Цитаты со словом "смертей"

Я встала бы на пути пули, нацеленной в моего мужа. Это не самопожертвование, когда ты принимаешь смерть, защищая то, что ценишь. Если ценность достаточна велика, то ты не мыслишь своего существования без нее. Это применимо к любому предполагаемому жертвоприношению, совершаемому ради тех, кого ты любишь.

Перед любовью бессильны ужас и мрак смерти.

Давайте научимся проявлять дружбу к человеку, когда он жив, а не после его смерти.

Любой человек должен уметь менять пеленки, планировать вторжения, резать свиней, конструировать здания, управлять кораблями, писать сонеты, вести бухгалтерию, возводить стены, вправлять кости, облегчать смерть, исполнять приказы, отдавать приказы, сотрудничать, действовать самостоятельно, решать уравнения, анализировать новые проблемы, вносить удобрения, программировать компьютеры, вкусно готовить, хорошо сражаться, достойно умирать. Специализация — удел насекомых.

Смерть предпочитаю я бесчестному служению.

Философия есть познание сущего как такового, т.е. познание природы сущего... Кроме того, философия есть помышление о смерти, как произвольной так и естественной.

Говорят, боль — привилегия живых: когда умираешь, страдания прекращаются. Я в это верю. Когда думаешь о смерти, своей или чьей-то еще, чувствуешь, что умом этого не понять.

Жизнь коротка, даже если доживешь до девяноста. Живи на полную катушку — вот как я считаю. Цени каждый миг, каждый час, каждый день, потому что не успеешь и глазом моргнуть, как все кончится. Я абсолютно уверен, что для большинства людей их смерть становится неожиданностью.

Давайте рассуждать так. Очень сложно представить, что Адольф Гитлер и мать Тереза попадут в одно и то же место. Приятнее верить, что существует некая справедливость. Мое определение Бога – это попытка повернуться лицом к физике, математике и химии, которые мы уже немного понимаем. Это мой Бог. Что-то должно было что-то создать. Я лежу ночью в постели без сна и тревожусь. Думаю о том, как бы уйти куда-нибудь навсегда, улететь с облаками, арфами, ангелами, крыльями. У Святого Питера есть секрет, и Святой Питер однажды спросил Бога. А у него не было права спрашивать Бога, но Господь ему позволил. Бог сказал: «Хорошо, что у тебя за вопрос?». Если ты такой милосердный... если ты всезнающ, и ты создал всех своих детей, которых, как ты знаешь, несет прямо в Ад – зачем ты, Боже, вообще их создал? И ответ был: «Потому что Ад не вечен». Никто не попадает в Ад навечно. Это как комната ожидания – место, где нет Бога. А Питер снова спросил: «Если ты знаешь о страданиях людей на земле, почему такие ужасные вещи происходят с хорошими людьми?» А Бог ответил: «Потому что я настолько люблю их, что посылаю им боль, и переход из жизни в смерть получается более глубоким, что позволяет им прочувствовать мой дар лучше, чем другим».

Если академика через 10 лет после смерти ещё помнят, он — классик науки.

Смерть — начало бессмертия.

Источник силы или бессилия общества — духовный уровень жизни, а уже потом — уровень промышленности. Одна рыночная экономика и даже всеобщее изобилие — не могут быть венцом человечества. Чистота общественных отношений — основней, чем уровень изобилия. Если в нации иссякли духовные силы — никакое наилучшее государственное устройство и никакое промышленное развитие не спасёт её от смерти, с гнилым дуплом дерево не стоит. Среди всех возможных свобод — на первое место всё равно выйдет свобода бессовестности: её-то не запретишь, не предусмотришь никакими законами. Чистая атмосфера общества, увы, не может быть создана юридическими законами.

Достоинство рода человеческого важнее, чем его счастье, и еще важнее, чем его прирост: увеличивать число рождений, не улучшая участи, — только готовить более пышное пиршество для смерти.

Мы впервые понимаем смерть лишь тогда, когда она забирает человека, которого мы любим.

Говорят, что вся ваша жизнь проносится перед вашими глазами перед самой смертью. Это правда, это называется Жизнь.

В одиночестве, только собственными силами, в поте лица своего, пока не поздно, надо разрешить загадку, достичь полной готовности к смерти или уйти из этого мира в отчаянии.

Разве каждый человек не ошибка, не плод недоразумения? Разве, едва родившись, он не попадает в узилище? Сквозь зарешеченные окна своей индивидуальности человек безнадежно смотрит на крепостные валы внешних обстоятельств, покуда смерть не призовет его к возвращению на родину, к свободе...

Только смерть способна заставить людей уважать наши страдания; она облагораживает даже самую жалкую нашу хворь.

Во имя добра и любви человек не должен позволить смерти овладеть его мыслями.

Честолюбие — всепоглощающее желание быть поносимыми врагами при жизни и выставляемыми на посмешище друзьями после смерти.

Искусство всегда, не переставая, занято двумя вещами: оно неотступно размышляет о смерти и неотступно творит этим жизнь.

Есть только одна причина неявки актера на спектакль – смерть.

Дурная жизнь приводит к дурной смерти.

Прошло немного лет после его смерти, а Ленин уже стал неотъемлемой частью не только его родной России, но и всего мира. И по мере того, как идет время, величие его растет, он теперь один из тех немногих мировых деятелей, чья слава бессмертна. ... Ленин продолжает жить, причем не в памятниках и портретах, а в своих колоссальных свершениях и в сердцах сотен миллионов рабочих, которых вдохновляет его пример, вселяя надежду на лучшее будущее.

Лишь те способны ощущать жизнь, кому часто случается быть на краю смерти.

Кто-то сказал: право на смерть — врожденное право появившегося на свет человека.

Решающие силы — судьба и смерть — редко подступают к человеку без предупреждения.

Я хотела написать о смерти, но жизнь как обычно вмешалась.

Толстой — непревзойденный русский прозаик. Оставляя в стороне его предшественников Пушкина и Лермонтова, всех великих русских писателей можно выстроить в такой последовательности: первый — Толстой, второй — Гоголь, третий — Чехов, четвёртый — Тургенев. Похоже на выпускной список, и разумеется, Достоевский и Салтыков-Щедрин со своими низкими оценками не получили бы у меня похвальных листов.
Читая Тургенева, вы знаете, что это — Тургенев. Толстого вы читаете потому, что просто не можете остановиться. Идеологическая отрава — пресловутая «идейность» произведения (если прибегнуть к понятию, изобретенному современными критиками-шарлатанами) начала подтачивать русскую прозу в середине прошлого века и прикончила её к середине нашего. Поначалу может показаться, что проза Толстого насквозь пронизана его учением. На самом же деле его проповедь, вялая и расплывчатая, не имела ничего общего с политикой, а творчество отличает такая могучая, хищная сила, оригинальность и общечеловеческий смысл, что оно попросту вытеснило его учение. В сущности, Толстого-мыслителя всегда занимали лишь две темы: Жизнь и Смерть. А этих тем не избежит ни один художник.

Жизнь — большой сюрприз. Возможно, смерть окажется ещё большим сюрпризом.

Невозможно избежать только двух вещей — смерти и налогов.

Смерть — это спор меж Духом

Надо молить <богов>, чтобы ум был здравым в теле здоровом.
Бодрого духа проси, что не знает страха пред смертью,..

Подойти вплотную к смерти — это все равно, что подойти вплотную к жизни, потому что жизнь — это ничто.

Сон — брат смерти!

Поэзия — это как радио — или телестанция, которая продолжает трансляцию даже после твоей смерти. Поэзия способна на это. В то же время телешоу не имеет такого перманентного эффекта, если это только не произведение какого-нибудь гения. Хотя даже если это и так, пленки со временем портятся и рассыпаются. То, что действительно остается в сознании, может транслироваться от поколения к поколению.

Надежда, сопровождающая нас всю жизнь, не покидает нас даже в час смерти.

Как роскоши развратный сон,
Упадок и болезнь сменяет,
Так смерть в себе отмщение несёт,
И пролитая кровь к возмездию взывает.
Безумной ярости волна
Сей кровью рождена от века,
Спустив на род людской напасть,
Свирепейшего зверя — Человека.

Я говорил о браке, браке, браке..., а ко мне всё шла смерть, смерть, смерть.

Смерть есть то, после чего ничто не интересно.

В минуте иногда больше содержания, чем в годе. А когда приходит смерть, то в её минуте столько содержания, сколько было во всей жизни.

Работая без отдыха, не успеваешь думать о смерти.

Не мёртво то, что в вечности живёт, Со смертью времени и смерть умрёт.

Хорошо быть циником, еще лучше быть кошкой, а лучше всего - не существовать вовсе. Самоуничтожение - наиболее логичная штука в мире, мы боимся смерти исключительно из-за своей примитивной трусости перед тьмой и неизвестностью. Будь мы разумнее, мы бы стремились к смерти - той блаженной пустоте, которой мы наслаждались до того, как начали существовать.

Умереть за религию ещё не значит доказать, что эта религия истинная и божественная; это доказывает в лучшем случае веру мучеников в то, что их религия такова. Какой-нибудь энтузиаст, идущий ради религии на смерть, доказывает разве только, что религиозный фанатизм часто может быть сильнее привязанности к жизни.

Плохой муж — горше смерти.

Говорить о смерти со знанием дела могут только покойники.

Все люди рождаются равными и до самой смерти против этого борются.

Никто не знает, какой будет концовка. Чтобы точно знать, что произойдет после смерти, нужно умереть, хотя у католиков на этот счет есть какие-то надежды.

Хочешь, чтобы хвалили твои сочинения? Умри! Со смерти человека начинается людская благосклонность, и конец жизни — начало славы.

Когда-то я думал, что без женской близости мне не обойтись, а теперь я ее боюсь хуже смерти, и хоть меня часто тревожат самые злые искушения, но едва вспомню, что такое женщина, все искушения тут же исчезают и ко мне возвращаются мои свобода и покой.

Жизнь ничего не могла сделать для нее, кроме как дать время для лучшей подготовки к смерти.

Бояться смерти — всё равно что бояться того, что мы ограничены в пространстве.

Смерть, она как полюса магнита. Кого-то к ней притягивает, кого-то смерть отталкивает, но и тем и другим придется иметь с ней дело.

Вы побили рекорд по продажам книг, думаю, сумма продаж составила 12 миллионов за «Дары Смерти», последнюю книгу.
— Правда?
— Но, к сожалению, ваш рекорд побили...
— «50 оттенков серого».
— Да, «50 оттенков серого».
— Только представьте, сколько книг я могла бы продать, если бы Гарри подошел бы немного более творчески к использованию его волшебной палочки.

