в искупительные Его страдания и смерть, а под непротивлением злу разумеет потворство всякому злу, по существу – непротивление греху или поблажку греху и страстям человеческим, и пролагает торную дорогу всякому беззаконию и таким образом делается величайшим пособником дьяволу, губящему род человеческий, и самым отъявленным противником Христу. Вместо того, чтобы скорбеть и сокрушаться о грехах своих и людских, Толстой мечтает о себе как о совершенном человеке или сверхчеловеке, как мечтал известный сумасшедший Ницше; между тем, что в людях высоко, то есть мерзость пред Богом.

Властвует над страстями не тот, кто совсем воздерживается от них, но тот, кто пользуется ими так, как управляют кораблем или конем, то есть направляет их туда, куда нужно и полезно.

Удел женщины — владычествовать, удел мужчины — царить, потому что владычествует страсть, а правит ум.

Нет греха тяжелее страстей.

Любовь терпелива, все остальное нетерпеливо. Страсть нетерпелива; любовь терпелива. Как только вы понимаете, что терпение значит любовь, вы понимаете все.

Сильные страсти часто порождают смертельную ненависть.

Все исчезает в потоке времени. Минуты, эти атомы мелочной жизни, разъедают, как черви, все мудрое и великое. Чудище будней клонит долу все, что стремится ввысь. Значительного в жизни нет, ибо прах ничего не значит. Что стоят вечные страсти перед лицом тщеты?

Чем страсть сильнее, тем печальнее бывает у неё конец.

Быть высоконравственным и значит быть свободным душой. Постоянно гневающийся на кого-нибудь, беспрестанно боящийся чего-нибудь и всецело предающийся страстям не может быть свободен душой. Кто не может сосредоточиться в себе или увлекается чем-нибудь, тот видя не увидит, слыша не услышит, вкушая не различит вкуса.

Если бы геометрия также сталкивалась с нашими страстями и повседневными интересами как христианская нравственность, мы бы оспаривали и попирали ее (геометрию) немногим меньше, несмотря на доказательства Евклида.

Я не принадлежу к числу тех, которые питают страсть к своему Отечеству, или к какой-нибудь другой нации, мои помыслы направлены на благо всего человеческого рода; ибо я считаю отечеством Небо и его согражданами всех благомыслящих людей, и мне приятнее сделать много добра у русских, чем мало у немцев или других европейцев, хотя бы я пользовался среди них величайшим почетом, богатством и славой, но не мог бы при этом принести много пользы другим, ибо я стремлюсь к общему благу.

Если бы геометрия так же противоречила нашим страстям и интересам, как нравственность, то мы бы так же спорили против нее и нарушали ее вопреки всем доказательствам.

Органист играл в безлюдной церкви. Больше никого, только кот, вертевшийся у моих ног... Я был потрясен страстью музыканта: на меня нахлынули вечно мучившие меня вопросы. Ответ органа показался мне неудовлетворительным, но, учитывая мое тогдашнее состояние, это все-таки — несмотря ни на что — был ответ.

Любая страсть всегда всё преувеличивает, иначе она не была бы страстью.

Когда религиозность соединяется со страстью к чудесному, тогда конец всякому здравому смыслу и свидетельство людей теряет всякий авторитет.

Властолюбие — надежнейшая из страстей.

В любви у нас есть желание, страсть, потребность, но не власть.

Им нравится узнавать, что, скажем, собака покусала человека, потому что собаки именно так и поступают. Но о том, что человек покусал собаку, людям не хочется знать, потому что так в этом мире случаться не должно. Короче говоря, людям кажется, что им нужны новости, но на самом деле они жаждут страстей.

Страсть, объектом которой мы становимся, не будучи сами ею затронуты, может внушить (...) холодность и пренебрежение, ведущие к попранию чужих чувств. — из «Признания авантюриста Феликса Круля»

Меня с детства удивляла эта страсть большинства быть в каком-то отношении типическим, обязательно представлять какой-нибудь разряд или категорию, а не быть собой. Откуда это, такое сильное в наше время поколение типичности? Как не понимать, что типичность – это утрата души и лица, гибель судьбы и имени!

Не грех, коль нас волнуют страсти,
Но худо быть у них во власти.

Наша страсть — наша сила.

В опьянении чувств ... она может в кратчайший миг узнать жизнь во всей полноте. чтобы потом, отрешившись от страсти, снова впасть в пустоту бесконечных лет.

Только благодаря страсти, убившей в ней все человеческое, имя ее еще и сегодня живет в стихах и спорах.

Пока супругов соединяет страсть, они всегда будут в мире, несмотря на серьёзные размолвки.

С тревогой смотрю я на сидящих здесь юнцов, и потому обращаюсь к вам — люди старшего поколения — с настоятельной просьбой: не дать рядом сидящему запугать себя, не позволить упреками в трусости помешать голосовать против войны и не увлекаться, подобно этим юнцам, гибельной страстью к завоеванию далеких стран. Как известно, люди, ослепленные страстью, весьма редко добиваются успеха, но чаще всего — те, кто обладает благоразумием и предусмотрительностью.

Пустые и малодушные люди нередко обнаруживают перед своими подчинёнными и перед теми, кто не смеет выказать им сопротивления, припадки гнева и страсти и воображают, что выказали этим своё мужество.

Всякого влечёт своя страсть.

Праздность погубила больше женщин, чем страсть, тщеславие — больше, чем праздность, легковерность же — больше, чем праздность и тщеславие вместе взятые.

Терпение и время дают больше, чем сила или страсть.

Страсть к познанию — вот источник высоких радостей, уготованных для благородных душ.

