Цитаты со словом "книга"

Наряд — предисловие к женщине, а иногда и вся книга.

Прекрасно начинать жизнь с небольшого количества действительно хороших книг, которые являются вашими собственными.

Любовь к книгам - один из самых изысканных даров богов.

Не знаю, бывают ли совсем безвредные книги, но не сомневаюсь: есть книги настолько бессмысленные, что причинить вред они просто не в состоянии.

Для автора ужасно, что многие люди бегают по его книге без какого-либо его приглашения.

Да отмываться всегда трудней, чем плюнуть. Надо уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым. «Красное Колесо», Узел III - Март семнадцатого, книга 4.

Книги могут быть неплохи по-своему, но, тем не менее, это весьма бескровная замена жизни.

Не думаю, что так уже необходимо знать точно, кто я. Основной интерес жизни и труда состоит в том, что они позволяют вам стать совсем другим, таким, кто отличается от того, кем вы были вначале. Если бы, начиная писать какую-нибудь книгу, вы знали то, что скажете под конец, то думаете ли вы, что у вас хватило бы смелости писать ее? Что годится для письма и любовных отношений, пригодно и для жизни. Игра стоит свеч лишь тогда, когда мы не знаем, как она закончится.

Написать книгу — это всегда в некотором смысле уничтожить предыдущую.

Веселость у французов происходит от их духа общительности, у итальянцев — от воображения, у англичан — от оригинальности характера; веселость же немцев — философическая: они шутят скорее с вещами и с книгами, чем с себе подобными.

В одной только его уничижительно-сатирической книге было больше правды, чем в ста томах острой драмы. Сэр Терри, <...> не думаю, что мир, несмотря на хвалебные отзывы, знает, что он имел в Вашем лице.

Порой сижу здесь, совершенно обалдевший, и думаю про себя: «Вообще-то твоя работа – сидеть здесь и писать следующую книгу. А менять мир – это дело других...», а потом я прихожу в себя с восклицанием: «А вот и нет!»...

Корректор — злоумышленник, который делает вашу книгу бессмысленной, но искупает свою вину тем, что позволяет наборщику сделать ее неудобочитаемой.

Ни у какой истинной книги нет первой страницы. Как лесной шум, она зарождается бог весть где, и растет, и катится, будя заповедные дебри, и вдруг, в самый темный, ошеломительный и панический миг, заговаривает всеми вершинами сразу, докатившись.

Книга есть кубический кусок горячей, дымящейся совести — и больше ничего.

Книги не годятся. Парню нужен кто-то рядом. Он сходит с ума, если у него нет никого.

Я думаю, что книг никогда не бывает достаточно.

Пусть мысли, заключённые в книгах, будут твоим основным капиталом, а мысли, которые возникнут у тебя самого, — процентами на него.

Книга есть альфа и омега всякого знания, начало начал каждой науки.

Книга — это памятник ушедшим в вечность умам. Это история, в которой жизнь течет, как кровь по венам. Это альфа и омега всякого знания, это начало начал каждой науки. Книга — это немой учитель человека.

Как большинство необразованных англичанок, я люблю читать - я люблю читать книги в большом количестве.

Книги - зеркало души.

Когда меня спрашивают, что делает книгу хорошей, я отвечаю: то, что невозможно передать словами

Профессора литературы склонны придумывать такие проблемы, как: «К чему стремился автор?» или еще гаже: «Что хочет книга сказать?» Я же принадлежу к тем писателям, которые, задумав книгу, не имеют другой цели, чем отделаться от нее.

...Искусство — божественная игра. Эти два элемента — божественность и игра — равноценны. Оно божественно, ибо именно оно приближает человека к Богу, делая из него истинного полноправного творца. При всем том искусство — игра, поскольку оно остается искусством лишь до тех пор, пока мы помним, что в конце концов это всего лишь вымысел, что актеров на сцене не убивают, иными словами, пока ужас или отвращение не мешают нам верить, что мы, читатели или зрители, участвуем в искусной и захватывающей игре; как только равновесие нарушается, мы видим, что на сцене начинает разворачиваться нелепая мелодрама, а в книге — леденящее душу убийство, которому место скорее в газете. И тогда нас покидает чувство наслаждения, удовольствия и душевного трепета — сложное ощущение, которое вызывает у нас истинное произведение искусства.

Нет лучше Корабля, чем Книга

Не плавал ни один фрегат,
Как Книга, далеко;
Какой рысак, как резвый стих,
Несет нас так легко?
Не просит платы за проезд —
Везет и бедняка Любого —
Колесница душ;
Но как она хрупка!

Люди будут спорить из-за религии, писать о ней книги, сражаться и умирать за нее, — но только не жить по ней.

В течение многих лет мой голос представлялся мне гласом вопиющего в пустыне, позже я думал, что обращаюсь к очень немногим, но вы доказали мне сегодня, что я был прав, когда верил в преимущество узкого круга читателей. Вы подали свой голос не столько за мой труд, сколько за тот независимый дух, который витает в моих книгах, за тот дух, который в наши дни подвергается всевозможным нападкам.

Книги — это инструмент насаждения мудрости.

Рим, Флоренция, вся знойная Италия находятся между четырьмя стенами его библиотеки. В его книгах — все развалины древнего мира, весь блеск и слава нового!

Поскольку жизнь очень коротка, а свободных часов очень мало, мы не должны тратить ни одного из них на чтение малоценных книг.

Книга — организм сложный. И любая ампутация, любое изменение, сделанное чужими руками, калечит её. Она может стать лучше, не важно, это будет уже не та книга!

Покупать книги только потому, что они выпущены известным издателем, все равно, что покупать совсем не приходящийся впору костюм только потому, что сшит он известным портным.

Умение читать хорошие книги вовсе не равносильно знанию грамоты.

Мы не можем вырвать ни одной страницы из нашей жизни, хотя легко можем бросить в огонь всю книгу.

Когда я чувствую себя совершенно неспособной читать книгу продуктивно, я начинаю решать алгебраические и тригонометрические задачи, поскольку они не терпят погрешностей внимания и возвращают уму прямой путь.

Дешёвые книги — это некультурность. Книги и должны быть дороги. Это не водка.

Наверное, так себя чувствовали чёрные, когда Элвис прославился... Разумеется, неприятно читать, что у Уитни Хьюстон музыкальная карьера, о которой я могла бы только мечтать, а у Шэрон Стоун такая актёрская карьера, которой у меня никогда не будет. Не потому, что мне хотелось бы быть этими женщинами — я лучше умру, — но ведь они ужасающе посредственны, а их постоянно приводят в пример как образцы добродетели и чего-то вроде планки, дабы унизить меня. Созданное мною оригинально и уникально. И я вкладываю всю себя, будь то моя книга или альбом, но это принесло мне лишь головную боль и страдания... Я не думаю, что смогу притворяться, дабы быть принятой. Я слишком умна. И слишком горда.

Каждый, наверное, думает, что я нимфоманьячка, что у меня ненасытный сексуальный аппетит, но по правде, я бы лучше почитала книгу.

Выливание ликера похоже на сжигание книг.

С того момента, как я взял твою книгу, и до того, как я ее отложил, я хохотал. Однажды я еë прочту.

Я считаю, что телевизор очень способствует образованию. Как только кто-то его включает, я иду в другую комнату и сажусь за хорошую книгу.

Написание рецензии занимает так много времени, что некогда прочесть саму книгу.

Я считаю, что телевизор способствует образованию. Каждый раз, когда его включают, я иду в другую комнату читать хорошую книгу.

Не успел я открыть вашу книгу, как зашелся от смеха. Когда-нибудь я непременно её открою.

Литература содержит больше информации о человеческой природе, чем любая научная теория. Но надо быть осторожным. Если я хочу, например, узнать что-то о китайской революции, то надо понимать, что на мое отношение к стране уже повлияли когда-то прочитанные книги — о мальчике-рикше, например. Приходится смириться с тем, что существуют другие, не менее важные источники информации о мире, чем литература.

Книгу, подаренную вам автором, благоразумнее всего похвалить не читая: это избавит вас от предумышленной лжи.

Книга должна создавать читателя.

В мире нет нехватки в прекрасных писателях, но есть недостаток в надежных читателях. Поэтому я предлагаю, чтобы всем безработным выдавали очередной чек на получение пособия в обмен на список прочитанных книг.

В книгах заключено особое очарование; книги вызывают в нас наслаждение: они разговаривают с нами, дают нам добрый совет, они становятся живыми друзьями для нас.

Питать свой ум многими книгами без всякого выбора — значит лишать его собственной силы полета и даже совсем губить его.

Я заявляю в конце концов, что нет ничего приятнее чтения! Что может быть более утомительным, чем книга?!

Я должен бесконечно предпочитать книгу ...

Я возвращалась в Лондон одна в переполненном поезде, и идея о Гарри Поттере просто пришла мне в голову. Я писала почти непрерывно с шестилетнего возраста, но никогда раньше меня так не взволновывала идея. К моему огромному разочарованию, у меня не было пишущей ручки и я была слишком застенчива, чтобы попросить кого-нибудь одолжить... У меня не было рабочей ручки с собой, но я думаю, что, наверное, это было хорошо. Я просто сидела и думала четыре часа (задержки поезда), в то время как все детали пузырились в моём мозгу, и этот тощий черноволосый мальчик в очках, который не знал, что он волшебник, становился для меня всё более и более реальным. Может быть, если бы я замедлила ход мыслей, чтобы зафиксировать их на бумаге, то подавила бы некоторые из них (хотя иногда мне интересно, сколько из того, что я представила себе тогда, я забыла к тому времени, когда оказалась с ручкой). Я начала писать «Философский камень» в тот же вечер, хотя те первые несколько страниц не имеют ничего общего с законченной книгой.