Я знаю наверняка: любовь – самая значительная вещь. Что сильнее слов «я тебя люблю»? Она сильнее страха, сильнее смерти.

Что? Конечно, мне не нравится идея смерти! Но если я действительно умру слишком молодым

Что? Конечно, мне не нравится идея смерти! Но если я действительно умру слишком молодым, я надеюсь, что смогу выполнить достаточно вещей, чтобы обо мне помнили.

Сама смерть ужасна, но мысль о том, что придется умереть, так и не пожив, невыносима.

Лучше бойтесь не смерти, а куцей, безотрадной жизни!

Бояться надо не смерти, а пустой жизни.

Сосредоточение — путь к бессмертию, легкомыслие — путь к смерти. Собранные разумом не умирают, легкомысленные подобны мертвецам.

Я плюю на свою жизнь.
Смерть в бою будет лучше для меня
чем это я, побежденный, выживу.

Изношено это тело, гнездо болезней, бренное; эта гнилостная груда разлагается, ибо жизнь имеет концом — смерть.

Все дрожат перед наказанием, все боятся смерти — поставьте себя на место другого. Нельзя ни убивать, ни понуждать к убийству.

Отпусти прошлое. Отпусти будущее. Отпусти настоящее(то, что впереди, позади, и посередине). Перешедшие на более дальний берег бытия, с освобождённым от всего разумом, не подвергаются вновь рождению и смерти.

Долгое время у меня была своя концепция смерти.

Вера в Бога — это не вопрос здравого смысла, логики или аргумента, а — чувства. Доказать существование Бога столь же невозможно, сколь и опровергнуть его. Я не верю в Бога. Не вижу необходимости в такой идее. Я не верю в загробную жизнь. Понятие грядущего наказания я нахожу бесчеловечным, а грядущего вознаграждения — нелепым. Я убежден, что после смерти я вообще прекращу существование, я вернусь в землю, из которой вышел. Однако я могу представить себе, что когда-нибудь в будущем я смогу поверить в Бога, но это будет, как и сейчас, когда я в него не верю, вопросом не рассуждений и наблюдений, а только чувств.
... Доказательства, приводящиеся в подтверждение истинности одной религии, стоят столько же, что и доказательства, приводимые в подтверждение истинности другой. Интересно, почему христиане не задумываются над тем, что родись они в Марокко. они были бы магометанами, а на Цейлоне — буддистами; и в этом случае христианство казалось бы им в той же мере абсурдным и со всей очевидностью ложным, в какой эти религии кажутся христианам.

Некоторые полагают, что футбол — это вопрос жизни и смерти. Я весьма разочарован таким отношением. Могу вас заверить, что он намного важнее этого.

Смерть — лучший врач на земле, у которого не было неудачных случаев.

Человек умирает, нации развиваются и переживают упадок, но идея продолжает жить. Идеям неведома смерть.

Смерть случается только раз. Я не хочу проспать её.

Нас, зачарованных свечою,
Смерть поджидает яркая у пламени в раю.
Мы страстно ищем то,
Что нас уже нашло.

Люди боятся смерти намного больше, чем боли. Это странно, что они боятся смерти. Жизнь приносит намного больше боли, чем смерть. После смерти же уже не больно.

Природа не милостива к отдельным живым существам. Ее внимание направлено на виды, расы. ... Но каждому живому существу природа ставит задачу. Не выполнив ее, оно умрет. Выполнит — все равно умрет. Природа безучастна: покорных ей много, но вечность суждена не покорным, а покорности. ... Природа безучастна. Она поставила жизни одну задачу, дала один закон. Задача жизни — продолжение рода, закон ее — смерть.

Только жизнь заставляет страдать. Умереть не больно. Умереть — уснуть. Смерть — это конец, покой. Почему же тогда ему не хочется умирать?

Начало пути — рюмка, середина — выпивающая компания, легкая выпивка, пара рюмок за обедом. Конец — в тюрьме за убийство в пьяном виде, за растрату, в психиатрической больнице, в могиле от случайной легкой болезни. Немало переутомленных людей умственного труда и чернорабочих, поддавшись заблуждению, становятся на путь, по которому алкоголь ведет их к смерти.

Мысль о смерти вероломна: захваченные ею, мы забываем жить.

Будь у меня случай стать Богом, я бы отказался от такой возможности. Самая блестящая возможность, которую предоставляет нам жизнь, — быть человечным. Она охватывает целую Вселенную. Включает понимание смерти, недоступное даже Богу.

Вся ненависть весь страх вся боль вся смерть весь секс в слове. Когда-то слово было вирусом-убийцей. Оно может снова стать смертоносным вирусом.

Смерть — всегда твоя смерть.

Опасность является для человека биологической необходимостью, так же, как сон и сновидения. При встрече со смертью ты обретаешь бессмертие на то время, пока продолжается прямая конфронтация с ней.

Ночи — как люди: интересными они становятся далеко не сразу. Около полуночи они достигают зрелости, в два — совершеннолетия; с двух до половины третьего — их звездный час, но уже в половине четвертого они начинают сникать, а к четырем часам утра от них остается лишь бледная тень. Смерть их ужасна... В самом деле, что может быть страшнее рассвета, когда бутылки пусты, а гости похожи на утопленников...

Я жду это Рождество не потому, что оно последнее в моей жизни, а потому, что на него обещали собраться мои любимые... Обидно, что даю столь печальный повод для сбора. Пока мы живы и не при смерти, мы всегда заняты. И только понимание, что кого-то больше не увидишь, заставляет примчаться к человеку, бросив все дела.

Когда врачи говорят о религии, они уподобляются мясникам, рассуждающим о жизни и смерти.

Невозможно представить себе, чтобы такое естественное, необходимое и универсальное явление, как смерть, задумывалось небесами в виде наказания человечеству.

Вернёмся из сослагательной истории гравитации в реальную, в которой закон всемирного тяготения носит имя Ньютона. Это ― непростая и невеселая история, в которой неустанно обсуждают вопрос, по праву ли этот закон носит это имя. При всей мировой славе сэра Исаака Ньютона, начавшейся при его жизни, ему давно предъявляют моральную претензию в том, что он якобы не поделился славой с Робертом Гуком, выдающимся физиком-экспериментатором. Тот очень даже претендовал на соавторство, считая, что именно он сообщил Ньютону ключевую гипотезу: притяжение планет к Солнцу, обратно пропорциональное квадрату расстояния, определяет эллиптическую форму орбиты. Сам он это доказать не мог и в 1679 году обратился за помощью к Ньютону, уже славному своей математической мощью. <...> Возвращаясь к малоприятному конфликту между Гуком и Ньютоном, теперь следует разделить закон всемирного тяготения и задачу об эллиптической орбите: первое возможно без второго. И теперь легче понять Ньютона и посочувствовать ему. Ведь он пришел к астрономическому закону всемирного тяготения, начав путь от физического явления, вполне исследованного Галилеем, ― свободного падения вблизи поверхности Земли. А его побуждали признать ценность фраз Гука, не имеющих четкого физико-математического смысла. То, что Гук, страдая болезненной ревнивостью, выдвигает свои приоритетные претензии направо и налево, ― не достаточное основание, чтобы искажать истину. Максимум, что можно сделать, ― это промолчать. После приоритетных претензий Гука на оптические результаты Ньютона, тот замолчал до смерти Гука, замолчал на четверть века, хотя его исследования свойств света ― вторая важнейшая область его достижений. Накопленные результаты Ньютон опубликовал в монографии «Оптика» лишь после смерти Гука, притом несколько раз упомянув его добрым словом. Он бы, возможно, отложил и публикацию своей теории тяготения, но книга эта издавалась по инициативе и на средства его друга и коллеги. Ньютон пошел ему навстречу и упомянул Гука наряду с другими, кто говорил о законе «обратных квадратов.»

Галилей, пожалуй, больше, чем кто-либо другой из отдельных людей, ответствен за рождение современной науки. Знаменитый спор с Католической Церковью занимал центральное место в философии Галилея, ибо он одним из первых объявил, что у человека есть надежда понять, как устроен мир, и, более того, что этого можно добиться, наблюдая наш реальный мир.
Оставаясь преданным католиком, Галилей не поколебался в своей вере в независимость науки. За четыре года до смерти, в 1642 г., находясь всё ещё под домашним арестом, он тайно переправил в голландское издательство рукопись своей второй крупной книги «Две новые науки.»

Смерть утешает — увы! — и заставляет жить.

Смерть — восхитительное укрытие для истомленных людей.

И опять же, должен сказать, что любой вид гражданской активности мне просто скучен до смерти. Когда ты просто размышляешь над политическими вопросами и сам до чего-нибудь додумываешься, это весьма интересно, привлекательно, возбуждающе, все это прекрасно. Но когда все эти размышления приводят к своему логическому выводу, то есть к необходимости каких — то действий, сразу же возникает чувство ужасного разочарования, и все это становится так скучно.

Люди вышли из того возраста, когда прав был сильный. Для этого на свете слишком много слабых. Единственная правота — доброта. От зла, от гнева, от ненависти — пусть именуемых праведными — никто не выигрывает. Мы все приговорены к одному и тому же: к смерти. Умру я, пишущий эти строки, умрете Вы, их читающий. Останутся наши дела, но и они подвергнутся разрушению. Поэтому никто не должен мешать друг другу делать его дело. Условия существования слишком тяжелы, чтобы их еще усложнять.

— Но почему нужно все время уходить?
— Это побег от предсказуемости, — ответил он. — Все меньше возможности принять определенную точку зрения, какую бы то ни было форму душевной или экзистенциальной рутины. — Он устало закрыл лицо руками, долго и сильно тер его. — Это в значительной мере связано с безнадежным ощущением, что ты никто, и должен сказать, такова особенность моего скромного «я». Так или иначе, я всегда это чувствовал. Более или менее принадлежишь жизни или смерти, но больше никому и ничему. — Он поднял взгляд и слабо улыбнулся. — К вам это не относится.

Память, я полагаю, есть замена хвоста, навсегда утраченного нами в счастливом процессе эволюции. Она управляет нашими движениями, включая миграцию. Помимо этого, есть нечто явно атавистическое в самом процессе вспоминания — потому хотя бы, что процесс этот не бывает линейным. Кроме того, чем больше помнишь, тем ты ближе к смерти.