Самая могущественная страсть — тщеславие. Спаси меня от этой страсти, и я сам избавлюсь от остальных.

Все мы плывём по волнам океана; разум служит нам компасом, а страсти — ветром, гонящим нас.

Кто бывал искушаем, падал и воскресал, найдя в себе силу хранительную, кто одолел хоть раз истинно распахнувшуюся страсть, тот не будет жесток в приговоре: он помнит, чего ему стоила победа, как он, изнеможенный, сломанный, с изорванным и окровавленным сердцем, вышел из борьбы; он знает цену, которою покупаются победы над увлечениями и страстями. Жестоки непадавшие, вечно трезвые, вечно побеждающие, то есть такие, к которым страсти едва притрогиваются. Они не понимают, что такое страсть. Они благоразумны, как ньюфаундлендские собаки, и хладнокровны, как рыбы. Они редко падают и никогда не подымаются; в добре они так же воздержны, как в зле.

Мы слишком привыкли к тому, что мы делаем и что делают другие вокруг нас, нас это не поражает; привычка — великое дело, это самая толстая цепь на людских ногах; она сильнее убеждений, таланта, характера, страстей, ума.

... любит, потому что любит, не любит, потому что не любит, — логика чувств и страстей коротка.

Человек не рождается злым, не рождается он и добрым. Человек от рождения наделён теми или иными страстями, теми или иными возможностями к их удовлетворению, большей или меньшей способностью извлекать из них пользу или вред для общества. Но воспитание может и должно исцелять от всякого зла.

Я не верю в то, что в нашем мире может исчезнуть страсть к риску и приключениям. Если я вижу около себя что-либо жизнеспособное, то это как раз дух приключений, который кажется неискоренимым и проявляется в любознательности. Мне кажется, что это первичный инстинкт человечества: я не знаю, как могло бы человечество продолжать своё существование, если бы у него не было этой страсти, так же как не мог бы существовать человек, совершенно лишённый памяти. Любознательность и дух приключений, конечно, не исчезают.

В определенном возрасте порядочные люди прощают друг другу ошибки и прежние слабости, бурные же страсти, которые проводили между ними резкую грань, уступают место нежной привязанности.

Я всегда признавала,что управляю моими страстями.

Во время страшных судорог, сотрясающих иногда политические общества и часто влекущих за собой гибель какого-нибудь государства, у участников революции — как активных деятелей, так и жертв — нет ни одного действия, ни одного слова, ни одной мысли, ни одного желания, ни одной страсти, которые не были бы необходимыми, не происходили бы так, как они должны происходить, безошибочно не вызывали бы именно тех действий, какие они должны были вызвать сообразно местам, занимаемым участниками данных событий в этом духовном вихре.

Вера в жизнь, в самого себя, в других должна быть построена на твердой основе реализма, так сказать, на способности видеть зло везде, где оно есть, видеть мошенничество, разрушительность и эгоизм не только там, где они очевидны, но и под многими масками и в различных модификациях. В самом деле, вера, любовь и надежда должны идти рядом с такой страстью видеть реальность во всей ее наготе, что посторонний будет склонен назвать это «цинизмом.»

Слово «любовь» означает две разные вещи: просто любовь, то есть страсть, и милосердие.

Живопись — это искусство, при помощи которого художник изображает страсть через черты лица и положение тела и волнует зрителя своим отношением к сюжету, сочувственным и ироническим.

О силе одной страсти надо судить по силе другой, которой ради нее пожертвовали.

Любовь — единственная страсть, которая оплачивается той же монетой, какую сама чеканит.

Что постановит страсть, то непродолжительно, мимолётно; что определит разум, в том век не раскаешься.

Скупость — низменная и плачевная мания, которая не требует ни знаний, ни здравого рассудка, ни молодости; именно поэтому, когда чувства начинают нам изменять, она одна занимает место всех прочих страстей.

Тот, кто чувствует лишь свое ничтожество и не чувствует силу, никогда особенно не воспламеняется страстью, потому что не смеет ни на что надеяться.

Люди готовы, чтобы немного развлечься, послушать философов, как они слушали бы скрипача или фигляра. Но чтобы поступать так, как советует разумный человек, — никогда. Когда бы ни приходилось делать выбор между разумным и безумцем, человечество всегда без колебаний шло за безумцем. Ибо безумец обращается к самой сущности человека — к его страсти и инстинктам. Философы же обращаются к внешнему и второстепенному — рассудку.

Красота женщины не во внешней ее привлекательности, истинная красота женщины отражается в ее душе. Это забота, которую она отдает с любовью. Это страсть, которую она проявляет. Красота женщины с годами только растет.

Не доверяйте в страсти голосу разума. Разум достаточно разумен, чтобы перекинуться на сторону сильнейшего — на сторону страсти.

Я страстно хочу заняться каким-нибудь делом по душе или, скорее, делом, которое бы меня страстно увлекло. М-да... Пожалуй, слишком много страсти для одной фразы.

Если Вам удастся найти людей, чья страсть пересекается с работой, Вам не придется контролировать их. Они сами будут управлять собой лучше, чем кто-либо другой, потому что их стремление будет исходить изнутри, а не извне.

Ничто великое в мире не совершалось без страстей.

Брак сдерживает непостоянство человеческих страстей.

Никогда не следует сожалеть, что человека обуревают страсти. Это все равно, как если бы мы стали сожалеть, что он человек.

Наши страсти похожи на огонь и воду — они хорошие слуги, но плохие хозяева.

И когда друг друга проклинали
В страсти, раскаленной добела,
Оба мы еще не понимали,
Как земля для двух людей мала.