Помню, ещё во время выхода первых книг, журналистка сказала мне, что миссис Уизли «ну, знаете, просто мама». Я была в абсолютной ярости от этого замечания. Я считаю себя феминисткой, и мне всегда хотелось показать, что если женщина просто сделала выбор, свободный говорить: «Я создам семью, и это будет мой выбор. Я могу вернуться к карьере, могу работать неполный рабочий день, но это мой выбор», это не значит, что это всё, на что она способна. И как подтвердилось в том небольшом сражении, Молли Уизли выходит вперёд и доказывает, что она такой же воин, как и все на этом поле битвы.

Вы побили рекорд по продажам книг, думаю, сумма продаж составила 12 миллионов за «Дары Смерти», последнюю книгу.
— Правда?
— Но, к сожалению, ваш рекорд побили...
— «50 оттенков серого».
— Да, «50 оттенков серого».
— Только представьте, сколько книг я могла бы продать, если бы Гарри подошел бы немного более творчески к использованию его волшебной палочки.

Понимаете, я была просто... и очень важно об этом говорить... я была обыкновенной заучкой в веснушках. Просто чертовым книжным червем. И я невероятно долго искала в книгах героинь, похожих на меня. Конечно, кое-что я все-таки нашла, но... очень мало обычных женских персонажей, которые не обязаны быть сексуальными, чтобы стать героиней. И создавая Гермиону, я чувствовала, что создаю героиню, которая не была сексуальной, но в то же время не являлась типичной «девочкой в очках», которая абсолютно асексуальна. Понимаете, о чем я? Она девочка, настоящая девочка. Ей нравится Рон, но надежды её невелики. Настоящая девочка. Но она никогда не отказывает себе в уме. Никогда не старается вести себя глупо, или выглядеть глупее. Не пытается сделать Рону приятное за счет принижения себя и своих достоинств. Поэтому они так поздно оказываются вместе, такова реальность жизни. Но я горжусь Гермионой. Она такая, какая есть. И если это слышат такие девочки, как я, тогда, конечно, я безумно счастлива. В этом вся суть.

Каждая история живёт до тех пор, пока хоть кто-то хочет её слушать. Истории, которые нравятся нам больше всего, живут в нас вечно. Так что сколько бы вы не возвращались к прочтению книг или просмотру фильмов, Хогвартс будет всегда рядом, чтобы принять вас домой.

Если Вы не любите читать, значит Вы просто не нашли нужную книгу.

Книги — это доказательство того, что люди способны творить магию.

Не объяснять достижения науки кажется мне противоестественным. Влюбившись, человек хочет прокричать об этом на весь свет. Эта книга — моё личное признание в вечной, страстной любви к науке.

Какие моральные ценности могут быть в мире, где курить начинают в 12, а читать книги почти никогда?

Хорошая книга — это подарок, завещанный автором человеческому роду.

... для человека, привыкшего к чтению, оно становится наркотиком, а сам он — его рабом. Попробуйте отнять у него книги, и он станет мрачным, дерганым и беспокойным, а потом, подобно алкоголику, который, если оставить его без спиртного, набрасывается на полки.

По мере того как мы расширяем наши знания хорошими книгами, мы сужаем круг людей, чье общество мы ценим.

С книгами бывает то же самое, что и с девицами. Самые лучшие, самые достойные залёживаются. Но в конце концов является человек, оценивший их и извлекающий их из мрака неизвестности к свету прекрасной деятельности.

Когда я был ребенком, когда я был подростком, книги спасли меня от отчаяния: это убедило меня в том, что культура является высшей ценностью

Налево площадь Эразмова, так называемая по бронзовой статуе известного ученого Эразма. Подойдем к оной ближе: несчастный Эразм, отягощенный толстою книгою, закутанный в священническую тех времен одежду, к бесславию художника похож более на соляной столб, нежели на монумент славе Эразмовой.

Когда у меня появлялось немного денег, я покупал книги. И если что-то оставалось — покупал себе еды.

Когда были деньги, я покупал книги, а когда денег не было — одежду и пищу.

Политика — не такая уж плохая профессия. Успех в ней щедро вознаграждается, а в случае неудачи всегда можно написать книгу.

Я снимался голым. Мне тогда было нечего есть, меня выставили из квартиры, и я четыре ночи подряд провел на автобусной станции, пытаясь не попасться легавым и хоть немного поспать. Книги я положил в камеру хранения. Я был в отчаянии. Вот почему, прочитав в газете о возможности заработать за день сто долларов, я решил, что это подарок судьбы. А то, что пришлось раздеваться, меня особенно не волновало — там нет никакой порнографии, с чего бы мне волноваться? Когда ты голоден, ты делаешь много такого, чего обычно делать не стал бы. Смешно, до какой степени растягивается мораль в целях самосохранения. Но ещё смешнее, когда ты стоишь перед камерой и пытаешься убедить себя, что занимаешься серьёзным делом. Я думал: «Ну, может, это будет настоящее искусство». Так или иначе, я должен был сняться или ограбить кого-то. Я был на краю пропасти. А за два дня съемок я получил 200 баксов и выбрался с автобусной станции.

Я вижу в себе самом не книгу, свидетельство, документ, но историю нашего времени — историю всякого времени.

Не попади мне в нужный момент эта книга, возможно, я сошёл бы с ума!

...в моих глазах книга — это человек, а моя книга — не что иное, как я сам: косноязычный, растерянный, бестолковый, похотливый, распущенный, хвастливый, сосредоточенный, методичный, лживый и дьявольски правдивый — словом, такой, какой я есть.

Я существую — и этим все сказано. Меня ничуть не волнуют ваши симпатии и антипатии; меня нимало не заботит, соглашаетесь вы со мной или нет. Реши вы сию же минуту захлопнуть книгу, я просто пожму плечами. Я отнюдь не пульверизатор, из которого можно выдавить тоненькую струйку надежды.

Люди стали для меня книгами. Я прочитываю их от корки до корки и выбрасываю за ненадобностью. Чем больше читаю, тем ненасытнее становлюсь.

Написание плохой книги требует столько же труда, сколько и хорошей. Автор так же искренне вкладывает в неё свою душу.

Чтобы писать легко продающиеся книги, нужно иметь легко продающиеся мозги.

Основная разница между литературой и жизнью состоит в том, что в книгах процент самобытных людей очень высок, а тривиальных — низок; в жизни же всё наоборот.

Жить — это как бежать по музею. И только потом вы начинаете по настоящему осознавать, что вы увидели, думать об этом, наводить справки в книгах и вспоминать — поскольку вы не можете принять это всё и сразу.

Краткость — достоинство, которое ограждает плохое произведение от строгих упрёков, а читателя скучной книги — от скуки.

Чтобы написать хорошую книгу, нужно только взять перо, обмакнуть его в чернила и выложить свою душу на бумагу.

От меня все ждут, что я напишу книгу про себя. Но это будет очень тонкая книжечка: «Оззи Озборн родился 3 декабря в Бирмингеме. До сих пор жив, до сих пор поёт.»

От меня все ждут, что я напишу книгу про себя. Но это будет очень тонкая книжечка: «Оззи Озборн родился 3 декабря в Бирмингеме. До сих пор жив, до сих пор поёт». Я оглядываюсь на свою жизнь и понимаю, что вспоминать нечего, только рок.

Мистер Харли удостоился чести трижды кряду быть избранным спикером Палаты общин. <...> Тем не менее, вынужден признать, и он не чужд человеческих слабостей: самые горячие его почитатели не станут отрицать, что он не мастер ни в карты, ни в кости, а в скачках так и вообще ничего не смыслит. И ещё: спасая миллионы народных денег, не задумывается над тем, скольким достойным соотечественникам он помешает нагреть на них руки.
<...> мистер Сент-Джон с юных лет обратив данные ему природой таланты и достигнутые искусством совершенства на ведение общественных дел, снискал себе — в век, когда человечество поглощено в основном пустяками и глупостями, — признание при дворе и в парламенте. Нельзя, однако, не пожалеть, что он доныне так и не приобрёл вид человека занятого и важного, а также не постиг начал высшей премудрости — умения быть недоступным. К тому же он явно так и не познал науки о том, как надобно пользоваться книгами, и вместо того, чтобы умножать их число на полках, зачитывает чуть ли не до дыр. Брал бы пример с некоего великого мужа из числа моих знакомцев, который знает иную книгу по корешку лучше, нежели друга в лицо, хотя ни разу не имел дела с первой, с последним же встречается изо дня в день.

Порой я читаю книгу с удовольствием, а к ее автору отношусь с ненавистью.

Бывает, что я читаю книгу с удовольствием и при этом ненавижу ее автора.