Встречая такого сорта людей, всегда чувствую себя жуликом, ибо того, за что они меня держат, давно (с момента написания ими только что прочтенного) не существует. Существует затравленный психопат, старающийся никого не задеть — потому что самое главное есть не литература, но умение никому не причинить бо-бо; но вместо этого я леплю что-то о Кантемире, Державине и иже, а они слушают, разинув варежки, точно на свете есть нечто еще, кроме отчаяния, неврастении и страха смерти.

Смерть — это то, что бывает с другими.

Смерть перед нами — примерно как картина на стене класса, изображающая битву Александра Македонского. Все дело в том, чтобы еще в этой жизни затмить картину своими деяниями или совсем погасить.

Доктор, дайте мне смерть — иначе вы убийца.

Если я обречен, то обречен не только на смерть, но обречен и на сопротивление до самой смерти.

Кто познал всю полноту жизни, тот не знает страха смерти. Страх перед смертью лишь результат неосуществившейся жизни. Это выражение измены ей.

Разве ты не знаешь, о Асклепий, что Египет — подобие неба? ...Воистину наша земля — храм мира! Но, увы, придет время, когда станут думать, будто Египет тщетно был верным поклонником божества... О, Египет, Египет! Только сказки останутся от твоей религии... Тьма возобладает над светом, смерть станут считать полезнее жизни, никто не поднимет очей своих к небу, на религиозного человека будут смотреть как на безумца, неблагочестивого станут считать благоразумным, необузданного — сильным, злейшего — добрым. И — поверишь ли мне?

Смерть в одном веке дает <...> жизнь во всех последующих веках.

Лучше достойная и героическая смерть, чем недостойный и подлый триумф.

Ревность иной раз есть не только смерть и разрушение любящего, но часто убивает самую любовь, — в особенности, когда порождает негодование: ведь ревность настолько раздувается этим своим детищем, что отталкивает любовь, начинает пренебрегать объектом, и даже вовсе перестает считать её своим объектом.

Страх смерти хуже, чем сама смерть.

Размышления о смерти в духе Паскаля свойственны людям, которым не приходится бороться за выживание, за то, чтобы прокормиться и прокормить детей. Вечность занимает умы тех, у кого есть для этого время. Это своего рода развлечение.

Отчаянно держаться за своё «Я», отчаянно цепляться за жизнь — это значит идти вернейшим путём к вечной смерти, тогда как умение умирать, сбрасывать оболочку, вечно поступаться своим «Я» ради перемен ведёт к бессмертию.

Разве идеалы существуют для того чтобы их достигнули? Разве мы, люди, живем для того чтобы отменить смерть? Нет, мы живем чтобы бояться ее, а потом снова любить, и как раз благодаря ей жизнь так чудесно пылает в иные часы.

Если тебе не спастись от смерти, умри по крайней мере со славой.

Наше священное ремесло
Существует тысячи лет...
С ним и без света миру светло
Но еще ни один не сказал поэт,
Что мудрости нет, и старости нет,
А может, и смерти нет.

А смерти бояться не надо, и слова этого бояться не надо. В жизни есть много такого, что гораздо страшнее, чем смерть. Вся грязь, вся мерзость происходят от боязни смерти. А эти интеллигентские штучки, что умирает кто-то другой, плохой, а не мы, — надо бросить. Именно мы погибаем, мы умираем, а никто другой.

Смерть — всё то, что бодрствуя мы видим, а всё, что спя, — сон.

Бессмертные — смертны, смертные — бессмертны; смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают

Рождённые жить, они обречены на смерть, да ещё оставляют детей, чтобы родилась [новая] смерть (фрагмент 20 по Дильсу — Кранцу).

Рождённые жить, они обречены на смерть, да ещё оставляют детей, чтобы родилась [новая] смерть

Бессмертные — смертны, смертные — бессмертны; смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают (фрагмент 62 по Дильсу — Кранцу).

Рожденные жить, они обречены на смерть, (а точнее, на упокоение), да ещё оставляют детей, чтобы родилась [новая] смерть.

Мне не важно, что обо мне будут думать в будущем. Гораздо важнее то, что происходит сейчас. После смерти меня не будет волновать чье-либо мнение.

Тут-то я и увидела Мерилин. И уже ни на кого, кроме нее, не смотрела. Восхитительная блондинка в золотом платье с вырезом чуть не до ног, она не вписывалась в протокол, зато вписывалась в сердце — так была хороша. Непокорные пряди выбились, упали на шею, на уши, она будто только встала с постели — улыбчивая, естественная! Я столкнулась с ней в комнате «Для дам». Я зашла расколоть волосы и тюлевую покрывушку, она — посмотреться, улыбнуться, повернуться в зеркале. Веяло от нее «Шанелью» № 5. Я засмотрелась на нее влюбленно и очарованно, забыв о заколках. Вот такой я хотела быть в точности! Это была моя первая и последняя встреча с ней, но в 30 секунд она покорила меня навеки. Ее хрупкость и грацию, нежность и озорство забыть невозможно. Когда несколько лет спустя я узнала о ее смерти, сердце сжалось от боли, точно я потеряла существо, бесконечно мне дорогое.

Честная смерть лучше позорной жизни.

Религия сделала из смерти что-то ужасное и нелепое.

Человек — единственное животное, которое знает, что его ожидает смерть, и единственное, сомневающееся в ее окончательности.

Я рассматриваю мозг как компьютер, который прекращает работать, когда его детали приходят в негодность. Нет рая или жизни после смерти для сломанного компьютера; это волшебная сказка для людей, боящихся темноты.

Начало всех приёмов — в гармоничном сотрудничестве правого и левого. Левая рука держит жизнь и смерть. Правая рука управляет ими. Четыре конечности есть суть четыре опоры неба. Они проявляют восемь направлений, Инь и Янь, внешнее и внутреннее.

Вероятность смерти довольно высока при первой [человеческой] миссии

Нет такой боли, нет такого страдания, телесного или душевного, которых не ослабило бы время и не исцелила бы смерть.

Всё на свете можно исправить, кроме смерти.

У сеньоры Смерти больше власти, чем деликатности, — вот уж кто ничуть не привередлив.

Смерть — это единственная награда за жизнь.

Не думай о смерти как о конце. Думайте об этом как о действительно эффективном способе сокращения ваших расходов.

Человек не может объективно переживать собственную смерть и при этом продолжать насвистывать.

Любовь и смерть приходят без приглашения, и человек здесь бессилен...

Я буду любить тебя всю свою жизнь, я буду любить тебя до самой смерти и даже после нее...

Думая о близкой и возможной смерти, я думаю об одном себе: иные не делают и этого.

Ну, теперь всё сказано! Я могу только прибавить, что, глядя на моего отца, восседающего на колеснице смерти, укутанного в длинный, широкий чёрный плащ, в обшитой чёрными каймами треуголке на голове, глядя на его весёлое, круглое, как солнце, смеющееся лицо, никому и в голову не шли скорбные мысли о смерти и похоронах. Лицо моего отца так и говорило: «Пустяки, всё обойдётся лучше, чем думают!»

Наше поколение это первое поколение, осознавшее, что секс, в конечном счете, может означать смерть. Это возымело серьезный эффект на социальную мораль и на отношения между людьми. Мы приближаемся к миллениуму, люди становятся более закомплексованными, не способными общаться, так что есть, о чем задуматься.

Менее мучительна сама смерть, чем её ожидание.

Не склонен худшим смерть считать концом. Кто, кончив жизнь, в нее вступает снова.

Мы деловые люди, мы привыкли вкладывать свои средства, привыкли уменьшать свои потери, мы ведем себя в этом мире как на базаре. А если мы «вкладываем во что-то средства», мы желаем иметь гарантии. Мы готовы влюбиться, но только если это будет взаимно. Если мы разлюбили, мы обрываем одну связь и заменяем ее другой. То, что мы называем любовью — это всего лишь истерика. Нас нельзя назвать страстными существами, бессердечными — да. Я то думал, что я знаю, как любить, но дон Хуан как-то сказал мне:
«Ну откуда ты мог бы знать это? Тебя ведь никогда не учили тому, что такое любовь. Тебя учили как соблазнять, как завидовать, как ненавидеть, а любить тебя не учили. У тебя кишка тонка, чтобы любить так... Мог бы ты полюбить навсегда, так, чтобы эта любовь осталась и за границами смерти? Просто так, без всяких там «вложений»? Ты никогда не знал, что значит любить вот так, без всякой жалости к себе. И ты действительно хочешь умереть, так и не узнав этого?»

Нужно иметь большую фантазию, чтобы бояться смерти.

Благоразумнее бояться жизни, чем смерти.

Трус, знающий, что в случае дезертирства его ждет смерть, пойдёт на риск в бою.

Смерть не более чем переход из одной комнаты в другую. Но для меня есть разница, ты знаешь. Потому что в этой другой комнате я смогу увидеть.

Ад — стыд за свои мысли и действия. Рай — нахождение в свойстве отдачи и любви. После смерти нашего тела, мы никуда не попадаем. Рай и Ад ощущаются здесь, в этой жизни.

Надо останавливаться только для ночного отдыха, чтобы восстановить свои силы. Остановившаяся жизнь — это смерть.

Какое счастье — неиссякаемая способность любить и верить! Все, что осенено любовью, неподвластно смерти.

Творить — значит убивать смерть.

Самое тяжелое в смерти — это молчание.

Любовь к жизни неотделима от страха смерти.

Закон должен быть похож на смерть, которая не щадит никого.

Смерть - это высшая форма любви.

Я благодарю своего Бога за то, что он любезно предоставил мне возможность изучения, что смерть — ключ, который отпирает дверь в наше истинное счастье.

В последние несколько лет я вступил в такие близкие отношения с этим лучшим другом человечества, что теперь смерть не только не является для меня чем-то страшным, а наоборот, очень утешительным.

Только смерть, когда мы приближаемся, чтобы рассмотреть её вблизи, является истинной целью нашего существования.

Смерть — это ключ, открывающий двери к истинному счастью.

Жизнь есть, несомненно, любовь, доброта, и уменьшение любви, доброты есть всегда уменьшение жизни, есть уже смерть.

Неужели вы еще не знаете, что в семнадцать и семьдесят лет любят одинаково? Неужели вы еще не поняли, что любовь и смерть связаны неразрывно?

Блаженные часы проходят, и необходимо хоть как-нибудь и хоть что-нибудь сохранить, то есть противопоставить смерти, отцветанию шиповника.

Неужели вы еще не знаете, что в семнадцать и семьдесят лет любят одинаково? Неужели вы еще не поняли, что любовь и смерть связаны неразрывно?

Социальность, социальность — или смерть! Вот девиз мой. Что мне в том, что живет общее, когда страдает личность? Что мне в том, что гений на земле живет в небе, когда толпа валяется в грязи?