В великих и щедрых умах любопытство - первая страсть и последняя.

Даже мудрецы избавляются от страсти к славе после всего остального.

Вожделение власти — самая вопиющая из всех страстей.

Влюбленный! Гнет соперника суров,
Извечный спутник страсти — боль обид. Искатель клада — как бы змеелов:
Всегда есть змеи там, где клад зарыт. В садах печальны стоны соловьев:
Нет розы, что шипом не уязвит.

Страсти — враги покоя. Но без них не было бы ни искусств, ни наук, ни жизни в принципе.

Великая страсть не даёт ни минуты отдыха, и в этом её благодеяние. Лучше всё, что угодно, кроме прозябания.

В основе всех великих страстей лежит прелесть опасности. Всякое наслаждение кружит голову. Удовольствие, смешанное со страхом, пьянит.

Подчините себе ваши страсти, и их сила станет вашей силой, их величие — вашей красотой.

Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями.

Строго говоря, в любой стране существует лишь две партии... партия животного инстинкта... страсти... и партия разума, логики, предусмотрительности, порядка... иными словами, партия силы и партия просвещения.

Что страсти? — ведь рано иль поздно их сладкий недуг

Я твердо верю, что когда дело касается страсти, когда дело касается влечения, тут нельзя делить на черное и белое, тут множество оттенков серого.

Тем не менее, страсти, независимо сильные или нет, никогда не должны столь выражаться, чтобы достигнуть пункта порождения отвращения, и музыка, даже в ситуациях самого большого ужаса, никогда не должна быть болезненной для уха, но должна польстить и очаровать, и таким образом всегда оставаться музыкой.

Впрочем, в моей молодости новые писатели уже почти сплошь состояли из людей городских, говоривших много несуразного: один известный поэт, ― он ещё жив, и мне не хочется называть его, ― рассказывал в своих стихах, что он шёл, «колосья пшена разбирая», тогда как такого растения в природе никак не существует: существует, как известно, просо, зерно которого и есть пшено, а колосья (точнее, метёлки) растут так низко,что разбирать их руками на ходу невозможно; другой (Бальмонт) сравнивал лунь, вечернюю птицу из породы сов, оперением седую, таинственно-тихую, медлительную и совершенно бесшумную при перелётах, ― со страстью («и страсть ушла, как отлетевший лунь»), восторгался цветением подорожника («подорожник весь в цвету!»), хотя подорожник, растущий на полевых дорогах небольшими зелёными листьями, никогда не цветёт...

Страсть есть источник всякой живой плодотворной деятельности.

Его страсть — род помешательства при здравом состоянии рассудка.

Из всех страстей человеческих, после самолюбия, самая сильная, самая свирепая — властолюбие.

Поприще женщины — возбуждать в мужчине энергию души, пыл благородных страстей, поддерживать чувство долга и стремление к высокому и великому — вот её назначение, и оно велико и священно.

Нет ничего святее и бескорыстнее любви матери; всякая привязанность, всякая любовь, всякая страсть или слаба, или своекорыстна в сравнении с нею.

Любая страсть берёт начало в наслаждении или страдании.

Всепоглощающая страсть любой женщины — выдать кого-нибудь замуж. Если она не замужем, — саму себя. Если замужем, — то женщину, на которой ее муж, вероятнее всего, женится, ежели завтра вдруг овдовеет.

Страсть — всегда страдание, даже та, что дает наибольшее удовлетворение.

Какого смысла вы хотите? Жизнь это страсть, а не смысл.

Будь искусен в гневе. Коль возможно, пусть трезвое размышление предотвратит грубую вспышку — для благоразумного это нетрудно. Первый шаг овладения гневом — заметить, что поддаешься ему, тем самым взять верх над возбуждением, определяя, до какой точки — и не дальше — должен дойти гнев; думая об этом, ты, охваченный гневом, уже остываешь. Умей пристойно и вовремя остановиться — трудней всего остановить коня на всем скаку. Подлинное испытание здравомыслия — даже в приступах безумия сохранять рассудок. Избыток страсти всегда отклоняет от верного пути: памятуя об этом, ты никогда не нарушишь справедливости, не преступишь границ благоразумия. Только обуздывая страсть, сохранишь над нею власть — и тогда ты будешь первым «благоразумным на коне», если не единственным.

Господство над своими страстями — свойство высшего величия духа. Сама эта возвышенность ограждает дух от чуждых ему низменных влияний. Нет высшей власти, чем власть над собой, над своими страстями, чем победа над их своеволием.

Никогда не действуй в пылу страстей — все сделаешь не так.

Мужествен не только тот, кто побеждает врагов, но и тот, кто господствует над своими страстями. Некоторые же царствуют над городами и в то же время являются рабами женщин.

Главное действие всех людских страстей заключается в том, что они побуждают и настраивают душу человека желать того, к чему эти страсти подготавливают его тело.

... Те люди, которых особенно волнуют страсти, больше всего могут насладиться жизнью.

Интеллект — это страсть.

Какой смысл в слове «моя»? Ведь оно не обозначает того, что принадлежит мне, но то, чему принадлежу я, что заключает в себе всё мое существо. Это «то» моё лишь настолько, насколько я принадлежу ему сам. «Мой Бог» ведь это не тот Бог, Который принадлежит мне, но тот, Которому принадлежу я. То же самое и относительно выражений: моя родина, моё призвание, моя страсть, моя надежда.

... свобода — это волшебная лампа; когда человек трет ее с этической страстью, то для него возникает Бог.

Страсть к игре — самая сильная из страстей.