Вернёмся из сослагательной истории гравитации в реальную, в которой закон всемирного тяготения носит имя Ньютона. Это ― непростая и невеселая история, в которой неустанно обсуждают вопрос, по праву ли этот закон носит это имя. При всей мировой славе сэра Исаака Ньютона, начавшейся при его жизни, ему давно предъявляют моральную претензию в том, что он якобы не поделился славой с Робертом Гуком, выдающимся физиком-экспериментатором. Тот очень даже претендовал на соавторство, считая, что именно он сообщил Ньютону ключевую гипотезу: притяжение планет к Солнцу, обратно пропорциональное квадрату расстояния, определяет эллиптическую форму орбиты. Сам он это доказать не мог и в 1679 году обратился за помощью к Ньютону, уже славному своей математической мощью. <...> Возвращаясь к малоприятному конфликту между Гуком и Ньютоном, теперь следует разделить закон всемирного тяготения и задачу об эллиптической орбите: первое возможно без второго. И теперь легче понять Ньютона и посочувствовать ему. Ведь он пришел к астрономическому закону всемирного тяготения, начав путь от физического явления, вполне исследованного Галилеем, ― свободного падения вблизи поверхности Земли. А его побуждали признать ценность фраз Гука, не имеющих четкого физико-математического смысла. То, что Гук, страдая болезненной ревнивостью, выдвигает свои приоритетные претензии направо и налево, ― не достаточное основание, чтобы искажать истину. Максимум, что можно сделать, ― это промолчать. После приоритетных претензий Гука на оптические результаты Ньютона, тот замолчал до смерти Гука, замолчал на четверть века, хотя его исследования свойств света ― вторая важнейшая область его достижений. Накопленные результаты Ньютон опубликовал в монографии «Оптика» лишь после смерти Гука, притом несколько раз упомянув его добрым словом. Он бы, возможно, отложил и публикацию своей теории тяготения, но книга эта издавалась по инициативе и на средства его друга и коллеги. Ньютон пошел ему навстречу и упомянул Гука наряду с другими, кто говорил о законе «обратных квадратов.»

Философия написана в величайшей книге, которая всегда открыта перед нашими глазами (я разумею Вселенную), но её нельзя понять, не научившись сначала понимать её язык, и не изучив буквы, которыми она написана. А написана она на математическом языке, и её буквы — это треугольники, дуги и другие геометрические фигуры, без каковых невозможно понять по-человечески её слова, без них — тщетное кружение в тёмном лабиринте.

Галилей, пожалуй, больше, чем кто-либо другой из отдельных людей, ответствен за рождение современной науки. Знаменитый спор с Католической Церковью занимал центральное место в философии Галилея, ибо он одним из первых объявил, что у человека есть надежда понять, как устроен мир, и, более того, что этого можно добиться, наблюдая наш реальный мир.
Оставаясь преданным католиком, Галилей не поколебался в своей вере в независимость науки. За четыре года до смерти, в 1642 г., находясь всё ещё под домашним арестом, он тайно переправил в голландское издательство рукопись своей второй крупной книги «Две новые науки.»

Математика — это язык, на котором написана книга природы.

Книга - это сад, фруктовый сад, сокровищница, вечеринка, компания, с которой тебе по пути, наставник, множество наставников.

Есть преступления более тяжкие, чем сжигать книги. Одно из них — не читать их.

Я думаю, что главными ценностями, как я себе представляю, в моей жизни были ценности эстетического порядка, то есть узнавание того, что было создано культурой до меня. Это единственная постоянная вещь, которая вас не покидает. Это единственное, на что
можно рассчитывать. Это книги, это музыка, это до известной степени живопись, архитектура, хотя она как раз больше всех и страдает. Кому, что я оставлял позади? Практически все. Я оставлял людей, я оставлял страны, иногда по воле обстоятельств, иногда по своей
собственной воле. Всякий раз это было сопряжено, естественно, с психологическими травмами, но это та цена, которую платишь за движение, как я понял впоследствии. В тот момент, когда эту цену приходилось платить, тогда я этого не понимал. Жизнь есть процесс для меня более или менее линейный, и человек все время от чего-то уходит. Он уходит из дому, он уходит от семьи, он уходит от родителей, он уходит из гнезда, он уезжает из своего города, он уезжает из своей страны и т. д. На первом этапе, в первой половине своей жизни, человек, который движется таким образом, испытывает на себе тяготение, закон тяготения то есть, — его тянет назад и т. д., но чем дальше он отходит или отделяется от естественной для него среды, тем больше и больше, с какого-то момента, он начинает чувствовать, что на него начинают действовать иные законы тяготения. Тяготения вовне. То есть человек становится автономным телом, которое уже не вернуть никак, какую кнопку ни нажми, вернуться уже нельзя.

Большинство современных книг — лишь мерцающие отражения сегодняшнего дня. Они очень быстро гаснут. Старое же обнаруживает свою сокровеннейшую ценность — долговечность. Лишь бы новое — это сама преходящность. Сегодня оно кажется прекрасным, а завтра предстает во всей своей нелепости. Таков путь литературы.

Книга должна быть топором для замерзшего в нас моря.

Оставь мне мои книги. Это все, что у меня есть.

Недавно я видел толстую книгу Шляфа, где он объявляет Землю центром космоса.
— Да, это и тогда уже было его идеей, в правильности которой он хотел нас убедить своим собственным объяснением солнечных пятен. Он подвел нас к окну мещанской квартиры и показал Солнце в старый школьный телескоп.
— Вы смеялись?
— Что вы! Тот факт, что с помощью этого смешного наследия старины он отваживается выступить против науки и космоса, был насколько комичен и вместе с тем трогателен, что мы чуть было не поверили ему.
— Что же помешало вам?
— Собственно говоря, кофе. Он был скверный. Мы ушли.

У книг те же враги, что и у людей: огонь, сырость, животные, погода и их собственное содержание.

После Октябрьской революции я работала в библиотеке Агрономического института. В 1921 году вышел сборник моих стихов «Подорожник», в 1922 году — книга «Anno Domini.»

Самыми нужными книгами оказываются те, которые мы готовы были бросить в огонь.

Автору выгодно, чтобы его книгу не только хвалили, но и ругали, — ведь слава подобна мячу, который перебрасывают через сетку; чтобы мяч не упал на землю, необходимо бить по нему с обеих сторон.

Для меня — знаменитость — тот, чьё имя можно встретить везде, но только не в телефонной книге.

Любая формула, включенная в книгу, уменьшает число ее покупателей вдвое.

Я продал больше книг про физику, чем Мадонна про секс..

Всю свою жизнь я поражался тем главным вопросам, с которыми нам приходится сталкиваться, и пытался найти для них научный ответ. Возможно, поэтому я продал больше книг про физику, чем Мадонна про секс.

Созерцай устройство этого мира, слушай слова мудрых и принимай всё хорошее и доброе как своё. Опираясь на это, открой свою собственную дверь к истине. Не прогляди истину, которая прямо перед тобой. Изучай течение воды в ручье, плавно и свободно огибающем камни. Учись также у святых книг и умудрённых людей. Всё вокруг — даже горы, реки, травы и деревья — должно стать твоим учителем.

Ещё больше цитат из публичных выступлений, писем и интервью Маска можно прочесть в книге «Илон Маск: Никогда не сдамся».

Вообще-то я не прочёл ни одной книги по тайм-менеджменту.

Самая опасная ловушка, какую только дьявол может поставить человеку, — это внушить ему мысль, что он в состоянии написать книгу, которая принесёт ему столько же славы, сколько и денег, и столько же денег, сколько и славы.

Ваша наружность удостоверяет ваше имя, имя же ваше не вступает в противоречие с вашей наружностью: вне всякого сомнения, вы, сеньор, и есть подлинный Дон Кихот Ламанчский, светоч и путеводная звезда странствующего рыцарства, существующий вопреки и наперекор тому, кто вознамерился похитить ваше имя и развенчать ваши подвиги, а именно автору вот этой самой книги.

Лучшие из книг — те, которые дают больше всего пищи для размышлений, и при этом на самые различные темы.

Никому не давайте своих книг, иначе вы их уже не увидите. В моей библиотеке остались лишь те книги, которые я взял почитать у других.

Словарь - это Вселенная в алфавитном порядке. Это книга книг.

Самое большое влияние на человечество оказали книги, которых почти никто не читал.

Мне бы надо было почитать его до того, как жениться. Глядишь, желчный пузырь остался бы на месте... Вы знаете, он написал очень интересную книгу о человеческих взаимоотношениях. Он очень хорошо говорит о любви с первого взгляда.» -«Мы с бывшим мужем влюбились с первого взгляда. Может быть, не хватило второго...

«Мертвые души» не потому так испугали Россию и произвели такой шум внутри её, чтобы они раскрыли какие-нибудь её раны или внутренние болезни, и не потому также, чтобы представили потрясающие картины торжествующего зла и страждущей невинности. Ничуть не бывало. Герои мои вовсе не злодеи; прибавь я только одну добрую черту любому из них, читатель помирился бы с ними всеми. Но пошлость всего вместе испугала читателей. Испугало их то, что один за другим следуют у меня герои один пошлее другого, что нет ни одного утешительного явления, что негде даже и приотдохнуть или перевести дух бедному читателю и что по прочтенье всей книги кажется, как бы точно вышел из какого-то душного погреба на Божий свет. Мне бы скорей простили, если бы я выставил картинных извергов; но пошлости не простили мне. Русского человека испугала его ничтожность более, чем все его пороки и недостатки. Явленье замечательное! Испуг прекрасный! В ком такое сильное отвращенье от ничтожного, в том, верно, заключено все то, что противуположно ничтожному.