Жить — значит чувствовать и мыслить, страдать и блаженствовать; всякая другая жизнь — смерть.

Любви и смерти избежать невозможно.

По смерти я предпочел бы превратиться в ничто.

Любовь — мучение; безлюбие — смерть.

После смерти любимых людей мы как бы утешаем себя верой в то, что боль от этой потери никогда не уменьшится.

И Тьма, и Распад, и Красная Смерть держали безграничное господство над всеми.

... Ах, Смерть, тот самый призрак, что восседал во главе стола на всех празднествах! Как часто, Монос, терялись мы в предположениях о ее природе! Как загадочно обрывала она наше блаженство, говоря ему: «Доселе и не дальше!» Та чистая и искренняя взаимная любовь, что горела в наших сердцах, мой Монос, — о, как же самонадеянно были мы убеждены, испытав счастье при ее первом проблеске, что наше счастье будет возрастать вместе с нею! Увы, по мере ее роста, рос в наших сердцах и страх пред тем злым часом, который спешил разлучить нас навсегда! И так с течением времени любить стало мукой. Даже ненависть в сравнении с этим показалась бы милосердием!

Он не участвовал в нашем веселье, разве что его лицо, обезображенное чумой, и его глаза, в которых смерть погасила пламя болезни лишь наполовину, казалось, выражали то особое любопытство, какое только умершие способны проявить к забавам обреченных на смерть.

Сны — смерти лоскутки... О, как они мне ненавистны!

Сон. Эти маленькие кусочки смерти. Как я их ненавижу.

От праха черного и до небесных тел
Я тайны разглядел мудрейших слов и дел.
Коварства я избег, распутал все узлы,
Лишь узел смерти я распутать не сумел.

Древо познания — это древо смерти.

Он ощущал во всей полноте ту радость, которая неведома гордым; радость, которая граничит с унижением, нет — которая от него неотделима. Она ведома тем, кто спасся от смерти, и тем, к кому вернулась любовь, и тем, чьи беззакония покрыты.

Сегодня я видел то, что хуже смерти. Это называют миром.

Я не могу жить без науки. А смерти я не боюсь!

При жизни я был твоей чумой — умирая, я буду твоей смертью.

Тихое страдание, звуки страданий, встряхивают яд — любовь меня покинула.. Теперь мой мир был другой с предательской тишиной, с мудрыми, чужими глазами, которые не видят зла. Темный день.. я не живу в ночи... Ты убиваешь себя!! Острым ножом, из тех, кто за тобой наблюдает. Разве это была моя вина? Я признаю свою огромную вину, такую же большую как боль. Это был превосходный выход, по которому я вышла, мой любимый.. Очень тихий выход. Который унес меня в смерть.. я была так забыта другими, что это было большое везение.. Ты убиваешь себя! ТЫ УБИВАЕШЬ СЕБЯ Есть те которые тебя больше не забудут. Я взяла их крепкую руку.. Я здесь, что-бы они жили. Фрида.

Тревога, горе, наслаждение, смерть это, по сути, один и всегда один способ существовать.

После смерти скормите меня голодным людям.

Душа вечна. Здесь, на земле, за все прожитые жизни она очищается и, достигнув идеала, уходит в вечный покой. Как мы её очищаем? Бескорыстной любовью, добрыми поступками. Именно любовь избавляет нас от эгоизма, злости, отчаянья. Бессмертие каждого из нас в том, что мы оставляем после себя. Кто-то оставляет музыку, вдохновляющую людей, кто-то отважного сына, спасшего детей на войне, кто-то добрую книгу, побуждающую не отчаиваться, кто-то душевную дочь, помогающую бездомным животным. Помните у Руми? «Не ищите после смерти могилу в земле, ищите её в сердцах просвещённых людей».

Пустыня — земной наш, случайный приют,
Где горе и радость бок о бок живут.
Отсчитан судьбою здесь каждый наш час -
Что дарит, сама похищает у нас.
Но дрогнет земля, и раскатится гром,
Поднимутся вопли и стоны кругом,
И прерван в пустыне упорный наш труд.
Нас снова к обители горней зовут.
Плод наших трудов кто-то новый пожнет,
Пожнет, но и сам он уйдет в свой черед.
Так было с тех пор, как живет человек,
И этот закон не состарится ввек.
Взять доброе имя с собой не забудь -
К бессмертью оно открывает нам путь.
А если мы жили в корысти и зле -
Смерть все обнажит, что таилось во мгле.

Лишь к смерти лежит пред родившимся путь,
Будь пахарем он иль владыкою будь.

С серпом великан по лужайке идет.
И все, что увяло, и все, что цветет,
Срезает равно беспощадной рукой,
Мольбою не тронуть его никакой,
Мы травы, а время — косарь, что на луг
Ступив, без разбору все косит вокруг;
Всех губит, не глядя, кто молод, кто сед,
Губя, не щадит и младенческих лет.
Таков нашей жизни извечный закон,
Ведь каждый рожденный для смерти рожден;
В дверь входит, выходит из двери другой.
Измерен наш век беспощадной рукой.

Все в мире покроется пылью забвенья,
Лишь двое не знают ни смерти, ни тленья:
Лишь дело героя да речь мудреца
Проходят столетья, не зная конца.

В мире существует слишком много причин для смерти, чтобы умирать еще и от скромности.

Что для русского здорово, то для немца смерть.

Смерть – это спокойствие. За спокойствие надо платить. Жизнь и есть плата.

Любовь способна менять ход истории и сводить с ума, делать людей счастливыми или на всю жизнь превращать их в неудачников. Что же такое – любовь? Добро или зло? Если добро, то почему из-за нее люди идут на смерть? Если зло, то почему она дарит такое счастье?

Смерть – это еще не доказательство того, что человек жил.

Если хочешь вести людей на смерть, скажи, что ведешь к славе.

Медицина – это высочайшее искусство делать выводы о симптомах болезни на основании причин смерти.

Если хочешь вести людей на смерть, скажи им, что ведешь их к славе.

Некоторые люди, не зная о разрушении смертной природы человека, терзаемые дурно проводимой жизнью, пребывая в треволнениях и страхах, измышляют лживые басни о том, что будет после смерти.

Абстракция — это смерть для этики, ибо этика есть живое отношение к живой жизни.

Удивительно! С каким страхом цепляется человек за жизнь, одинаково боясь и утратить ее, и удержать за собою. Иногда мне приходит мысль сделать решительный шаг, перед которым все мои прежние эксперименты окажутся детской забавой: хочу пуститься в неведомый путь великих открытий. Кораблю, спускаемому с верфи в море, салютуют выстрелами, так же хотел бы я отсалютовать и себе самому. А между тем... Мужества, что ли, не хватает у меня? Хоть бы кирпич свалился мне на голову и пришиб меня до смерти, — все был бы исход!

Что вам больше нравится: усталость или смерть?

Надобно жить в деревне, чтоб иметь возможность прочитать хвалёную Клариссу. Я благословясь начала с предисловия переводчика и, увидя в нём уверение, что хотя первые 6 частей скучненьки, зато последние б в полной мере вознаградят терпение читателя, храбро принялась за дело. Читаю том, другой, третий, — наконец добралась до шестого, — скучно, мочи нет. Ну, думала я, теперь буду я награждена за труд. Что же? Читаю смерть Клар[иссы], смерть Ловласа, и конец. Каждый т[ом] заключал в себе 2 части, и я не заметила перехода от 6 скучных к 6 занимательным.

Смерти по вкусу не жизнь, а смерть. Умирающим приятно, когда они умирают не одни. Всё-таки утешение знать, что в пекле и в могиле ты не одинок.

Вопрос журналиста: «Как вы считаете, что станет с человеком, всегда думающим о смерти?» Рей Брэдбери: «Тогда вы станете Вуди Алленом».

Если бы человек день и ночь думал о смерти, он стал бы Вуди Алленом.

Все, что происходит перед смертью, имеет значение.

Смерть — это мой постоянный бой. Я вступаю с ней в схватку в каждом новом рассказе, повести, пьесе... Смерть! Я буду бороться с ней моими произведениями, моими книгами, моими детьми, которые останутся после меня.

Смерть — это форма расплаты с космосом за чудесную роскошь побыть живым.

Мы отделили жизнь от смерти и заполнили промежуток между ними страхом. Однако жизни без смерти не существует.

Был ли ты хоть раз близок к смерти?
— Да – всякий раз, когда влюблялся!

Слово «смерть» значит для меня не саму смерть, а уход из этого жестокого мира. Это не вопрос, нужно ли резать вены, а вопрос, можешь ли ты умереть за любовь. Действительно ли любовь самая важная вещь, ради которой ты можешь пожертвовать всем.

Реальность означает, что вы живете до самой смерти ... настоящая правда в том, что никто не хочет реальности.

Ничто не показывает вам прямую линию отсюда до смерти, как список.

За прошлый и этот год умерли несколько моих друзей-коллег, которым было за сорок и пятьдесят. У смерти нет порядка. Действительно начинаешь думать, что смерть стоит за плечом. Когда мне становится плохо на душе, я начинаю бояться смерти. Но когда приходит вдохновение, становится все равно.

Будучи богат, думай, сможешь ли ты достойно переносить бедность.
Будучи счастлив, представляй, как с достоинством встретить несчастье.
Когда люди тебя хвалят, думай, сможешь ли достойно переносить поношения.
И всю жизнь думай, как достойно встретить смерть.

Невозможно стать великим до тех пор, пока не начнешь считать себя мертвым.
Невозможно стать великим до тех пор, пока боишься чего-то больше Бога, пока любишь кого-то больше Бога и пока не станешь видеть свою смерть в прошлом, а не в грядущем.

Если бояться смерти, ничего хорошего не сделаешь; если всё равно умираешь из-за какого-нибудь камушка в мочевом пузыре, от припадка подагры или по другой столь же нелепой причине, то уж лучше умереть за какое-нибудь великое дело.

Она пустила в оборот все, даже смерть своего отца.

Ничто так не помогает нам продлевать нашу жизнь, как уверенность в том, что наша смерть кого-то осчастливит.

смерть же истинного христианина есть не более как сон до дня воскресения

Жизнь сердца есть любовь, смерть его — злоба и вражда на брата

Вникнем в смысл тайны креста... Весь мир, то есть, род человеческий, предан был бы вечной смерти, вечным мучениям – по неизменной, строжайшей правде Божией, если бы Сын Божий не сделался добровольным, по беспредельной благости, Посредником и Искупителем преступного, оскверненного и растленного грехом человечества. Христос не был повинен ни в каком грехе, а был единым совершенным Человеком в ипостась соединении с Божеством.