Измените его полностью сейчас, меняйте с большой страстью, позвольте уму избавиться от всего, от каждой обусловленности, от каждого знания, от всего, что он считает «правильным» - очистите его. Тогда вы узнаете, что означает смерть; и тогда вы узнаете, что такое любовь.

Тело не может ни любить, ни ненавидеть. Не может тело любить тело. Способность любить принадлежит душе. Когда душа любит тело — это не любовь, но желание, страсть. Когда душа любит душу не в Боге, то это либо восторг, либо жалость. Когда же душа в Боге любит душу, не взирая на внешность (красоту, уродство), это и есть любовь. Это — истинная любовь. А в любви — жизнь.

Страсти без конца осуждают, им приписывают все человеческие несчастья и при этом забывают, что они являются также источником всех наших радостей.

Только страсти и только великие страсти могут поднять душу до великих дел. Без них конец всему возвышенному как в нравственной жизни, так и в творчестве.

Человек создан, чтобы жить в обществе; разлучите его с ним, изолируйте его — и мысли его спутаются, характер ожесточится, сотни нелепых страстей зародятся в его душе, сумасбродные идеи пустят ростки в его мозгу, как дикий терновник среди пустыря.

Любовь — единственная страсть, не признающая ни прошлого, ни будущего.

Продолжительность существования страсти пропорциональна времени сопротивления женщины в начале отношений.

Ежели супруги много лет любят друг друга, то влюбленность неприметно переходит в сладостную привычку и пылкая страсть сменяется нежной дружбой.

Так случается со всеми моими увлечениями, которым я начинаю предаваться, — они растут, переходят в страсть, и я уже больше ничего в жизни не вижу, кроме того, чем занят.

Душа — дом, страсти — огонь

Чем, какими страстями ни бороли бы тебя враги, терпи без уныния, без озлобления, с кротостию и смирением, и не допусти в сердце движения нетерпения, злобы, ропота и хулы.

Имя Спасителя, с верою призываемое, делает чудеса, изгоняет бесов, погашает страсти, исцеляет болезни

Человек, страстям подверженный, что тебе нужно? Жизнь, говоришь ты. Из-за чего ты хлопочешь? Из-за жизни. Но живешь ли ты истинной жизнью? Разум и опыт заставляют сказать, что нет. Итак, что же составляет твою жизнь? Вера, надежда и любовь — разум и опыт говорят мне. Жизнь души нашей — Бог, живая вера в Него и любовь к Нему, любовь к подобным мне людям — они покой и широта моего сердца, без них я — мученик греха, раб, невольник страстей; в скорби и тесноте проходит жизнь моя.

Любовь — это желание отдавать, а страсть — желание брать.

Величие искусства и состоит в этой вечной напряженной раздвоенности между красотой и страданием, любовью к людям и страстью к творчеству, мукой одиночества и раздражением от толпы, бунтом и согласием.

Жить страстями может только тот, кто подчинил их себе.

Высшая добродетель заключается в том, чтобы задушить свои страсти. Добродетель более глубокая заключается в том, чтобы привести их в равновесие.

Жить своими страстями — значит также жить своими желаниями, в которых — противовес страстям, поправка к ним и плата за них. Когда человек умеет — и не на словах, а на деле — оставаться один на один со своим страданием, преодолевать свое желание спастись бегством, умеет не доверять иллюзии, будто другие способны «разделить» с ним страдание, — ему уже почти ничему не надо учиться.

Высшая добродетель заключается в том, чтобы задушить свои страсти.

Никакая страсть не околдовывает человека, как любовь или зависть.

Человека лучше всего узнать в трех ситуациях:
— в уединении – так как здесь он снимает с себя все показное;
— в порыве страсти – ибо тогда забывает он все свои правила;
— в новых обстоятельствах – так как здесь он покидает свои привычки.

Тщеславные люди вызывают презрение мудрых, восторг у глупцов, являются идолами для паразитов и рабами собственных страстей.

Всякое заблуждение пагубно, но там, где к нему примешивается страсть, оно пагубно вдвойне.

Нет зверя свирепее, чем человек, если к страстям его присоединяется власть.

Три страсти, простые, но неодолимо сильные, я пронёс через всю жизнь: жажду любви, поиск знаний и непереносимое сострадание к людской боли. Эти страсти подобно могучим ветрам швыряли меня в разных направлениях, вынуждали блуждать в океанской пучине физических страданий, ставили меня на грань отчаяния.

Медленно умирает тот, кто не путешествует,
кто не читает,
кто не слышит музыки,
Кто не может найти гармонию в себе. Медленно умирает тот,
кто разрушает свою веру в себя,
кто не позволяет себе помогать. Медленно умирает тот, кто уничтожает саму любовь,
И проживает свои дни с постоянными жалобами
О невезении или непрекращающемся дожде. Умирает медленно тот, кто бросает свои планы,
Ещё даже не начав их,
Кто не задаёт вопросы об аргументах ему неизвестных,
И кто не отвечает, когда его спрашивают о том, что он знает. Медленно умирает тот, кто становится рабом привычки,
Выполняя каждый день один и тот же маршрут,
Кто не меняет направление,
Кто не рискует менять цвета одежды,
Кто не разговаривает с незнакомцами. Медленно умирает тот,
кто избегает страстей,
А зевок могут заменить на улыбку.
Кто предпочитает чёрным по белому и точки над буквой «i»,
Вместо того, чтобы быть вместе с эмоциями,
Именно теми, которые делают глаза лучистыми,
Которые могут заставить сердце стучать
И от ошибки, и от чувств. Медленно умирает тот, кто не переворачивает столы,
Тот, кто не отбивает удары судьбы,
когда он несчастлив в работе или в любви,
тот, кто не рискует тем, что есть,
ради того неизвестного, что может быть, если идти
за мечтой,
кто не позволяет себе, хотя бы раз в жизни,
убежать от благоразумных советов ... Постараемся же избежать смерть маленькими дозами,
Помня всегда о том, что быть живым,
Требует большого долгого усилия
Простого действия дышать. Живи сегодня!
Рискни сегодня!
Сделай это сегодня!
Не смей умирать медленно!
НЕ ЗАПРЕЩАЙ СЕБЕ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ!