Страданиями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах.

..Я пришел ко Христу скорее протестантским, чем католическим путем. Анализ над душой человека таким образом, каким его не производят другие люди, был причиной того, что я встретился со Христом, изумясь в нем прежде мудрости человеческой и неслыханному дотоле знанью души, а потом уже поклонясь божеству его. Экзальтации у меня нет, скорей арифметический расчет; складываю просто, не горячась и не торопясь, цифры, и выходят сами собою суммы. На теориях у меня также ничего не основывается, потому что я ничего не читаю, кроме статистических всякого роду документов о России да собственной внутренней книги.

Книга — не оттиск души, но просто дозволенный отдых.

Если голова и книга приходят в столкновение и слышен звук пустого тела, - всегда ли виновата книга?

Единственным недостатком хороших книг является то, что они порождают много плохих.

Несомненный признак всякой хорошей книги это тот, что она нравится тем больше, чем человек становится старше.

Книга 8. Сила безмолвия

Книга 1. Учение дона Хуана

Книга 3. Путешествие в Икстлан

Книга 2. Отдельная реальность

Книга 11. Колесо времени

Книга 7. Огонь изнутри

Книга 5. Второе кольцо Силы

Книга 12. Магические пассы: практическая мудрость шаманов древней Мексики

Книга 10. Активная сторона бесконечности

Книга 9. Искусство сновидения

Про Кастанеду написано очень многое, но особой ясности ни у кого до сих пор нет. Одни считают, что Кастанеда открыл миру тайны древней культуры тольтеков. Другие полагают, что он просто ловкий компилятор, который собрал гербарий цитат из Людвига Витгенштейна и журнала «Psychedelic Review», а потом перемешал их с подлинным антропологическим материалом. Но в любом случае книги Кастанеды — это прежде всего первоклассная литература, что признают даже самые яростные его критики.

Счастлив только гадкий утёнок. У него есть время подумать в одиночестве над смыслом жизни, дружбы, почитать книгу, оказать помощь другим людям. Так он становится лебедем. Только нужно терпение!

...Чтение книг и изучение науки Каббала необходимо только для того, чтобы привлечь на себя Высшую энергию, пропустить ее через себя, и тогда она внутри меня создаст предпосылки для возможности ощутить новое. И когда я начинаю ощущать, рядом с этим возникает разум, который помогает мне понять: а что же такое я ощущаю. Так начинает развиваться новый орган чувств, и рядом с ним — еще дополнительный разум.

Школьник читает книги «Мифы Древней Греции», спрашивает отца: «Папа, почему древние греки победу всегда изображали женщиной?». Отец отвечает: «Когда женишься — узнаешь».

Природа мудро позаботилась, чтобы человеческие глупости были преходящими, книги же увековечивают их. Дураку следовало бы довольствоваться уже тем, что он надоел всем своим современникам, но он хочет досаждать еще и грядущим поколениям, хочет, чтобы потомство было осведомлено о том, что он жил на свете, и чтобы вовеки не забыло, что он был дурак.

Видеть прекрасно изданную пустую книгу так же неприятно, как видеть пустого человека, пользующегося всеми материальными благами жизни.

Ни в одной области разум не нуждается в более тщательном и осторожном руководстве, чем в пользовании книгами.

Войну идей так же нельзя выиграть без книг, как морскую войну — без кораблей.

17 июня. <...> Вдоль Рейна. Вспоминал летнюю поездку. Две еды, частые выпивки кофе и пива, чтобы убить время и тоску, которая тем более душила, что книга попалась подлая La terre Zola. Я решительно ненавижу этого скота, не смотря на весь его талант.

Автор этой книги проинтервьюировал 500 человек из числа наиболее удачливых, кого когда-либо давала миру Америка. Так вот, все они говорили, что самая сумасшедшая удача приходила к ним за шаг до поражения.

Книги делятся на две половины: те, которых никто не читает, и те, которых никто не должен читать.

Главное, чему учит нас чтение книг, — что лишь очень немногие книги заслуживают прочтения.

Скука, пронизывающая некоторые книги, идет им на пользу. Критика, поднявшая свое копье, засыпает, не успев его метнуть.

В хорошей книге больше истин, чем хотел вложить в неё автор.

То, что мы извлекаем из разговоров, в каком-то смысле важнее, чем то, что мы черпаем из книг.

Лучшая служба, которую может сослужить вам книга, это не только сообщать истину, но заставлять задумываться над ней.

Читая некоторые книги, мы захвачены главным образом мыслями автора; при внимательном прочтении других, исключительно с нашими собственными.

Из всех проявлений человеческого творчества самое удивительное и достойное внимания — это книги. В книгах живут думы прошедших времен; внятно и отчетливо раздаются голоса людей, прах которых давно разлетелся, как сон. Все, что человечество совершило, передумало, все, чего оно достигло, — все это сохранилось, как бы волшебством, на страницах книг.

Автор, который говорит о собственных книгах, почти так же несносен, как мать, которая говорит о собственных детях.

Когда мне хочется прочесть книгу, я её пишу.

Я никогда не принимал всерьез свои книги, но принимаю всерьез свои мнения.

У лорда Айвивуда был недостаток, свойственный многим людям, узнавшим мир из книг, — он не подозревал, что не только можно, но и нужно что-то узнать иначе.

А в Книге Жизни, на одной из ее темных, нечитанных страниц значится такой закон: гляди и гляди себе девятьсот девяносто девятижды, но бойся тысячного раза: не дай Бог увидишь впервые.

Читать хорошие книги полезно потому, что они не дают нам стать «истинно современными людьми».
Становясь «современными», мы приковываем себя к последнему предрассудку; так, потратив последние деньги на модную шляпу, мы обрекаем себя на старомодность. Дорога столетий усеяна трупами «истинно современных людей».

Из толстых книг нельзя узнать ничего нового. Толстые книги — это кладбище, в котором погребены отслужившие свой век идеи прошлого

Вы были бы самым несчастным человеком в этой жизни, если бы не читали книги и стихи.

Некоторые ценят книги по их объему, точно написаны они для упражнения рук, а не ума.

Хорошее кино, как и умная книга, должно помогать тебе напрягать извилины.

Кто-то сказал мне, когда я был моложе, что название хорошей книги или пьесы может рассказать все о содержании. Мне понравилась эта фраза, но мне, на самом деле, нравится, когда остается какая-то загадка.

Некоторые люди живут, и их жизнь для других - это открытая книга. А вот я - очень замкнутый человек.

Я читал очень много книг в детстве. Но это были не «Пятьдесят оттенков серого.»

Кради музыку через Napster, пока можешь. Ищи бесплатную порнуху в Интернете. Проберись через границу в Мексику просто для прикола. Как может каждый в Интернете быть «горячим»? Расскажи родителям правду. Создай собственную армию. Заведи собаку. Расскажи своим детям правду. Перестань жаловаться и сделай что-нибудь. Выпрыгни из хренового самолета. Перестань читать это дерьмо. Не слушай меня. У меня нет ответов, а вопросы я украл у других. Прочитай хорошую книгу. Не будь жесток с собой. Спроси властей, но не забудь об обещанном. Сейчас же выключи компьютер, выйди на улицу и пусти людей в свою жизнь.

Почему мы не любим это показывать тем, кому мы это посвятили... то, что мы написали? Потому что когда ты знаешь, что ты сейчас допишешь и отнесешь, покажешь, скажешь: «Вот посмотри, я написал. Я очень люблю тебя». Мне кажется, вот там немножко чувствуется игра. Ты пытаешься где-то разжаловать, написать какое-то более красивое слово... Задеть этого человека чем-то. Вот это очень важно. И поэтому я стал очень бояться красивых слов. Я раньше пользовался ими, кстати, очень часто. За это я не люблю первые свои 3 книги. За то, что в них так много красивых слов. Сейчас я их читаю, они, блин... они до чертиков липкие какие-то. Думаешь, чем бы запить, чтобы эту слащавость утолить. Я это признаю. Я это понимаю.

Душа вечна. Здесь, на земле, за все прожитые жизни она очищается и, достигнув идеала, уходит в вечный покой. Как мы её очищаем? Бескорыстной любовью, добрыми поступками. Именно любовь избавляет нас от эгоизма, злости, отчаянья. Бессмертие каждого из нас в том, что мы оставляем после себя. Кто-то оставляет музыку, вдохновляющую людей, кто-то отважного сына, спасшего детей на войне, кто-то добрую книгу, побуждающую не отчаиваться, кто-то душевную дочь, помогающую бездомным животным. Помните у Руми? «Не ищите после смерти могилу в земле, ищите её в сердцах просвещённых людей».