Жизнь сердца — это любовь, а его смерть — это злоба и вражда. Господь для того и держит нас на земле, чтобы любовь всецело проникла наше сердце: это цель нашего существования.

Любовь — это всегда вопрос жизни и смерти. И когда она уходит, то кажется, что наступил конец света и дальше будет только пустота.

Все тленны мы, дитя, таков вселенной ход.
Мы — словно воробьи, а смерть, как ястреб, ждёт.
И рано ль, поздно ли — любой цветок увянет, —
Своею тёркой смерть всех тварей перетрёт.

Вырвать человека у смерти - почти то же, что произвести его на свет.

Неизбежно только одно — смерть, всего остального можно избежать. Во временном пространстве, которое отделяет рождение от смерти, нет ничего предопределенного: все можно изменить и можно даже прекратить войну и жить в мире, если желать этого как следует — очень сильно и долго.

Единственная свобода, которую можно противопоставить свободе убивать, — это свобода умереть, то есть освободиться от страха смерти и найти этому несчастному случаю место в природе.

Всякая жизнь, посвященная погоне за деньгами, — это смерть. Воскрешение — в бескорыстии.

То, что является причиной для жизни, может являться также отличной причиной для смерти.

Я знал человека, который отдал двадцать лет своей жизни сущей вертихвостке, пожертвовал ради нее решительно всем — друзьями, карьерой, приличиями и в один прекрасный день обнаружил, что никогда ее не любил. Ему просто было скучно, как большинству людей. Вот он и создал себе искусственную жизнь, сотканную из всяких сложных переживаний и драм. Надо, чтобы что-нибудь случилось, — вот объяснение большинства человеческих конфликтов. Надо, чтобы что-нибудь случилось необыкновенное, пусть даже рабство без любви, пусть даже война или смерть!

Если душа существует, неверно было бы думать, что она дается нам уже сотворенной. Она творится на земле, в течение всей жизни. Сама жизнь — не что иное, как эти долгие и мучительные роды. Когда сотворение души, которым человек обязан себе и страданию, завершается, приходит смерть.

Формирование характера начинается в детстве и продолжается до самой смерти.

Тот, кто не имеет детей, приносит жертву смерти.

Люди боятся смерти по той же причине, по которой дети боятся темноты, потому что они не знают, в чем тут дело.

Я много думал о смерти и нахожу, что это — наименьшее из зол.

Откладывайте на завтра лишь то, что вы не хотите завершить до самой смерти. Действие — основной ключ к успеху.

Я столько умею, что не могу допустить даже мысли о собственной смерти. Это было бы слишком нелепо. Нельзя разбазаривать богатство.

Смерть завораживает меня вечностью.

Я боюсь смерти. Боюсь самолетов, автомобилей. Взойдя на корабль, я первым делом ищу спасательный круг.

У меня давняя дружба со смертью. Не исключено, что когда она придет, я скажу ей: «Присядьте, отдохните! Может быть, выпьем шампанского?» Я ведь в глубине души трус.

У меня всегда - по крайней мере, с тех пор, как я себя помню - было некое стремление к смерти.

Вы никогда не знаете, насколько сильно вы верите во что-либо, пока его правда или ложь не станут для вас вопросом жизни и смерти.

Бледная смерть стучится и в хижины бедняков, и в царские дворцы.

Единственное, в чем весь род человеческий равноправен, — это в смерти.

Они оплакивали родившегося, который идет навстречу стольким печалям; а если кто в смерти находил конец своим страданиям, того друзья выносили с приветом и радостью.

Сон — это малая мистерия смерти, сон есть первое посвящение в смерть.

Чем больше о нас говорят, тем больше хочется, чтобы о нас говорили. Приговорённому к смерти убийце разрешается прочесть в газетах отчёт о судебном процессе, и он придет в ярость, если обнаружится, что какая-то газета уделила его делу недостаточно места... Политиков и литераторов это касается в той же мере.

Я так занят, что был вынужден перенести дату своей смерти.

В наш опасный век есть немало людей, которые влюблены в несчастья и смерть и очень злятся, когда надежды сбываются.

Люди боятся мысли больше, чем чего-либо на земле: больше катастрофы, даже больше смерти. Мысль имеет подрывной и революционный характер, она деструктивна и ужасна; мысль безжалостна к привилегиям, установлениям, удобным привычкам; мысль анархична и беззаконна, безразлична к авторитетам, бесцеремонно обращается с проверенной веками мудростью. Мысль без страха заглядывает в глубины ада. Она видит человека — крохотную песчинку, окружённую невообразимыми глубинами молчания, но несёт себя гордо, непреклонная, словно повелительница Вселенной. Мысль величественна, быстра и свободна, она — свет мира, величайшая слава человека.

Страх — основа религии, страх перед таинственным, страх перед неудачей, страх перед смертью.

Между жизнью и смертью — я выбираю гитару.

Если ничто не спасёт нас от смерти, по крайней мере любовь должна спасти нас от жизни.

Медленно умирает тот, кто не путешествует,
кто не читает,
кто не слышит музыки,
Кто не может найти гармонию в себе. Медленно умирает тот,
кто разрушает свою веру в себя,
кто не позволяет себе помогать. Медленно умирает тот, кто уничтожает саму любовь,
И проживает свои дни с постоянными жалобами
О невезении или непрекращающемся дожде. Умирает медленно тот, кто бросает свои планы,
Ещё даже не начав их,
Кто не задаёт вопросы об аргументах ему неизвестных,
И кто не отвечает, когда его спрашивают о том, что он знает. Медленно умирает тот, кто становится рабом привычки,
Выполняя каждый день один и тот же маршрут,
Кто не меняет направление,
Кто не рискует менять цвета одежды,
Кто не разговаривает с незнакомцами. Медленно умирает тот,
кто избегает страстей,
А зевок могут заменить на улыбку.
Кто предпочитает чёрным по белому и точки над буквой «i»,
Вместо того, чтобы быть вместе с эмоциями,
Именно теми, которые делают глаза лучистыми,
Которые могут заставить сердце стучать
И от ошибки, и от чувств. Медленно умирает тот, кто не переворачивает столы,
Тот, кто не отбивает удары судьбы,
когда он несчастлив в работе или в любви,
тот, кто не рискует тем, что есть,
ради того неизвестного, что может быть, если идти
за мечтой,
кто не позволяет себе, хотя бы раз в жизни,
убежать от благоразумных советов ... Постараемся же избежать смерть маленькими дозами,
Помня всегда о том, что быть живым,
Требует большого долгого усилия
Простого действия дышать. Живи сегодня!
Рискни сегодня!
Сделай это сегодня!
Не смей умирать медленно!
НЕ ЗАПРЕЩАЙ СЕБЕ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ!

В каждом и каждом из нас есть огонь, горящий внутри, и каждый может до смерти пытаться извлечь этот огонь наружу, но до тех пор, пока в своем сознании мы не станем теми, кем нам суждено быть, шансов нет.

Чтобы что-то понять, человеку нужно пережить катастрофу, боль, нищету, близость смерти.

Я вижу только одно основание для брака: жениться надо за пять минут до смерти, чтобы не оказаться в одиночестве перед её лицом.

Когда-нибудь в будущем несколько человек будут нажимать на кнопки — а миллионы умирать страшной смертью. Проблема войны состоит в том, что люди, которые её хотят, не ожидают, что на ней им придется погибнуть. А проблема нашей памяти — в том, что она забывает, изменяет и искажает, чтобы выжить. Она превращает смерть в приключение, если смерть тебя пощадила. Но смерть — не приключение: смысл войны в том, чтобы убивать, а не выживать. Поэтому лишь мертвые могли бы рассказать нам правду о войне. Слова выживших не могут передать её полностью, а фильмы иногда могут. Наше зрение более обманчиво, чем слово.

Все, что стоит в жизни за громкими словами — любовь, секс, жизнь, смерть, ненависть, — вовсе не они определяют наше существование. А множество других мелких, унизительных вещей, о которых мы и не думаем, пока они не возникнут перед нами, и от которых нам никуда не уйти.

Смерть создает предвзятые мнения в пользу умерших.

Старая штука смерть, а каждому внове.

Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.

Если эта зима пройдет, я действительно буду сильна как смерть — или просто — мертвая.

Возьми меня с собой спать, в самый сонный сон, я буду лежать очень тихо: только сердце (которое у меня — очень громкое!). Слушай, я непременно хочу проспать с тобой целую ночь — как хочешь! — иначе это будет жечь меня (тоска по тебе, спящем) до самой моей смерти.

Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет, Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
— Нечитанным стихам! - Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.

Смерть — зло лишь в силу того, что за ней следует.

Если есть что-нибудь после смерти, это хорошо. Если нет, тоже хорошо. Я прожил свою жизнь и сделал лучшее, что мог.

Свободный человек ни о чём так мало не думает, как о смерти, и мудрость его состоит в размышлении о жизни, а не о смерти.

Будем презирать деньги и славу. Освободившийся от этих страстей свободнее всех людей и богаче самого облеченного в багряницу. Не видишь ли, сколько бывает зла из-за денег? Не говорю, сколько от любостяжания, сколько от пристрастия к деньгам? Так, например кто-нибудь, потерял деньги, — и вот он живет жизнью, которая несноснее самой смерти. О чем, человек, скорбишь ты? О чем плачешь? О том ли, что Бог освободил тебя от лишней заботы? О том ли, что ты не сидишь больше в страхе и трепете? Если кто-нибудь привяжет тебя к сокровищу и прикажет сидеть там постоянно и бодрствовать над чужим имуществом, то ты сетуешь и негодуешь, но когда ты сам привязал себя к нему несноснейшими узами, то почему скорбишь, быв освобожден о такого рабства? Подлинно, эти горести и эти радости — следствие предрассудка. Мы должны хранить имущество так, как будто оно у нас чужое... Научимся же находить свою пользу, научимся терпеть потери: это достойно христианина... От нас требуется только одно — за все благодарить Бога, и мы будем иметь все в изобилии. Например, ты потерял тысячу литр золота? Тотчас благодари Бога, и в этом обращении к Нему и благодарности ты уже приобретаешь сто тысяч. За что, скажи мне, ты ублажаешь Иова: за то ли, что он имел столько верблюдов, стад и рабочего скота, или за изреченные им слова: Господь дал, Господь и взял (Иов 1, 21)? И диавол вредит нам не для того, чтобы только отнять у нас имущество, — он знает, что оно ничто, — но чтобы через это заставить нас сказать что-нибудь богохульное. Когда он лишил его всего, то, смотри, что говорит ему через жену: похули Бога и умри (Иов 2, 9). Но, лукавый, ты уже лишил его всего! Не того, говорит, я домогался. Того, для чего я все делал, я еще не достиг, я старался лишить его помощи Божией, для того и имущества лишил его. Вот чего я хочу, а то ничего не значит, если этого не будет, то он не только не потерпит никакого вреда, но еще получит пользу.