Никакая страсть не перекричит во мне справедливости. Делать другому боль, нет, тысячу раз, лучше терпеть самой. Я не победитель. Я сама у себя под судом, мой суд строже вашего, я себя не люблю, не щажу.

Никакая страсть не перекричит во мне справедливости. Делать другому боль, нет, тысячу раз, лучше терпеть самой. Я не победитель. Я сама у себя под судом, мой суд строже вашего, я себя не люблю, не щажу.

Не самозванка — я пришла домой,
И не служанка — мне не надо хлеба.
Я — страсть твоя, воскресный отдых твой,
Твой день седьмой, твое седьмое небо. Там, на земле мне подавали грош
И жерновов навешали на шею.
— Возлюбленный! — Ужель не узнаешь?
Я ласточка твоя — Психея!

Страсть — последняя возможность человеку высказаться, как небо — единственная возможность быть буре.
Человек — буря, страсть — небо, её растворяющее.

Счастье — не награда за добродетель, а сама добродетель; не потому мы наслаждаемся счастьем, что обуздали свои страсти, а наоборот, наслаждение счастьем делает нас способными обуздать их.

А почему, скажи мне, вожделенно богатство? Потому что оно для многих, зараженных этой жестокой болезнью, кажется драгоценнее и здоровья, и жизни, и народной похвалы, и доброго мнения, и отечества, и домашних, и друзей, и родных, и всего прочего. До самых облаков достигает пламя этого костра, и сушу и море объял огонь этой печи. Никто не тушит этого пламени, а раздувают все, как те, которые уже пленены, так и те которые еще не пленены, чтобы быть плененными. Каждый может видеть, как все: и мужчина и женщина, и раб и свободный, и богатый и бедный — каждый по своим силам день и ночь несут бремя, доставляющее великую пищу этому огню, бремя не дров и хвороста (не таков этот пламень), но душ и тел, неправды и беззакония. Именно этим обыкновенно поддерживается такой пламень. Богатые никогда не оставляют этой безумной страсти, хотя бы владели всей вселенной. И бедные стараются сравняться с ними, и какое-то неисцелимое соревнование, необузданное бешенство и неизлечимая болезнь объемлет души всех. Всякую другую любовь преодолела эта любовь и изгнала вон из души. Несмотря ни на дружбу, ни на родство, — что я говорю : дружбу и родство?

Будем презирать деньги и славу. Освободившийся от этих страстей свободнее всех людей и богаче самого облеченного в багряницу. Не видишь ли, сколько бывает зла из-за денег? Не говорю, сколько от любостяжания, сколько от пристрастия к деньгам? Так, например кто-нибудь, потерял деньги, — и вот он живет жизнью, которая несноснее самой смерти. О чем, человек, скорбишь ты? О чем плачешь? О том ли, что Бог освободил тебя от лишней заботы? О том ли, что ты не сидишь больше в страхе и трепете? Если кто-нибудь привяжет тебя к сокровищу и прикажет сидеть там постоянно и бодрствовать над чужим имуществом, то ты сетуешь и негодуешь, но когда ты сам привязал себя к нему несноснейшими узами, то почему скорбишь, быв освобожден о такого рабства? Подлинно, эти горести и эти радости — следствие предрассудка. Мы должны хранить имущество так, как будто оно у нас чужое... Научимся же находить свою пользу, научимся терпеть потери: это достойно христианина... От нас требуется только одно — за все благодарить Бога, и мы будем иметь все в изобилии. Например, ты потерял тысячу литр золота? Тотчас благодари Бога, и в этом обращении к Нему и благодарности ты уже приобретаешь сто тысяч. За что, скажи мне, ты ублажаешь Иова: за то ли, что он имел столько верблюдов, стад и рабочего скота, или за изреченные им слова: Господь дал, Господь и взял (Иов 1, 21)? И диавол вредит нам не для того, чтобы только отнять у нас имущество, — он знает, что оно ничто, — но чтобы через это заставить нас сказать что-нибудь богохульное. Когда он лишил его всего, то, смотри, что говорит ему через жену: похули Бога и умри (Иов 2, 9). Но, лукавый, ты уже лишил его всего! Не того, говорит, я домогался. Того, для чего я все делал, я еще не достиг, я старался лишить его помощи Божией, для того и имущества лишил его. Вот чего я хочу, а то ничего не значит, если этого не будет, то он не только не потерпит никакого вреда, но еще получит пользу.

Поистине царь есть тот, кто побеждает гнев и зависть и сладострастие, подчиняет все законам Божиим, сохраняет ум свой свободным и не позволяет возобладать душой страсти к удовольствиям. Такого мужа я желал бы видеть начальствующим над народами, и землей, и морем, и городами, и областями, и войсками, потому что тот, кто подчинил душевные страсти разуму, тот легко управлял бы и людьми согласно с божественными законами, так что он был бы вместо отца для подчиненных, обращаясь с городами со всякой кротостью. А кто по-видимому начальствует над людьми, но раболепствует гневу, и честолюбию, и удовольствиям, тот, во-первых, может быть смешным для подчиненных, потому что хотя носит венец, украшенный драгоценными камнями и золотом, но сам не увенчан смиренномудрием, и хотя все тело его блестит багряницей, но душа его остается неукрашенной. Потом он не будет знать, как распорядиться с властью, потому что неспособный управлять самим собой как может подчинять законам других?