Все люди, которых встречаем по жизни — это и есть мы. Если на твоем пути часто появляются сплетники, значит, это качество есть и твоем характере. Мироздание этим как бы обращает твое внимание на твою внутреннюю неполадку.
Недавно я обратился к врачу с жалобами на сильные боли в пояснице. Я рассказал ему о том, как всю неделю подавляю боль диклофенаком и легче уже не становится. Врач с улыбкой выслушал меня и сказал: «С болью надо дружить, Эльчин. Это сигнал организма на то, что где-то у тебя сбой. Лечись, меняй образ жизни, привычки, отношение». Каждый человек — учитель для нас. И не важно, мудрец он, дебошир или проститутка. Случайностей не существует — всё идет по плану. И хорошие, и не очень хорошие люди чему-то учат и надо быть благодарным за это, а не уничтожать себя со словами «да будет проклят тот день, когда я встретила этого козла!».
В моей жизни были люди, доставившие мне боль. Но эта боль в итоге вывела меня на новый уровень — я стал крепче, сильнее, научился ценить жизнь, людей и спокойно принимать их пороки. В книге писательницы Элиф Шафак есть хорошие слова: «Вселенная занимается тобой постоянно, преобразуя и внутренне, и внешне. Всякий человек — это незавершённое творение, которое не спеша, шаг за шагом приближается к совершенству. Все мы — недовершенный эскиз, который непременно превратиться в законченное произведение искусства».

Хорошая книга, как красивая женщина – всегда потрепанная.

Чтение хороших книг — это разговор с самыми лучшими людьми прошедших времен, и притом такой разговор, когда они сообщают нам только свои лучшие мысли.

Чтение хороших книг — это разговор с самыми лучшими людьми прошедших времен, и притом такой разговор, когда они сообщают нам лучшие свои мысли.

Твоя кожа не бумага, не режь её. Твое лицо не маска, не прячь его. Твое тело не книга, не осуждай его. Твоя жизнь не фильм, не заканчивай её.

Около 12:00 тёмно-зелёный автомобиль с берлинскими номерами остановился у нашей калитки. Единственным мужчиной в доме, кроме моего отца, был капитан Алдингер (помощник Роммеля), тяжелораненый ветеран войны. Два генерала — Бургдорф, могучий и цветущий, и Майзель, маленький и стройный — вышли из автомобиля и вошли в дом. Они вели себя вежливо и уважительно, и попросили отца поговорить с ними наедине. Алдингер и я вышли из комнаты. «Так значит, они не собираются его арестовывать», — подумал я с облегчением, когда поднялся наверх, чтобы взять книгу.
Через несколько минут я услышал, как отец пошёл наверх и зашёл в комнату моей матери. Желая узнать, что происходит, я встал и последовал за ним. Он стоял посреди комнаты и был бледен. «Пойдём со мной», — сказал он жёстко. Мы пошли в мою комнату. «Я только что рассказал твоей матери, — начал он медленно, — что через четверть часа я умру». Он был спокоен и продолжил: «Погибнуть от рук своих людей тяжело. Но дом окружён, и Гитлер обвиняет меня в измене Родине. «В связи с моими заслугами в Африке», — процитировал он саркастически. — У меня есть возможность умереть от яда. Эти два генерала привезли его с собой. Он убивает за 3 секунды. Если я соглашусь его принять, то никаких обычных последствий для моей семьи, то есть для вас, не будет. Они также не тронут моих людей».
«Вы верите в это?» — прервал я его.
«Да, — ответил он. — верю. Это в их интересах — сделать так, чтобы не всплыли все подробности. Кстати, меня вынудили взять с вас обещание хранить всё это в строжайшем секрете. Если хоть слово обо всём этом просочится, они больше не будут связаны своим обещанием».
Я сказал: «Неужели мы не сможем защититься...» Он прервал меня.
«В этом нет смысла, — произнёс он.

Сдержанность, даже рыцарство... отличали бойцов с обеих сторон в течение всей кампании в Северной Африке... Лучшим примером такого поведения был сам Роммель. Когда Гитлер прислал приказ казнить захваченных в плен британских коммандос, Роммель выбросил приказ в мусорную корзину. Он настаивал на том, чтобы попавшие в плен солдаты союзников получали такие же пайки и тот же уровень медицинской помощи, что и он сам. Он написал книгу под названием: « Krieg ohne Hass » (Война без ненависти). Воспоминания о кампании в Северной Африке свидетельствуют, что, хотя война была свирепой и жестокой, враги сохраняли друг к другу терпимость, которую сегодня, кажется, немыслимо и представить.

Врач должен уметь собственными глазами читать книгу природы и понимать написанное в ней.

Книги — это переплетенные люди.

Разговорный язык простого народа (не читающего иностранных книг и, слава Богу, не выражающего, как мы, своих мыслей на французском языке) достоин также глубочайших исследований. Альфиери изучал итальянский язык на флорентийском базаре: не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням. Они говорят удивительно чистым и правильным языком.

Смерть — это мой постоянный бой. Я вступаю с ней в схватку в каждом новом рассказе, повести, пьесе... Смерть! Я буду бороться с ней моими произведениями, моими книгами, моими детьми, которые останутся после меня.

Пусть луч мира пройдет через вас как через призму. Пламенем на бумажный лист будущей книги.

Существует несколько способов сжечь книгу. И мир полон людей, бегающих с зажженными спичками.

Может быть, книги могут вытащить нас наполовину из пещеры. Они просто могут помешать нам делать такие же чертовски безумные ошибки!

У электронных книг нет будущего, потому что они не книги. Электронные книги пахнут как сгоревшее топливо.

У электронных книг нет будущего. Они пахнут подожженным бензином.

Непрочитанные книги умеют мстить.

Нужно постоянно быть в состоянии влюбленности во что-нибудь. В моем случае — в книги, в писательство.

Я не могу назвать писателя, чья жизнь была бы лучше моей. Мои книги все изданы, мои книги есть во всех школьных библиотеках и, когда я выступаю перед публикой, мне аплодируют ещё до того, как я начну говорить.

Когда мне было 19 лет я не мог поступить в колледж: я был из бедной семьи. Денег у нас не было, так что я ходил в библиотеку. Три дня в неделю я читал книги. В 27 лет вместо университета я окончил библиотеку.

Вам не нужно сжигать книги, чтобы уничтожить культуру. Просто сделайте так, чтобы люди перестали их читать.

Скоро Новый год! И я наконец купила дополнительные стеллажи: стопки журналов и новых книг про моду мешали ходить. Я навела образцовый порядок буквально везде, от электронной почты до гардеробной, и даже приклеила фотографии туфель на все обувные коробки. И вы тоже наверняка уже совершили нечто подобное или набираетесь мужества вот-вот совершить. И ёлку мы на этот раз поставим, как только появятся ёлочные базары, а не за пять минут до поздравления Президента, правда?..
Вы заметили? Под Новый год мы не просто украшаем дом и наряжаем ёлку. Мы создаем свою личную уютную сказку, ту идеальную жизнь, которой почему-то не можем жить каждый день. Причем создаем её по сценарию, однажды написанному в детстве, когда мы действительно знали жизнь. Ну, например, суп — это плохо, а конфета с вафелькой — хорошо. Вы заметили? Весь год мы думаем о совершенно чужих нам людях чаще, чем о собственных родственниках и друзьях. А в декабре постоянно вспоминаем близких — всех до одного — и даже составляем список, поскольку хотим подарить всем любимым и родным правильные подарки. Вы заметили? Когда-то под бой курантов мы шептали своё желание Деду Морозу, а теперь мы совсем большие, и ровно в двенадцать мы обращаемся прямиком к Богу. Так что желайте осторожно, потому что желания, скорее всего, сбудутся. Вот вы уже решили, что у него попросите? Лично я — собаку. Потому что в новом году я обязательно перееду в новую квартиру, куплю ребёнку красивый кабинетный рояль и буду приглашать друзей не в ресторан, а домой... Я попытаюсь каждый день жить как в Новый год — как в сказке. И без собаки тут просто не обойтись. Потом я загадаю свои секретные желания. А с двенадцатым ударом попрошу, чтобы все всегда были на своих местах; ребёнок сидит в Интернете, бабушка печёт ватрушки, мама читает L'Officiel, папа смотрит программу Энтони Бурдена, попугай дерётся с зеркальцем, собака спит в кресле. А потом все идут пить чай. P. S. А красивое платье, кольцо и новые часы мы сами себе купим — вот всё, что понравится в декабрьском L'Officiel, то и купим! А не купим, так получим в подарок от любимых и друзей. Они же тоже не зря составляют свои списки, бегают по магазинам и привязывают золочёные шишки к коробочкам и пакетам. Скоро же Новый год. Так ведь?

...Вы стоите перед красивой дверью в собственное королевство, а на двери висит табличка «Вход воспрещён». И вам нужно сделать шаг. Это страшно. Притворитесь, что вы совсем ничего не знаете. Не представляете, как это трудно. Не видите подтекстов, второго дна, подводных камней. Помните, как вначале мы сворачивали горы просто потому, что не знали, что это невозможно?.. Бросьте всё и купите билет на самолёт. Просидите весь вечер на берегу моря и на утро вернитесь обратно. Выпейте бокал хорошего вина с тем, кто верит в вас. Поставьте свежий букет на стол – можно выбрать самые простые цветы, можно даже ветки – и напишите список всего, что бы вы сделали, если бы успех был гарантирован. А потом назначьте время. И не говорите «не могу», потому что вы всё можете, если захотите. Не ищите рецептов в книгах про чужие успехи – успех, как причёска, очень индивидуальная история. Рискуйте, потому что оно того стоит. Не бойтесь делать ошибки, потому что ошибки, оказывается, тоже нужны. Глубоко вдохните и откройте дверь. Входите! Есть кое-кто, кому вход всегда разрешён. Этот человек – вы. Просто это трудно – ведь если бы было легко, то все бы делали это. Так что не бойтесь. Сажайте своё семечко – оно обязательно прорастёт. И когда через много лет мы будем вместе гулять под высокими старыми деревьями, вы тихо скажете мне: «Спасибо».