Не видите ли, что пчела, ужалив, умирает? Через это насекомое Бог учит нас тому, чтобы мы не оскорбляли ближних, потому что в таком случае сами наперед подвергаемся смерти. Уязвляя их, мы, может быть, причиняем им некоторую боль, но сами, подобно этому насекомому, уже не остаемся живы.

Никто не бойся смерти, ибо освободила нас Спасова смерть! Объятый смертью, Он угасил смерть. Сошед во ад, Он пленил ад и огорчил того, кто коснулся Его плоти... Огорчился ад, ибо упразднен! Огорчился, ибо осмеян! Огорчился, ибо умерщвлен! Огорчился, ибо низложен! Огорчился, ибо связан! Взял тело, а прикоснулся Бога; принял землю, а нашел в нем небо; взял то, что видел, а подвергся тому, чего не ожидал! Смерть! где твое жало?! Ад! где твоя победа?!

Я утверждаю, что эти (мужеложники) хуже убийц, так как лучше умереть, чем жить после такого поругания. Убийца отторгает душу от тела, а этот губит и душу вместе с телом. Какой ни назови грех, ни один не будет равен этому беззаконию. И впадающие в него, если бы сознавали совершаемое, приняли бы бесчисленные смерти, чтобы только не подвергаться этому греху.

Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа? Воскрес Христос — и ты повержен! Воскрес Христос, и пали демоны! Воскрес Христос, и радуются ангелы! Воскрес Христос, и торжествует жизнь!

Не говори мне, что такой-то восседает на колеснице, высоко поднимает брови и окружен толпой телохранителей... Нет, покажи мне отличие начальника не в этом, но в его состоянии по душе, то есть управляет ли он своими страстями, побеждает ли недуги [сердца] : например, обуздывает ли пристрастие к деньгам, укрощает ли ненасытимую любовь плотскую, не сохнет ли от зависти, не возмущается ли сильной страстью тщеславия, не боится ли и не трепещет ли бедности или неблагоприятной перемены, не умирает ли от этого страха. Такого покажи мне начальника: вот это — власть. Но если он, управляя людьми, сам раболепствует страстям, о таком я скажу, что это раб больше всех людей... А кто сбросил с себя эту власть, не увлекается злыми пожеланиями и не страшится, не трепещет безрассудно нищеты и бесславия и прочих неприятностей настоящей жизни, того, хоть он одет в рубище, сидит в тюрьме и закован в цепи, назову начальником, и свободным, и царственнее царей. Такая власть не покупается за деньги и не имеет завистников, ее не знают ни язык злоречивого, ни глаз зложелателя, ни ухищрения коварных, нет, живя как бы в неприступном убежище любомудриия, она всегда остается неодолимой и не уступает не только другим обстоятельствам, но и самой смерти. Это доказывают мученики: тела их разрушились и обратились в прах и пыль, но власть каждый день живет и действует: прогоняет демонов, искореняет недуги, возбуждает целые города и ведет сюда [в церковь] народ. Сила этой власти не только при жизни обладающих ею, но и по смерти такова, что не по принуждению, а по доброй воле и с охотой все идут сюда и нисколько не утомляются продолжительностью

Ненависть — столь длительное и неискоренимое чувство, что самый верный признак близкой смерти больного — это примирение его с недругом.

Неизбежность смерти отчасти смягчается тем, что мы не знаем, когда она настигнет нас; в этой неопределённости есть нечто от бесконечности и того, что мы называем вечностью.

Смерть, предупреждающая дряхлость, является более кстати, чем смерть, завершающая дряхлость.

Если бы Господь позволил нам выбирать между смертью и вечной жизнью, то, хорошо подумав... мы вряд ли смогли бы на что-нибудь решиться. Природа берёт этот труд на себя и решает сама, обрекая нас на неизбежную смерть, которую нам облегчает религия.

Шарлатан — это лжеврач, отправляющий вас на тот свет, тогда как настоящий врач дает вам умереть своей смертью.

Скупец после смерти тратит за один день больше, чем проживал в десять лет.

Настоящий финансист не способен горевать о смерти друга, жены, детей.

Кто сделал людям добро, тот добрый человек; кто пострадал за совершенное им добро, тот очень добрый человек; кто принял за это смерть, тот достиг вершин добродетели, героической и совершенной.

Пусть родина смотрит на вас с гордостью. Не бойтесь славной смерти. Умереть за родину — значит жить.

Смерть мужу — покой.

Хочешь ли жить в сласти? Не завидь нигде.
Будь сыт малой части, не убойся везде.
Плюнь на гробные прахи и на детские страхи;
Покой — смерть, не вред.
Так живал афинейский, так живал и еврейский
Епикур — Христос.

Нация, которая продолжает из года в год тратить больше денег на военную оборону, чем на социальные программы по поддержке населения, приближается к духовной смерти.

Всех к пропасти ведет одна дорога,
Порой она крута, порой полога. Борясь с бедою, мы по ней идем,
Одолевает нас одна тревога. Мы хлеб земной жуем и воду пьем,
Пока нам здесь не подвели итога. Между небытием и бытием
Лишь ты, любовь — наш светоч и подмога. Ты схожа в смерти с сорванным цветком:
Он в запахе живет еще немного.

Так песни пой, как будто день далёк,
В который смерть твоих коснётся щёк,
Но так живи, но так люби, как будто
Смерть переступит нынче твой порог.

«Тому беда, кто жаждет разрушенья,
Кто ищет в трупах славу и забвенье. Его молитвы не услышит Бог,
И своего не даст благословенья!» — Так пел певец, и в золотой чертог
Влетела песнь, и шах пришел в смятенье. — Кто там поет? — в волненьи шах изрек,
И мигом стражники пришли в движенье. И пал певец во прах у шахских ног.
Что скажет он для своего спасенья? — Ни в чем я не повинен, видит Бог,
Дар песнопенья — Божье озаренье! — Я властен над тобой, — промолвил шах, —
И проклянешь ты, раб, свое рожденье! — Ну что ж, — сказал поэт, — велик Аллах!
Чтоб делать зло, не надобно уменья. Вершит убийство и зверье в лесах
И даже мертвый камень в миг паденья. Погасло пламя гневное в глазах,
Правитель погрузился в размышленье. Он поднял знаком павшего во прах:
— Ступай и не пытай мое терпенье! С тех пор владыка, говорят, зачах,
С тех пор он смерти ждал, как искупленья, До самого конца в его ушах
Звучала песня, словно осужденье. И слышал царь, внушавший миру страх:
«Тому беда, кто жаждет разрушенья, Того к себе не призовет Аллах,
И своего не даст благословенья».

Не будь жестоким к тем, что норовят
Тебя обидеть словом или взглядом,
Будь, как гора: когда ее долбят,
Она молчит и раскрывает клады. Пусть все кругом, не видя в том беды,
Тебе наносят боль без сожаленья.
Пока висят на дереве плоды,
В него бросают палки и каменья. Будь щедрым в час, когда уж смерть видна,
Уже в преддверьи ада или рая,
Как раковина, взятая со дна,
Что людям дарит жемчуг — умирая.

Если только подумать о концепции фильма! Боже мой! (Смеется.) Когда я впервые услышал о том, что Квентин собирается изменить факт смерти Гитлера... Что?! Он в своем уме?! Но он сумел все это преподнести в совершенно потрясающем виде!

У меня нет никаких политических устремлений, и меня до смерти пугают люди, у которых они есть.

Радость от славы проходит довольно быстро и ты понимаешь, что главная награда не в том, что тебя вдруг стала узнавать на улице каждая моль, а то, что твои фильмы останутся после твоей смерти.

Я очень редко злюсь и практически никогда не плачу. Могу проявить скорее энтузиазм, чем счастье или грусть. По-моему, лучше всегда быть сдержанным. А еще – не надо прыгать выше собственной головы. Ведь стоит начать погоню за чем-либо (острыми ощущениями, славой, деньгами), как можно не остановиться. Из-за этого ты перестаешь ценить настоящее и становишься недовольным, стремясь получить еще больше. Поэтому я считаю глупым специально рисковать, намеренно проверяя на прочность судьбу, — придет время, смерть непременно найдет тебя сама! Еще спокойнее я отношусь к собственной популярности: слава капризна. А еще я точно знаю, что деньги нужны только для того, чтобы кому-то помочь. В этом сдерживать себя не стоит!

Нет смерти, нет потери в космосе. Есть постепенное воодушевление материи, бесконечное развитие духа, совершенствование.

Истинно свободен тот, кто свободен от страха смерти.

Побеждает всегда тот, кто уже победил себя, т. е. победил в себе страх смерти.

Пришла Советская армия и произошло то, что и ожидалось. Пользуясь создавшейся неразберихой, несколько армян – не вскормленные молоком своей нации вырожденцы – уже приступили к делу. Они – по преимуществу сапожники – в качестве полицейских агентов в сопровождении вооруженной болгарской милиции ходят по домам и ищут меня. Навеки презренные рабы, которые в своих тёмных целях всегда использовали иностранные силы для утоления своей бессильной злобы и для уничтожения своих «врагов» среди соотечественников! Не менее отвратительны, однако, и националисты, лишь по названию являющиеся таковыми. Как существа, обладающие базарной моралью, они в своём эгоизме опустились до скотского уровня. Знакомые, друзья, родственники – никто не откроет такому дверь, даже если он с крестом назаретянина на спине и в терновом венке на окровавленном челе будет искать у них прибежища. Забыли, все забыли, что только благодаря моим усилиям их не постигла участь евреев, и четыре года они все только богатели и богатели. Те, кто ещё вчера искали твоего взгляда и приветствия, сегодня бегут от одного твоего имени, даже от твоей тени. Красные ждут меня: во сто крат низок тот, кто при всех обстоятельствах предпочитает смерти жизнь. Пускай свершится неизбежное! Сегодня я связан с жизнью лишь в той степени, в которой я чувствую себя обязанным служить Армении. Где ты, где, почитающий властелина и боготворимый народ Армении, чья душа всегда умела облагораживаться во времена опасностей?! Колония, ты еще раз заставила меня пережить горечь стыда. Позор тебе!