Кроткое обращение наше с врагом может сделать его из волка овцой, печь гнева его обильно наполнить росой, бурю превратить в тишину и совершенно погасить пламя страсти. Кроткие слова наши, проникая в душу его, не только изгонят гнев, но расположат принять в себя благодушие и сострадательность.

Нет ничего, чему бы не вредили страсти. Как бурные ветры, нападая на тихое море, возмущают его с самого дна, так что песок смешивается с волнами, так и страсти, вторгаясь в душу, возмущают в ней все и ослепляют мыслительную ее способность, — особенно же страсть к славе

Как враги, обложившие город и осаждающие его извне, когда возбуждают в нем междоусобную брань, тогда и одерживают победу, так и оскорбляющий, если не возбудит в нас самих страсти, не в состоянии будет преодолеть нас, если мы сами не воспламенимся, то он не будет иметь никакой силы.

Не говори мне, что такой-то восседает на колеснице, высоко поднимает брови и окружен толпой телохранителей... Нет, покажи мне отличие начальника не в этом, но в его состоянии по душе, то есть управляет ли он своими страстями, побеждает ли недуги [сердца] : например, обуздывает ли пристрастие к деньгам, укрощает ли ненасытимую любовь плотскую, не сохнет ли от зависти, не возмущается ли сильной страстью тщеславия, не боится ли и не трепещет ли бедности или неблагоприятной перемены, не умирает ли от этого страха. Такого покажи мне начальника: вот это — власть. Но если он, управляя людьми, сам раболепствует страстям, о таком я скажу, что это раб больше всех людей... А кто сбросил с себя эту власть, не увлекается злыми пожеланиями и не страшится, не трепещет безрассудно нищеты и бесславия и прочих неприятностей настоящей жизни, того, хоть он одет в рубище, сидит в тюрьме и закован в цепи, назову начальником, и свободным, и царственнее царей. Такая власть не покупается за деньги и не имеет завистников, ее не знают ни язык злоречивого, ни глаз зложелателя, ни ухищрения коварных, нет, живя как бы в неприступном убежище любомудриия, она всегда остается неодолимой и не уступает не только другим обстоятельствам, но и самой смерти. Это доказывают мученики: тела их разрушились и обратились в прах и пыль, но власть каждый день живет и действует: прогоняет демонов, искореняет недуги, возбуждает целые города и ведет сюда [в церковь] народ. Сила этой власти не только при жизни обладающих ею, но и по смерти такова, что не по принуждению, а по доброй воле и с охотой все идут сюда и нисколько не утомляются продолжительностью

Худое, очень худое дело уступать место худым страстям. Надлежит всячески отражать их и возбранять им вход. Ибо как скоро они займут душу и ею возобладают, то, как огонь, падающий на сухие дрова, возжигают в ней страшный пламень.

А почему, скажи мне, вожделенно богатство? Потому что оно для многих, зараженных этой жестокой болезнью, кажется драгоценнее и здоровья, и жизни, и народной похвалы, и доброго мнения, и отечества, и домашних, и друзей, и родных, и всего прочего. До самых облаков достигает пламя этого костра, и сушу и море объял огонь этой печи. Никто не тушит этого пламени, а раздувают все, как те, которые уже пленены, так и те которые еще не пленены, чтобы быть плененными. Каждый может видеть, как все: и мужчина и женщина, и раб и свободный, и богатый и бедный — каждый по своим силам день и ночь несут бремя, доставляющее великую пищу этому огню, бремя не дров и хвороста (не таков этот пламень), но душ и тел, неправды и беззакония. Именно этим обыкновенно поддерживается такой пламень. Богатые никогда не оставляют этой безумной страсти, хотя бы владели всей вселенной. И бедные стараются сравняться с ними, и какое-то неисцелимое соревнование, необузданное бешенство и неизлечимая болезнь объемлет души всех. Всякую другую любовь преодолела эта любовь и изгнала вон из души. Несмотря ни на дружбу, ни на родство, — что я говорю : дружбу и родство? — даже на жену и детей, любезнее которых ничего не может быть для мужей, но все брошено и попрано, потому что эта жестокая и бесчеловечная владычица, как жестокая госпожа, как свирепый варвар, как всенародная и жадная блудница, срамит, терзает и бесчисленным подвергает опасностям и мучениям тех, которые отдались ей в рабство.

Подчас мужчина старается зажечь страсть в женщине, совершенно ему безразличной. Спрашивается, не проще ли обратить внимание на ту, которая его любит, чем тратить время на ту, которая к нему равнодушна?

Любовь, которая возникает медленно и постепенно, так похожа на дружбу, что не может стать пылкой страстью.

В жизни нередки случаи, когда женщина изо всех сил скрывает страсть, которую испытывает к мужчине, в то время как он так же прилежно разыгрывает любовь, которой вовсе к ней не чувствует.

Страсть к победе пылает в каждом из нас. Воля к победе — вопрос тренировки. Способ победы — вопрос чести.

Минует все: и радости, и страсти,
Ушедшее вернуть не в нашей власти.
Но если прошлое нам возвратят,
Былое счастье вновь не станет счастьем.