У меня вышла книга о полтергейстах. Рад сообщить, что она так и разлетается с полок.

Сочинения созданы лишь для умных людей, способных извлекать из них пользу. Глупцы читают без пользы книги, в которых заключен глубочайший смысл.

Истину можно найти только в запрещённых книгах. Остальные — лгут.

Верный способ судить о характере и уме человека по выбору им книг и друзей.

Среди книг, как и среди людей, можно попасть в хорошее и в дурное общество.

Ограничить прессу — значит оскорбить нацию; запретить чтение определенных книг — значит провозгласить народ либо дураками, либо рабами.

Мои книги о разрушении одной формы идентичности — основанной на комфорте или внешности или образовании — и создании другой. Вы должны уничтожить существующую форму, чтобы открыть лучшую.

Одна ночь любви — это на одну прочитанную книгу меньше.

Книги только учат людей говорить о том, чего они не понимают.

Творец книги — автор, творец ее судьбы — общество.

Всякого рода грубость тает, словно на огне, под влиянием ежедневного чтения хороших книг.

Он никогда не выходил без книги под мышкой и часто возвращался с двумя.

Из книг учатся всему, кроме того, каким образом пользоваться ими.

Книги — корабли мысли, странствующие по волнам времени и бережно несущие свой драгоценный груз от поколения к поколению.

Одни книги нужно попробовать на вкус, другие — проглотить, и лишь немногие — разжевать и переварить.

От Веласкеса я узнал о свете, лучах, бликах и зеркалах куда больше, чем мог бы узнать из сотен увесистых научных книг. Его полотна — это золотая россыпь точных, выверенных решений.

Терпеть не могу длинных книг, этих пространных батальных полотен. Мысль должна быть сгущенной до предела и разить наповал.

Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.

Я восхищаюсь Кантом. Из него я не понял ровным счётом ничего. Человек, написавший такие важные и бесполезные книги, был не иначе как ангелом.

Если детская книга — просто верная форма для того, что автору нужно сказать, тогда те, кто хочет услышать его, читают и перечитывают ее в любом возрасте. И я готов утверждать, что книга для детей, которая нравится только детям, — плохая книга. Хорошие — хороши для всех. Вальс, который приносит радость лишь танцорам, — плохой вальс.

Правило: книга для детей, которая нравится только детям, — плохая книга. Хорошие — хороши для всех. Вальс, который приносит радость лишь танцорам, — плохой вальс.

Я писал такие книги, какие мне самому хотелось бы прочесть. Именно это всегда побуждало меня взяться за перо. Никто не желает писать книги, которые мне нужны, так что приходится это делать самому...

Всем известно, как тихи кладбища. Библиотека – самое веселое из них. Тут уж покойники в полном составе: они не сделали ничего плохого, лишь писали... От книги исходит аромат склепа. Вот тут начинается странный процесс, которую он называет чтением. С одной стороны, это обретение: он передает свое тело мертвым, чтобы они могли ожить. С другой – это общение с потусторонним миром.

Если я предположу, что между Землёй и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите летает фарфоровый чайник, никто не сможет опровергнуть моё утверждение, особенно если я предусмотрительно добавлю, что чайник настолько мал, что не виден даже мощнейшими телескопами. Но если бы я затем сказал, что коль моё утверждение не может быть опровергнуто, то недопустимо человеческому разуму в нём сомневаться, мои слова следовало бы с полным на то основанием счесть бессмыслицей. Тем не менее, если существование такого чайника утверждалось бы в древних книгах, каждое воскресенье заучиваемых как святая истина, и осаждалось бы в умах школьников, то сомнение в его существовании стало бы признаком эксцентричности и привлекло бы к усомнившемуся внимание психиатра в эпоху просвещения или же инквизитора в более ранние времена.

Многие верующие ведут себя так, словно не догматикам надлежит доказывать общепринятые постулаты, а наоборот — скептики обязаны их опровергать. Это, безусловно, не так. Если бы я стал утверждать, что между Землёй и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите вращается фарфоровый чайник, никто не смог бы опровергнуть моё утверждение, добавь я предусмотрительно, что чайник слишком мал, чтобы обнаружить его даже при помощи самых мощных телескопов. Но заяви я далее, что, поскольку моё утверждение невозможно опровергнуть, разумный человек не имеет права сомневаться в его истинности, то мне справедливо указали бы, что я несу чушь. Однако если бы существование такого чайника утверждалось в древних книгах, о его подлинности твердили каждое воскресенье и мысль эту вдалбливали с детства в головы школьников, то неверие в его существование казалось бы странным, а сомневающийся — достойным внимания психиатров в просвещённую эпоху, а ранее — внимания инквизиции.

Есть два мотива для чтения книги: во-первых, она вам нравится; другой, что вы можете похвастаться этим.

... миг, когда выходит первая книга, ещё пахнущая типографской краской и ласкающая прикосновением страниц, этот восхитительный и пьянящий миг, когда словно слышится шелест распахивающихся над головой крыльев и на покорённой вершине распускается цветок, — такой миг бывает только раз в жизни поэта.

Эта книга похожа на киностудию — она полна будоражащей лихорадки стеклянных залов; в ней есть шум и гам, блеск и свет, тысячи павильонов и закоулков, бесчисленные героические, трагические, смешные декорации — наполовину построенные, наполовину уже опять сломанные, — рабочие, кулисы, режиссеры, юпитеры, темп, блаженство и страдания, — она полна жизни. Подобно ракете, проносится над всем этим траектория чьей-то жизни и изменяет все, что оказывается рядом: ослепляет, ошарашивает, притягивает, сжигает, калечит себя самое — и вдруг заканчивается нежно, очаровательно, мягко, одним из волшебных вечеров, где-то между здравствуй и прощай, и ты не знаешь, конец это или только начало...

Острота взгляда в этой книге необыкновенна; но удивительнее всего то, что так жестко и трезво написанное произведение обладает ещё теплотой и нежностью, оно замечательно жизненно и нигде, несмотря на всю безжалостность, не напоминает идейный скелет Полнота происходит здесь не из-за фантазии, а из-за острого зрения. Книга Глэзера замечательна не только в литературном отношении, она неоценима как документ эпохи.

Фон дер Вринг мягок и человечен, его книга — книга рекрута: её действие лишь один раз переносится в район жестоких боев, но зато он дает исчерпывающую картину жизни в гарнизоне и за линией фронта в чрезвычайно хорошо написанных главах, имеющих высокую художественную ценность и обнаруживающих в жизни этого сообщества человечность, товарищество, юмор и иронию, что привносит совершенно особую теплоту, потому что знакомит с жизнью отдельных характеров и типов, в то время как война образует только фон и не заслоняет собой все.

Последний, кто может действительно оценить фильм, снятый на основе какой-то книги, — это, вероятно, сам автор книги. Когда я 28 лет назад впервые увидел фильм «На Западном фронте без перемен», он вызвал у меня смешанные чувства. Я восхищался постановкой батальных сцен, но исполнители ролей казались мне чужими, я никак не мог идентифицировать их с людьми, оставшимися в моих воспоминаниях. Они были другими: у них были другие лица, и они по-другому себя вели.
Нынче происходит нечто противоположное. Странная колдовская сила втиснула впечатление от фильма между моими воспоминаниями и персонажами книги. Фильм перемешал актеров-исполнителей и людей, сохранившихся в моей памяти, причем воспоминания часто занимают лишь второе место. Когда я теперь думаю о персонажах книги, то перед глазами возникают в первую очередь лица исполнителей ролей в фильме, и только если я глубже покопаюсь в моей помутневшей памяти, возникнут люди той поры, какими они были на самом деле. Фильм живее. Зрение может быть очень обманчивым.

Когда переведутся донкихоты, пускай закроется книга Истории. В ней нечего будет читать.

Я бы отдал весь свой гений и все свои книги за то, чтобы где-нибудь была женщина, которую беспокоила бы мысль, опоздаю я или нет к обеду.

Я бы отдал весь свой гений и все свои книги за то, чтобы где-нибудь была женщина, которую беспокоила бы мысль, опоздаю я или нет к обеду.

Книга — это все об одном, а газета — ничего обо всем.

Красная книга о вкусной и здоровой пище.

Когда сидишь в автобусе, прикрываешься книгой, а когда сидишь на работе, прикрываешь книгу собой.

Время — как комар: его хорошо убивать книгой.

Встречаться нужно для любви, для остального есть книги.

Книга должна быть исполнена читателем как соната. Буквы — ноты. В воле читателя — осуществить или исказить.

Книги мне дали больше, чем люди. Воспоминание о человеке всегда бледнеет перед воспоминанием о книге.

Есть книги настолько живые, но все боишься, что, пока не читал, она уже изменилась, как река — сменилась, пока жил — тоже жила, как река — шла и ушла. Никто дважды не вступал в ту же реку. А вступал ли кто дважды в ту же книгу?

Есть много горечи в этом. Ухватившись за лоб, думаю: я никогда не узнаю его жизни, всей его жизни, я не узнаю его любимой игрушки в три года, его любимой книги в тринадцать лет, не узнаю как звали его собаку. А если узнаю — игрушку — книгу — собаку, другого не узнаю, всего не узнаю, ничего не узнаю. Потому что — не успею.