Воин! Умри прославленной смертью, чтобы родная земля не краснела, принимая твое тело.
Самое лучшее украшение храбреца – рана, полученная на поле боя.
Трусливые погибают на поле боя от случайной, «слепой» пули.
Побеждают не количеством, а качеством. Значит, атакуй, не спрашивая о количестве врага.
Побеждает тот, кто поставил цель победить – победить любой ценой.
Воин, убегающий с поля боя, убегает от своей нации и родины.
На поле боя будь беспощадным, но не жестоким.
Если колеблешься во время войны – ты пропал, ты побежден. Плох и недостоин тот солдат, который не стремится стать командиром.
Умри с честью. Как только ты теряешь честь, тебе остается только умереть.
Трусы размышляют и колеблются, неустрашимые – дерзают и решают.
Слава им, героям, которые могут иронизировать опасность и смерть.
Будь первым, атакуя врага и последним, покидая поле боя.
Во время нападения помни о разрушениях Зейтуна (23), Аданы и Васпуракана.
Хочешь победить? – Дерзай.
Готовность умереть с честью – вот основа победы.
Не люблю того солдата, который способен только на простые дела.
Если враг увидел твой тыл – ты пропал.
Никогда не забывайте, что ваша собственная честь связана с вашими соратниками, с честью вашей Военной части и вашего рода. Поэтому учитесь предпочитать смерть с честью жизни без чести – как на войне, так и вне нее.

В наших боях я увидел самого лучшего армянина – смирившегося со смертью, воина, ринувшегося на врага с решительностью победить любой ценой. Узнал и самого плохого армянина – совершившего трусливое преступление. Первый готов погибнуть ради бессмертия и продолжения жизни своего народа и чести его оружия; второй — жил бы любой ценой для того, чтобы жила слава врага.

Диоген из Синопы, смертельно больной, едва передвигая ноги, добрёл до моста вблизи гимнасия, упал там и велел сторожу, когда тот заметит, что он уже не дышит, бросить его в Илисс. Столь равнодушен был философ к смерти и погребению.

Самые благородные люди — это те, кто презирают богатство, ученость, радости и удовольствия в жизни; преподчитая им бедность, невежество, лишения и смерть.

Непременно до победы. Родина или смерть!

Немногим людям дано постичь, что такое смерть; в большинстве случаев на неё идут не по обдуманному намерению, а по глупости и по заведённому обычаю, и люди чаще всего умирают потому, что не могут воспротивиться смерти.

Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.

...люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества.

Нам не нужна сейчас справедливость, идёт война лицом к лицу, война до конца, жизнь или смерть. Я предлагаю, я требую органа для революционного сведения счётов с контрреволюцией.

Больше всего меня поразил рассказ о смерти Уайльда. Он ненадолго пришел в себя после трех часов забытья и вдруг сказал: «Что-то исчезает: или я, или обои». И он исчез. А обои остались.

Я представлял, как на вопрос священника: «Готовы ли Вы взять эту женщину в законные жены до тех пор пока смерть не разлучит вас?» я обливаю себя бензином и поджигаю.

Смерть одного - трагедия, но смерть миллионов - просто статистика.

Трусы умирают тысячей смертей, но храбрые умирают только один раз.

Смерть — великий миротворец.
На самом деле это фраза — графа из написанной в 1816 году трагедии «Граф Карманьола» (Il Conte di Carmagnola) итальянского писателя Алессандро Мандзони.

...Смерть героев подобна закату солнца, а не смерти лягушки, лопнувшей с натуги.
Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура (вторая половина 1840 г.— март 1841 г.).

Пусть жизнь и умирает, но смерть не должна жить.
Дебаты о свободе печати (апрель 1842 г.).

Исчезает честь — остается формула чести, что равносильно смерти чести.

Как ни ужасна война, все же она обнаруживает духовное величие человека, бросающего вызов своему сильнейшему наследственному врагу — смерти.

В сущности, всё равно, за что умираешь; но если умираешь за что-нибудь любимое, то такая тёплая, преданная смерть лучше, чем холодная, неверная жизнь.

Всё своё состояние я завещаю жене, при условии, что она опять выйдет замуж. Я хочу быть уверен, что хотя бы один мужчина будет оплакивать мою смерть.

Никакая религия больше не в состоянии обуздать похоть маленьких властелинов земли, они безнаказанно глумятся над вами, их кони топчут ваши посевы, и дочери ваши голодают и продают цветущее тело грязному парвеню, все розы этого мира становятся добычей ветренного племени игроков на бирже и привилегированных лакеев, и от высокомерия богатства и власти ничто не защитит вас — кроме смерти и сатиры.

Нелепо стремиться к смерти, пресытившись жизнью, если как раз из-за твоего образа жизни теперь приходится стремиться к смерти.

Самое страшное из зол — смерть — не имеет к нам никакого отношения, так как, пока мы существуем, смерть еще отсутствует; когда же она приходит, мы уже не существуем.

Смерть для нас — ничто: ведь всё и хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений.

Только люди бывают так неразумны и даже безумны, что некоторых заставляет умереть страх смерти.

Вера в бессмертие родилась из жажды ненасытных людей, безрассудно пользующихся временем, которое природа отпустила им. Мудрый найдёт это время достаточным, чтобы обойти весь круг достижимых наслаждений, и когда наступит пора смерти — насыщенному отойти от стола, освобождая место другим гостям. Для мудрого достаточно одной человеческой жизни, а глупый не будет знать, что ему делать с вечностью.

Не бойся смерти: пока ты жив — её нет, когда она придёт, тебя не будет.

Куда по смерти душу примут

Куда по смерти душу примут,
Я с Богом торга не веду.
В раю намного мягче климат,
Но лучше общество в аду.

Я не боюсь умереть,ибо я не верю в это.
Смерть — это как пересесть из одной машины в другую.

Все античные философы высоко чтили и ценили мед. Примеров тому много. Пифагор говорил, что души людей, регулярно употребляющих мед, после их смерти скорее переселяются в иное тело и возвращаются на Землю для новой жизни.

Отрывок из беседы Ванги с одним театральным деятелем: ... Я уже сказала тебе, что после смерти тело разлагается, как и вообще все живое, но часть тела или души, даже не знаю, как это назвать, не разлагается. Вот вы говорите о втором рождении. Что это такое, я не знаю. Но то, что остается от человека — душа, не разлагается, и продолжает развиваться, чтобы достигнуть более высокой ступени. Это и есть бессмертие души.

Григорию Грабовому, на вопрос может ли он сделать людей бессмертными Нет, ты не сможешь! Все мы смертные, сегодня ты, завтра я, послезавтра он. С жизни все родятся, и все смертью умрут. Даже голову не морочь, ты не сможешь сделать человека бессмертным!

Вопрос: «Можно ли изменить судьбу?» Ответ: «Нет. Даты рождения и смерти изменить нельзя».

Почему вы боитесь смерти? Она так красива. Я вижу ее в облике улыбающейся молодой женщины с распущенными светлыми волосами.

Зная и понимая вещие сны и вещие сновидения, можно многое изменить и поправить в своей грядущей судьбе. И только даты рождения и смерти изменить нельзя, ибо каждый человек живет на белом свете ровно столько, сколько свыше ему предопределено для исполнения его миссии пребывания на Земле.

Война — это великое дело государства, основа жизни и смерти, путь к выживанию или гибели. Это нужно тщательно взвесить и обдумать.

Если в жизни вообще есть смысл, то должен быть смысл и в страдании. Страдание — неотделимая часть жизни, как судьба и смерть. Без страдания и смерти человеческая жизнь не может быть полной.

В литературном мире Антон Павлович Чехов был солнцем, которое вызвало к жизни, обогрело, приласкало и даже переформировало не одного писателя.
В июле месяце 1904 года всё внимание русского общества захватила война с её ужасами. Но даже и громада зла, волнами катившегося с Дальнего Востока, не могла осилить интереса публики к добру, которое не умерло вместе с телом замечательного писателя и человека.
После смерти Чехова в газетах было так: пол-листа о его жизни и кончине, а пол-листа о войне. В две недели о нём составилась целая литература, и тем не менее, сказано было мало.

А вы знаете, кто хоть раз в жизни поймал ерша или видел осенью перелётных дроздов, как они в ясные, прохладные дни носятся стаями над деревней, тот уже не городской житель, и его до самой смерти будет потягивать на волю.

Где искусство, где талант, там нет ни старости, ни одиночества, ни болезней, и сама смерть вполовину...

Говорят, что философы и истинные мудрецы равнодушны. Неправда, равнодушие — это паралич души, преждевременная смерть.

В наше больное время, когда европейскими обществами обуяли лень, скука жизни и неверие, когда всюду в странной взаимной комбинации царят нелюбовь к жизни и страх смерти, когда даже лучшие люди сидят сложа руки, оправдывая свою лень и свой разврат отсутствием определенной цели в жизни, подвижники нужны, как солнце. Составляя самый поэтический и жизнерадостный элемент общества, они возбуждают, утешают и облагораживают. Их личности — это живые документы, указывающие обществу, что кроме людей, ведущих споры об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешевые диссертации, развратничающих во имя отрицания жизни и лгущих ради куска хлеба, что кроме скептиков, мистиков, психопатов, иезуитов, философов, либералов и консерваторов, есть еще люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно сознанной цели.

Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы её не было... Лучше бы память навсегда убить.

Известная актриса в истерике кричала на собрании труппы:
— Я знаю, вы только и ждете моей смерти, чтобы прийти и плюнуть на мою могилу!
Раневская толстым голосом заметила:
— Терпеть не могу стоять в очереди!

Фаина Георгиевна вернулась домой бледная, как смерть, и рассказала, что ехала от театра на такси.
— Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскакивал прямо перед носом у прохожих! Но по-настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик!

Глупо признавать главным разум и с этим мнением принимать решения о прочих предметах, а на его развитие не тратить ни времени, ни усилий. Так, забота о теле подобна худшим друзьям и быстро нас оставляет, в то время как образование, подобно прекрасным и благородным людям, остается нам верным до нашей смерти, а некоторых одаривает бессмертной славой после смерти.

Лучше всего добровольная смерть. Жизнь зависит от воли других, смерть же зависит только от нас.

Старикам не стоит думать о смерти: пусть лучше позаботятся о том, как получше разрыхлить грядки на огороде.

Смерть должна быть такая же, как и жизнь; мы не становимся другими только потому, что умираем.

Ни то, что предшествует смерти, ни то, что за ней следует, не является её принадлежностью.

Подобно тому как наше рождение принесло для нас рождение всего окружающего, так и смерть наша будет смертью всего окружающего.