Коль сердца нету, голова мертва,
Нет головы — над сердцем нету власти.
Но верха пусть, чтоб не стряслось несчастья.
Ни сердце не возьмет, ни голова
В извечном споре разума и страсти.

Страсть и нужда должны быть слугой, а не хозяином и тираном.

Злодеи подчиняются своим страстям, как рабы хозяевам.

Рискуя показаться смешным, хотел бы сказать, что истинным революционером движет великая любовь. Невозможно себе представить настоящего революционера, не испытывающего этого чувства. Вероятно, в этом и состоит великая внутренняя драма каждого руководителя. Он должен совмещать духовную страсть и холодный ум, принимать мучительные решения, не дрогнув ни одним мускулом. Наши революционеры должны поднять до уровня идеалов свою любовь к народу, к своему святому делу, сделать её нерушимой и целостной. Они не могут снизойти даже до малой дозы повседневной ласки там, где обычный человек это делает. Руководители революции имеют детей, в чьём первом лепете нет имени отца. Их жёны — частица тех жертв, которые они приносят в жизни. Круг их друзей строго ограничен товарищами по Революции. Вне её для них нет жизни.

Ничто великое в мире не совершается без страсти.

Сила всех наших страстей зависит от того, насколько холодна или горяча наша кровь.

Люди часто похваляются самыми преступными страстями, но в зависти, страсти робкой и стыдливой, никто не смеет признаться.

Женщины скорее могут преодолеть свою страсть, чем своё кокетство.

Большинство женщин сдается не потому, что сильна их страсть, а потому, что велика их слабость. Вот почему обычно имеют такой успех предприимчивые мужчины, хотя они отнюдь не самые привлекательные.

Страсти — это единственные ораторы, доводы которых всегда убедительны.

В человеческом сердце происходит непрерывная смена страстей, и угасание одной из них почти всегда означает торжество другой.

Разлука ослабляет лёгкое увлечение, но усиливает большую страсть, подобно тому, как ветер гасит свечу, но раздувает пожар.

Чтобы узнать, что должно случиться, достаточно проследить, что было... Это происходит от того, что все человеческие дела делаются людьми, которые имели и всегда будут иметь одни и те же страсти и поэтому неизбежно будут должны давать одни и те же результаты.

...Печать превращает материальную борьбу в борьбу идейную, борьбу плоти и крови — в борьбу духовную, борьбу потребностей, страстей, эмпирии — в борьбу теории, разума, формы.
О сословных комиссиях в Пруссии (10 декабря 1842 г.).

Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе и к другим. Не уважая же никого, перестает любить, а чтобы, не имея любви, занять себя и развлечь, предается страстям и грубым сладостям и доходит совсем до скотства в пороках своих, а всё от беспрерывной лжи и людям и себе самому.

За что превозносят любовь?
За страдания. Людям нравится ощущать себя святыми мучениками, заложниками страстей. Любовь — сложнейшая эмоция, но она конечна, как и всё в этом мире. И нет в ней ничего святого, как и в тех, кто верит и ждёт её.

Ах, если великая страсть овладевает нами во второй раз в жизни, — у нас, к сожалению, нет уже прежней веры в её бессмертие, и мучительнейшее из воспоминаний говорит нам о том, что в конце концов она сама себя пожирает...

У любви не бывает обмана,
ибо искренна страсть, как дыхание,
и божественно пламя романа,
и угрюмо его затухание.

Не о конях, ристалищах и славе,
Скажу о мудрости и добром нраве.
Враг твой – в тебе; он в существо твоем,
Зачем другого числишь ты врагом?
Кто победит себя в борьбе упрямой,
Тот благородней Сама и Рустама.
Не бей в бою по головам людей,
Свой дух животный обуздать сумей.
Ты правь собой, как Джам смятенным миром.
Пусть будет разум у тебя вазиром.
В том царство хор несдержанных страстей
Сравню с толпой вельмож и богачей.
Краса державы – мудрость и смиренье,
Разбойники – порывы вожделенья.
Где милость шаха злые обретут,
Там мудрецы покоя не найдут.
Ведь алчность, зависть низкая и злоба,
Как в жилах кровь, в тебе живут до гроба.
Коль в силу эти вес враги войдут,
Они восстанут, власть твою сметут.
Но страсть, как дикий зверь в плену, смирится,
Когда могуча разума десница.
Ведь вор ночной из города бежит,
Где стража ночи бодрая не спит.
Царь, что злодеев покарать не может,
Своей державой управлять не может.
Но полно говорить, ведь все равно,
Что я сказал, до нас говорено.
Держи смиренно ноги под полою,
И ты коснешься неба головою.
Эй, мудрый, лучше ты молчи всегда,
Чтоб не спросили много в день Суда.
А тот, кто тайну подлинную знает,
Слова, как жемчуг, изредка роняет.
Ведь в многословье праздном смысла нет,
Молчащий внемлет мудрого совет.
Болтун, который лишь собою дышит,
В самозабвенье никого не слышит.
Слов необдуманных не изрекай,
В беседе речь других не прерывай.
Тот, кто хранит молчанье в шумных спорах,
Мудрее болтунов, на слово скорых.
Речь – высший дар; и, мудрость возлюбя,
Ты глупым словом не убей себя.
Немногословный избежит позора;
Крупица амбры лучше кучи сора.
Невежд болтливых, о мудрец, беги,
Для избранного мысли сбереги.
Сто стрел пустил плохой стрелок, все мимо;
Пусти одну, но в цель неуклонимо.
Не знает тот, кто клевету плетет,
Что клевета потом его убьет.
Ты не злословь, злословия не слушай!
Ведь говорят, что и у стен есть уши.
Ты сердце, словно крепость, утверди
И зорко за воротами следи.
Мудрец закрытым держит рот, он знает,
Что и свеча от языка сгорает.