... И у меня бывает тоска. <...> От неё я бегу к людям, к книгам, даже к выпивке, из-за неё завожу новые знакомства. Но когда тоска «от перемены мест не меняется» (мне это напоминает алгебру «от перемены мест множителей произведение не меняется») — дело дрянь, так как выходит, что тоска зависит от себя, а не от окружающего.

Книгу должен писать читатель. Лучший читатель читает закрыв глаза.

Каждая книга — кража у собственной жизни. Чем больше читаешь, тем меньше умеешь и хочешь жить сам.

Женщине, если она человек, мужчина нужен, как роскошь, — очень, очень иногда. Книги, дом, забота о детях, радости от детей, одинокие прогулки, часы горечи, часы восторга, — что тут делать мужчине?
У женщины, вне мужчины, целых два моря: быт и собственная душа.

Встречаться нужно для любви, для остального есть книги.

Я не могу жить без книг.

Честность - первая глава книги мудрости.

Мир — это книга. И кто не путешествовал по нему — прочитал в ней только одну страницу.

Сначала прочитайте лучшие книги, иначе у вас вообще не будет возможности их прочитать.

Книги следует читать так же неторопливо и бережно, как они писались.

Сколько раз человек начинал отчет новой эры в своей жизни чтением новой книги.

Книги - это бесценное богатство мира и достойное наследие поколений и народов.

Иные люди, прочитав какую-нибудь книгу, приводят потом места, смысла которых они не поняли и вдобавок еще исказили, перетолковав по-своему. Они вложили в эти страницы собственные мысли, облекли их в собственные слова, испортили, обезобразили и вот выносят их на суд, утверждая, что они плохи, — и все с этим соглашаются. Но тот отрывок, который цитируют подобные критики, — вернее, полагают, что цитируют, — не становится от этого хуже.

Ясность ума, которая помогает нам писать хорошие книги, в то же время заставляет нас сомневаться, так ли уж они хороши, чтобы их стоило читать.

Если из иных сочинений о морали исключить обращение к читателям, посвятительное послание, предисловие, оглавление и похвальные отзывы, останется так мало страниц, что вряд ли они могли бы составить книгу.

Если книга возвышает душу, вселяя в нее мужество и благородные порывы, судите ее только по этим чувствам: она превосходна и создана рукой мастера.

Глупцы читают книгу и ничего не могут в ней понять; заурядные люди думают, что им все понятно; истинно умные люди иной раз понимают не все: запутанное они находят запутанным, а ясное – ясным. Так называемые умники изволят находить неясным то, что ясно, и не понимают того, что вполне очевидно.

Когда наш век или наша страна имеет мудрых мужей гаразда менее, нежели в других веках и сторонах, тогда виною сему есть то, что шатаемся по бесчисленным и разнородным книг стадам — без меры, без разбору, без гавани.

Не ум от книг, а книги от ума создались.

Бывает, книг премудрость многотрудных
Не награждает мудростью немудрых. И те, что от рождения умны,
Бывают тем не менее темны. Но все из нас награждены стараньем
Скреплять союз меж мудростью и знаньем. Но если ум — душа, а знанье — тело,
То воедино слить их — наше дело. Таскать верблюду вьюки суждено,
Что он несет, ему не все ль равно. Не уподобься глупому верблюду,
Он тащит, может, золото повсюду. Но это для него всего лишь кладь,
Которой можно спину в кровь содрать.

Знаете, я вспоминаю, как тогда нашел эту книгу — о Говарде Хьюзе, миллиардере, гении, режиссере, пионере и новаторе авиации, страстной и безумной личности...

Просвещён тот народ, который жил, боролся и строил с книгой в руке.

Существует только одна вещь, худшая, чем не прикасаться к чтению книг последние 90 дней; это не прикасаться к чтению последние 90 дней и думать, что ничего не случилось.

Я в основном работаю до полуночи с перерывом на обед в компании кого-нибудь из сотрудников. Затем я отправляюсь домой и где-то около часу читаю книги или журнал 'Экономист'. В офис я обычно возвращаюсь к девяти часам следующего дня.

У моих детей, конечно, будет компьютер. Но первым делом они получат книги.

Дети, литература — это правда, завернутая в выдумку, а правда этой книги довольно проста: магия существует.

Книги - идеальное развлечение: ни рекламы, ни батарей, ни часов удовольствия за каждый потраченный доллар. Что мне интересно, так это то, что никто не носит с собой книгу о тех неизбежных мертвых точках в жизни.

Я вовсе не противник книг, где описываются необычные люди в обычных ситуациях. Но как читателя и писателя меня гораздо больше интересуют обычные люди в необычных ситуациях.

Есть книги, которые пишутся сами собой (или пишут сами себя, как вам будет угодно...) лучше всего дать им закончиться так, как они сами того хотят.

Книги — это невероятное волшебство, которое можно носить с собой.

Будут ли дети и взрослые в восторге от Гарри Поттера через 100 лет или 200? Мне кажется, что они выдержат проверку временем и поселятся на полке, где хранится всё самое лучшее. Думаю, Гарри встанет в один ряд с Алисой и Фродо, и эта серия книг не на десятилетия, а на века.

Джоан Роулинг создала семь крестражей. Она вложила частичку своей души в каждую из своих семи книг, и теперь ее книги будут жить вечно.

Кино не победит книги. Все эти ребята, типа Кингсли Эмиса, постоянно твердят: книга мертва, общество сползает в трясину, культура уничтожена, кругом идиоты, имбецилы, телевидение, поп-музыка, разложение, дегенерация и все такое. И тут вдруг появляется чертов Гарри Поттер — гребаная хрень на 734 страницы, которая расходится пятимиллионным тиражом за двенадцать часов. Про себя я промолчу...

Книги — это уникальная портативная магия.

Честно говоря, ты можешь взять мой пистолет, но ты возьмешь мою книгу только тогда, когда выдернешь мои холодные, мертвые пальцы с переплета.

Хорошие книги не раскрывают все свои секреты сразу.

Все хорошие книги похожи друг на друга: они правдивее жизни.

Все хорошие книги сходны в одном: когда вы дочитаете до конца, вам кажется, что все это случилось с вами, и так оно навсегда при вас и останется.

Нет более верного друга, чем книга.

...Каждый из нас действительно делает себя тем, чем он является в глазах другого...
Заметки по поводу книги Джемса Милля (первая половина 1844 г.).

Воображение, этот великий дар, так много содействовавший развитию человечества...
Конспект книги Льюиса Г. Моргана «Древнее общество» (зима 1880 г.— 1881 г.).

Перестать читать книги — значит перестать мыслить.

Перестать читать книги — значит перестать мыслить.

Когда я вижу вокруг себя, как люди, не зная, куда девать свое свободное время, изыскивают самые жалкие занятия и развлечения, я разыскиваю книгу и говорю внутренне: этого одного довольно на целую жизнь.

Учитесь и читайте. Читайте книги серьезные. Жизнь сделает остальное.

Фашизм есть один из предельных результатов демократии, обнаружение ее диалектики. Фашизм противопоставляет себя парламентской либеральной демократии, а не демократии вообще. Муссолини в своей книге о принципах фашизма решительно говорит, что фашизм есть демократия, но демократия авторитарная. Хотя это и может показаться парадоксальным и шокирует адептов стареющих форм демократии, но можно даже утверждать, что фашизм есть один из результатов учения Ж. Ж. Руссо о суверенитете народа.

Там, где сжигают книги, скоро будут гореть и люди.

Это была лишь прелюдия, там, где сжигают книги, впоследствии сжигают и людей.

Из крапивы извлекай нитки, из полыни — лекарство. Нагибайся только затем, чтобы поднять павших. Имей всегда больше ума, чем самолюбия. Спрашивай себя каждый вечер, что ты сделал хорошего. Имей всегда в своей библиотеке новую книгу, в погребе — полную бутылку, в саду — свежий цветок.

По книгам я скитался не напрасно,
они удостоверили меня
в печали, что создание прекрасного
и нравственность — нисколько не родня.

Я женских слов люблю родник
И женских мыслей хороводы,
Поскольку мы умны от книг,
А бабы — прямо от природы.

«Girl». Тут хорош текст. «Рассказали ли ей в детстве, что боль — путь к наслаждению? Смогла ли она тогда понять это правильно?» Строчка возникла неслучайно, я много думал об этом. И решил высказаться здесь о некоторых принципах христианства, которым уже тогда активно противостоял... Я с детства был воспитан в духе христианской морали. Позже меня не раз обвиняли в том, что я высмеиваю церковь, религию — казалось бы, нормальные вещи. Отчасти это справедливо — в книге «In His Own Write» я перебрал лишку. Но «Girl» — совсем другое дело. Речь в ней идет об основной христианской идее: нужно, мол, пострадать, чтобы прийти к счастью. Терпи, не сопротивляйся, пусть делают с тобой, что хотят — зато потом все будет чудесно. Я никогда в это не верил, не верю и сейчас.