Что касается смерти, то ощущать её мы не можем; мы постигаем её только рассудком, ибо от жизни она отделена не более чем мгновением.

Когда мы говорим, что страшимся смерти, то думаем прежде всего о боли, её обычной предшественнице.

Все бедствия не стоят того, чтобы, желая избежать их, стремиться к смерти.

Смерть одного есть начало жизни другого.

Размышлять о смерти — значит размышлять о свободе. Кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность умереть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения. И нет в жизни зла для того, кто постиг, что потерять жизнь — это не зло.

Подобно тому как всем предметам и явлениям в мире присуща двойственность (это и есть закон единства противоположностей), империализму и всем реакционерам также присуща двойственность — они являются и настоящими, и бумажными тиграми. В прошлом класс рабовладельцев, класс феодалов-помещиков и буржуазия до завоевания ими власти и в течение некоторого времени после завоевания её были полны жизненных сил, являлись революционными и прогрессивными, представляли собой настоящих тигров. В последующие периоды, ввиду того что рабы, крестьянство и пролетариат, являющиеся их противоположностью, постепенно росли и крепли, вели с ними борьбу, которая всё более и более обострялась, класс рабовладельцев, класс феодалов-помещиков и буржуазия постепенно изменялись в обратную сторону и превратились в реакционеров, отсталых людей, в бумажных тигров, которые в конце концов были свергнуты или будут свергнуты народом. Подобная двойственность присуща реакционным, отсталым, загнивающим классам и тогда, когда народ вступает с ними в борьбу не на жизнь, а на смерть. С одной стороны, они представляют собой настоящих тигров, которые пожирают людей, причём пожирают их миллионами, десятками миллионов. Дело народной борьбы переживает эпоху больших трудностей, на его пути встречается много крутых поворотов и зигзагов. Для того чтобы свергнуть господство империализма, феодализма и бюрократического капитализма в Китае, китайскому народу потребовалось свыше ста лет, пришлось пожертвовать десятками миллионов жизней, прежде чем он одержал победу в 1949 году. Посмотрите, разве мы имели здесь дело не с живыми, железными, настоящими тиграми? Однако они в конце концов превратились в бумажных, мёртвых, соево-творожных тигров. Это — исторические факты. Разве не приходилось наблюдать такие факты или слышать о них? Да их поистине тысячи и десятки тысяч! Тысячи и десятки тысяч! Следовательно, если подходить к вопросу по существу, с точки зрения длительного периода времени, с точки зрения стратегии, то империализм и всех реакционеров следует рассматривать такими, какими они являются на самом деле — бумажными тиграми. На этом основывается наша стратегическая идея. В то же время они являются живыми, железными, настоящими тиграми, они пожирают людей. На этом основывается наша тактическая идея.
Мао Цзэдун. Речь на Учанском заседании Политбюро ЦК КПК

Я одобряю такой лозунг: «Не бояться трудностей, не бояться смерти.»

Смерть — это нечто огромное. Это новая цепь связей с мыслями, вещами, привычками умершего. Это новый миропорядок. С виду как будто ничего не изменилось, на самом же деле изменилось всё. Страницы в книге те же, но смысл её стал иным. Чтобы почувствовать смерть, мы должны представить себе те часы, когда нам нужен покойный. Именно тогда нам его и недостаёт. Представить себе часы, когда он мог бы нуждаться в нас. Но он в нас больше не нуждается. Представить себе час дружеского посещения. И почувствовать его пустоту. Мы привыкли видеть жизнь в перспективе. Но в день похорон нет ни перспективы, ни пространства.

Нужно, чтобы то, ради чего умираешь, стоило самой смерти.

Когда мы осмыслим свою роль на земле, пусть самую скромную и незаметную, тогда лишь мы будем счастливы. Тогда лишь мы сможем жить и умирать спокойно, ибо то, что дает смысл жизни, дает и смысл смерти.

Часто улыбка и есть главное. Улыбкой благодарят. Улыбкой вознаграждают. Улыбкой дарят тебе жизнь. И есть улыбка, ради которой пойдёшь на смерть.

Я бился над этой проблемой несколько лет. Это был вопрос жизни и смерти. Я знал, что умру, если не решу его. Мой мозг был напряжен до предела, и в какой-то момент случилось немыслимое — я слышал тиканье часов в трех комнатах от меня, приземление мухи на стол глухим стуком отдавалось в моих ушах, в темноте я обладал чувствительностью летучей мыши и мог определить местонахождение предметов благодаря особому покалыванию во лбу. Солнечные лучи так давили на мой мозг, что я едва не терял сознание. Проносящийся вдали экипаж сотрясал мое тело и вдруг я увидел вспышку, похожую на маленькое солнце. В одно мгновение истина открылась мне. Это было состояние абсолютного счастья. Мысли шли нескончаем потоком, и я едва успевал фиксировать их.

Великие тайны нашего бытия еще только предстоит разгадать, даже смерть может оказаться не концом.

Можно умереть, не успев и моргнуть, так что хлопай ресницами, подмигивай и шли воздушные поцелуи, ведь жизнь — флирт со смертью.

Пиррон говорил, что между жизнью и смертью нет разницы. Когда его спросили, почему же тогда он не умирает, он ответил «Потому что жизнь и смерть — одно и то же.»

Врачую душу, а не тело: лучше смерть, чем позорная жизнь.

У всех людей есть страхи, но смелые подавляют свои страхи и идут вперед, иногда к смерти, но всегда к победе.

Хэйтеры-пиявки предайте меня смерти, свяжите, заставьте склониться.

То, что я родился пугает меня. Смерть очень болезненна,
реальность слишком пустынна.

Жизнь становится намного прекраснее, когда осознаешь, что берёшь её взаймы у смерти. Свет ценнее темноты.

Почему нет антонима к слову «одиночество»? Может, из-за того, что до самой смерти люди не могут избежать моментов, когда чувствуют себя не одиноким?

Человек — это приговорённый к смерти, казнь которого откладывается.

Легче умереть, не думая о смерти, чем думать о ней, даже когда она не грозит.

Всё, что происходит в этом мире – это война между жизнью, творчеством, и энтропией, смертью. Всё, что мы делаем, это мы отстаиваем, отстаиваем, то есть мы сейчас не покушаемся на большее, потому что мы сейчас находимся в страшной ситуации. Мы находимся, я считаю вообще человечество на грани вымирания. И разговор нужно вести о выживании, отстаивании, отстаивании жизни, как принципа творчества. А творчество – это как революция для меня. Потому что любое творчество – это революция, превозмогание смерти, инерции.

Они не знают, что такое боль
Они не знают, что такое смерть
Они не знают, что такое страх
Стоять одному среди червивых стен

Есть такие вещи в жизни, постигая которые, сталкиваясь с ними, понимаешь — и после этого очень трудно продолжать жить, оставаться — или становиться — человеком. К подобному состоянию, видимо, относится большинство деятельных людей, которые идут в «солдаты удачи», в наемники, в альпинисты, в наркоманы, творческие люди вообще. Четвертое и последнее состояние — огненное, это уже смерть. Или святость.

Я, знаете, очень пессимистически настроен — как-то вот не верю в то (а тем более после того, что содеяно), что всё человечество разом внезапно поумнеет и начнёт жить по-другому. Единственная надежда — на то, что выживут хотя бы несколько хороших людей, ЖИВЫХ людей. Но я думаю, что они просто возникнут как новый этап эволюции, может, это будут вовсе и не люди. Жизнь всё равно продолжится — смерти нет.

Не теряйте надежды и совести, не впадайте в грех уныния, не складывайте оружия, не опускайте рук. Хватит заживо гнить в своих уютных капканах. Покиньте свои пыльные, затхлые закоулки — выйдите на свет безбожный, вдохните полной грудью. Родина ждёт вас — безнадёжно-молодых, отчаянных и непокорных. Требуйте и достигайте невозможного! Наступите на горло своей тоске, апатии, лени. Казните свой страх. Действуйте так, чтобы Смерть бежала от вас в ужасе. Мир держится — пока ещё держится! — на каждом из нас — живом и непобедимом. И пусть нас мало — нас и всегда было немного — но именно мы двигали и движем историю, гоним её вперeд по сияющей спирали. Туда, где времени не было, нет и не будет. В вечность. Так не позорьте же себя и своё будущее. Встаньте!

Кто мог бы страшиться смерти и отказываться от неё? Виновный боится её, несчастный призывает, храбрый бросает ей вызов и идет навстречу ей, мудрец, ожидающий её, принимает её без сожаления.

Возможно ли, что бог, искупивший род человеческий смертью своего единственного сына, или, вернее, сам ставший человеком и умерший за людей, обрёк на ужас вечных мучений почти весь род человеческий, за который он умер?... Подобная концепция чудовищна, омерзительна. Она делает из бога или воплощенную злость, и притом злость бесконечную, создавшую мыслящие существа, чтобы сделать их навеки несчастными, либо воплощённое бессилие и слабоумие, не сумевшее ни предугадать, ни предотвратить несчастья своих созданий...

Из всех способов потерять человека смерть - самый добрый.

Истинное мужество заключается не в том, чтобы призывать смерть, а в том, чтобы бороться против невзгод.

Пока смерть подвластна нам, мы никому не подвластны.

Смерть мудреца есть смерть без страха смерти.

Человек со знанием дела выбирает корабль, на котором поплывет, и дом, в котором станет жить. Так разве нет у него права точно так же выбрать способ, которым он умрет? В выборе смерти следует руководствоваться прежде всего собственным вкусом.

Что хуже смерти можешь ты пожелать тому, на кого гневаешься? Так успокойся: он умрет, даже если ты палец о палец не ударишь.

Боги устроили так, что всякий может отнять у нас жизнь, но никто не в состоянии избавить нас от смерти.

Есть пути которые кажутся человеку прямыми, но конец их — путь к смерти.

Не поможет богатство в день гнева, правда же спасёт от смерти.

На земле всегда будут происходить опустошительные войны... И смерть нередко будет уделом всех борющихся сторон. С беспредельной злобой эти дикари уничтожат множество деревьев в лесах планеты, а затем обратят свою ярость на все, что еще найдется живого вокруг, неся ему боль и разрушение, страдание и смерть. Ни на земле, ни под землей, ни под водой не останется ничего нетронутого и неповрежденного. Ветер разнесет по всему миру лишенную растительности землю и присыплет ею останки существ, наполнявших когда-то жизнью разные страны.

Как хорошо прожитый день даёт спокойный сон, так с пользой прожитая жизнь даёт спокойную смерть.

Наша жизнь сделана смертями других.

Кто живет надеждой, рискует умереть голодной смертью.