Он был гостеприимен, как магнат. Хлебосольство у него доходило до страсти. Стоило ему поселиться в деревне, и он тотчас же приглашал к себе кучу гостей. <...

Человек, оказавшийся в плену своих страстей, свободным быть не может.

Ни одна страсть не помрачает в такой мере ясность суждения, как гнев.

Страх — это страсть воистину поразительная, и врачи говорят, что нет другой, которая выбивала бы наш рассудок из положенной ему колеи в большей мере, чем эта.

Ничто так не возбуждает страсти как золото.
И ничего так не успокаивает как свинец.

Умный борется со страстью, глупец становится ее рабом.

Владей своими страстями — или они овладеют тобою.

Это музыка, страсть, другие прекрасные вещи, мода,
виски, чтобы притворятся взрослым. Ну, мамочка, поцелуй меня.

Ясность ума влечёт за собой чистоту страсти, поэтому мужчина, наделённый глубоким и ясным умом, способен горячо любить и всегда отдаёт себе отчёт в том, что он любит.

История, по-видимому, только тогда и нравится, когда представляет собою трагедию, которая надоедает, если не оживляют ее страсти, злодейства и великие невзгоды.

С летами все страсти умирают; только себялюбие никогда не умирает.

Любовь — самая сильная из всех страстей, потому что она одновременно завладевает головою, сердцем и телом.

Страсти — это ветры, надувающие паруса корабля. Иногда они его топят, но без них он не мог бы плавать.

Оптимизм — это страсть утверждать, что все хорошо, когда в действительности все плохо.

Идеальное правительство невозможно, потому что люди наделены страстями; а не будь они наделены страстями, не было бы нужды в правительстве.

Любовь — самая сильная из всех страстей, потому что она одновременно завладевает головою, сердцем и телом.

Мне не хочется завершать выступление. Мы друзья, а не враги. Мы не должны быть врагами. Хотя страсти, возможно, накалились, они не должны разорвать узы нашей дружбы. Неведомые струны памяти, протянувшиеся от каждого поля брани и от каждой воинской могилы к каждому бьющемуся сердцу и к каждому очагу на всей нашей необъятной земле, поддержат своим звучанием голос Федерации, когда их снова затронет, а иначе и быть не может, ангел-хранитель нашей души. (Обращение при вступлении в должность президента, 4 марта 1861 г.)

Любовь — это когда ты отдаёшь, и тебе хочется отдавать ещё больше. Страсть — это когда ты берёшь, и тебе хочется брать ещё.

Жажда покоя убивает страсть души, а потом идёт, ухмыляясь, в погребальном шествии.

Ваши разум и страсть — руль и паруса вашей плывущей по морю души. Если ваши паруса порваны или сломан руль, вы можете лишь носиться по волнам и плыть по течению либо неподвижно стоять в открытом море. Ибо разум, властвующий один, — сила ограничивающая; а одна страсть — пламя, сжигающее само себя.

Футбол – это моя жизнь, моя самая большая страсть и удовольствие. ... Каждый день мы слышим жалобы людей на то, что они не любят свою работу, а работают только для того, чтобы заработать деньги. В моем случае я благодарю Бога за то, что он дал мне возможность заниматься любимым делом.

Я лучше умру от страсти, чем от скуки.

Когда оглядываешься на жизнь, столь трепетную, столь насыщенную переживаниями, заполненную мгновениями столь жарких исступлений и радостей, все это кажется каким-то сном или грезой. Что такое нереальное, если не те страсти, которые когда-то жгли точно огнем? Что такое невероятное, если не то, во что когда-то пламенно верил? Что такое невозможное? То, что когда-то совершал сам.

Именно страсти по поводу того, чье происхождение мы обманывали сами, сильнее всего тиранизировали нас.

«Любовь, что таит своё имя» — это в нашем столетии такая же величественная привязанность старшего мужчины к младшему, какую Ионафан испытывал к Давиду, какую Платон положил в основу своей философии, какую мы находим в сонетах Микеланджело и Шекспира. Это все та же глубокая духовная страсть, отличающаяся чистотой и совершенством. Ею продиктованы, ею наполнены как великие произведения, подобные сонетам Шекспира и Микеланджело, так и мои два письма, которые были вам прочитаны. В нашем столетии эту любовь понимают превратно, настолько превратно, что воистину она теперь вынуждена таить свое имя. Именно она, эта любовь, привела меня туда, где я нахожусь сейчас. Она светла, она прекрасна, благородством своим она превосходит все иные формы человеческой привязанности. В ней нет ничего противоестественного. Она интеллектуальна, и раз за разом она вспыхивает между старшим и младшим мужчинами, из которых старший обладает развитым умом, а младший переполнен радостью, ожиданием и волшебством лежащей впереди жизни. Так и должно быть, но мир этого не понимает. Мир издевается над этой привязанностью и порой ставит за нее человека к позорному столбу.

Большинство из нас — это не мы. Наши мысли — это чужие суждения; наша жизнь — мимикрия; наши страсти — цитата!

Когда оглядываешься на жизнь, столь трепетную, столь насыщенную переживаниями, заполненную мгновениями столь жарких исступлений и радостей, все это кажется каким-то сном или грезой. Что такое нереальное, если не те страсти, которые когда-то жгли точно огнем? Что такое невероятное, если не то, во что когда-то пламенно верил? Что такое невозможное? То, что когда-то совершал сам.