Рок-н-ролл вечен, потому что он прост, в нем нет ничего лишнего. Его ритм проникает сквозь все преграды. Я читал книгу Элриджа Кливера — он пишет о том, как негры помогли своей музыкой белому человеку обрести себя, осознать свое тело. Их музыка проникла в нас навсегда. В пятнадцать лет для меня ничего, кроме рок-н-ролла, в этой жизни уже не существовало. Сила его в каком-то особенном реализме. Поразительная естественность рока поражает уже при самом первом знакомстве с ним. Одним словом, это истинное искусство.

В этих книгах соревнуются, кто у кого больше спишет. Ну, не все, есть и очень умные люди, да мало их. Гений — не гений... но раз определено свыше, раз человек верит и трудится, он рано или поздно находит верный ответ. На любой вопрос есть ответ, только, разумеется, нужно знать, как задать вопрос, и какой ответ тебе нужен. А если ты за всю свою жизнь не определишься, то так и будешь задавать свой вопрос, и на него никогда не будет ответа.

Существует древнее индийское учение — учение Белого братства. Оно распространится по всему миру. О нём напечатают новые книги, и их будут читать повсюду на Земле. Это будет Огненная Библия. Придет день и все религии исчезнут! Останется только учение Белого братства. Точно белым цветом оно укроет землю, и благодаря ему люди спасутся. Новое учение придет из России. Она первая очистится. Белое братство распространится по России и начнет свое шествие по миру. Случится это через 20 лет, раньше это не произойдет. Через 20 лет соберете первый большой урожай. 1978 г.

У ворот Рая стоит ореховое усеченное дерево и на нем секира, на которой секут грехи. Все мы ждем, когда откроются врата Рая, и оттуда выйдут с большой книгой, чтобы сказать, кому куда потом отправляться. Деготь в бездне не черный, а белый. Не делайте зла на Земле, чтобы с вами не случилось неприятностей.

Книга («Пирамида» Л. Леонова) должна быть закончена через три года. В романе будет четыре образа — Бог, человек, вселенная, демон. Есть здесь и о древних людях.

Курск окажется под водой, и весь мир будет его оплакивать... Курск? Город, стоящий вдалеке от большой воды? Только в августе 2000 года стало ясно, о каком «Курске» говорила пророчица...(впервые эта фраза о Курске появилась в «Комсомольской правде». В книгах племянницы Ванги с предсказаниями ее тети ни единого упоминания о Курске нет).

Вопрос: «А вот интересно, Фалес?» Ответ: «Не просто Водолей по рождению. Знал, что вода имеет память. Умел воду, как книгу читать. Из воды все свои знания и черпал».

Придёт время чудес, и наука совершит крупные открытия в области нематериального. Ученые раскроют много нового о будущем нашей планеты и о вселенной. А данные об этом почерпнут в древних священных книгах. С их помощью будут наконец-то разгаданы многие древние тайны.

Сколько книг написано, но никто не даст окончательного ответа, если не поймет и не признает, что существует духовный мир (Небо) и физический (Земля) и верховная Сила, — называйте Ее как хотите, которая нас создала. Чтобы понять Библию, человек должен духовно возвыситься. Только тогда он сможет воспринять и понять высшее знание. Бог вознаградит его, и даст ему силу, и поможет ему, чтобы он смог понять, как все произошло.

Человек создан Богом, а вовсе не от обезьяны произошел, как пишут в книгах. Ерунда это. Животное не может превратиться в человека, и человек в животное не может.

Жил юноша – ученый, много знавший,
Искусством красноречия блиставший,
С красивым почерком; но розы щек
Еще красивей оттенял пушок;
И только численного букв значенья
Не мог запомнить он при всем стремленье.
Сказал я раз про шейха одного,
Что впереди нет зуба у него.
Мой собеседник, посмотрев сурово,
Ответил: «Ты сказал пустое слово.
Ущерб в зубах заметить ты успел,
А доблести его не разглядел!»
Когда умерших сонм из тьмы изыдет,
То добрые плохого не увидят.
Коль поскользнется на пути своем
Муж, благородством полный и умом,
Ты, низкий, не суди его за это,
Когда он весь – живой источник света.
И пусть в шипах кустарники цветов, –
Не избегают роз из-за шипов,
Ведь у павлинов видят люди злые
Не красоту, а ноги их кривые.
Когда ты темен ликом – убедись,
А в темное зерцало не глядись.
Дорогу правды сам найти старайся,
К ошибкам ближнего не придирайся.
И о чужих изъянах не кричи,
Сам на себя взгляни и замолчи.
Запретной не клади черты пороку,
Когда тому же предан ты пороку.
И с униженными не будь суров,
Когда ты сам унизиться готов.
Когда ты зла не будешь делать в жизни,
Тогда лишь будешь прав и в укоризне.
Что в кривизну мою иль прямоту
Вам лезть, коль я являю чистоту.
Хорош я или дурен, сам я знаю,
Сам за свои убытки отвечаю.
В душе моей хорош я или плох –
Не вам судить! Об этом знает Бог!
Имам тогда вину мюрида мерит*,
Когда мюрид в его величье верит.
У Бога дело доброе одно
Тебе за десять будет зачтено.
Ты тоже за одно благодеянье
Дай щедро, как за десять, воздаянье.
Не обличай у ближнего изъян,
Коль в нем живет величья океан.
Когда невежда мой диван* откроет
И пробежать глазами удостоит,
Плевать ему, что мыслей мир велик...
Но чуть огрех – какой подымет крик!
Ему глубинный книги смысл не светит,
Но он описку каждую заметит.
Не одинаков смертного состав;
Бог создал нас, добро и зло смешав.
Хоть в самом добром доле есть помеха,
Из скорлупы добудь ядро ореха.

Какое наслаждение уважать людей! Когда я вижу книги, мне нет дела до того, как авторы любили, играли в карты, я вижу только их изумительные дела.

Если бы я, уступая просьбам, стала писать о себе, это была бы жалобная книга — «Судьба — шлюха.»

Животных, которых мало, занесли в Красную книгу, а которых много — в Книгу о вкусной и здоровой пище.

Книгу писала 3 года, прочитав, порвала. Книги должны писать писатели, мыслители или же сплетники.

Знать наизусть — ещё вовсе не значит знать; это только держать в памяти то, что ей дали на хранение. А тем, что знаешь по-настоящему, ты вправе распорядиться, не оглядываясь на хозяина, не заглядывая в книгу.

Вы можете многому научиться, только читая. Вы не можете научиться ездить на велосипеде, читая книгу.

Вы ведите свою войну, а я буду вести свою.
Эта цитата, из-за которой Анита Данн потеряла должность главы департамента по внешним связям Белого дома, была приведена ею по памяти из какой-то книги республиканца Ли Атуотера.

Интеллигенты должны быть сразу красными и обученными. Чтобы быть красными, они должны полностью перестроить свои умы, преобразовав своё буржуазное мировоззрение. Им не нужно читать много книг, что они должны сделать, так это усвоить правильное понимание следующих вопросов. Что такое пролетариат? Что такое диктатура пролетариата?...

Не нужно читать много книг.
Эта некорректно обрезанная цитата, что полностью искажает её смысл. На самом деле речь шла о том, что техническим специалистам не требуется читать много марксистской литературы, чтобы считаться «красными.»

Не нужно читать много книг.

Сколько книг ни читай, а императором не станешь.

Книги и пьесы помогли мне разобраться в самом себе и в окружающем мире, произошёл какой-то сдвиг, я стал серьёзнее.

У меня больше книг, чем полок для них. И я все их прочел. Я как Шварценеггер, только качаю мозги. Я — мозгобилдер.

За каждую купленную книгу следует заплатить своим временем, чтобы прочесть её.

Земля помогает нам понять самих себя, как не помогут никакие книги. Ибо земля нам сопротивляется.

Смерть — это нечто огромное. Это новая цепь связей с мыслями, вещами, привычками умершего. Это новый миропорядок. С виду как будто ничего не изменилось, на самом же деле изменилось всё. Страницы в книге те же, но смысл её стал иным. Чтобы почувствовать смерть, мы должны представить себе те часы, когда нам нужен покойный. Именно тогда нам его и недостаёт. Представить себе часы, когда он мог бы нуждаться в нас. Но он в нас больше не нуждается. Представить себе час дружеского посещения. И почувствовать его пустоту. Мы привыкли видеть жизнь в перспективе. Но в день похорон нет ни перспективы, ни пространства.

Из всех вещей, мне больше всего нравились книги.

Лучшие книги те, о которых читатели думают, что они могли бы написать их сами.

Каждую книгу нужно уметь читать.

Жизнь для меня это непрекращающийся поиск, добывание новых книг, музыки, фильмов, «переваривание» их, переживание и возможная отдача, либо — «в закрома».

Книги на злобу дня умирают вместе со злободневностью.

Читая в первый раз хорошую книгу, мы испытываем то же чувство, как при приобретении нового друга. Вновь прочитать уже читанную книгу — значит вновь увидеть старого друга.

Написание книги - ужасная, изнурительная борьба, похожая на длительный приступ болезненной болезни. Никто бы никогда не предпринял такую вещь, если бы не был побежден каким-то демоном, которого нельзя ни противостоять, ни понять.

От популярного писателя ждут, что он все время будет писать одну и ту же книгу, забывая, что тот, кто пишет одну и ту же книгу дважды, не в состоянии написать её даже один раз

Лучшие книги - это те, которые рассказывают тебе то, что ты уже знаешь.

Лучшие книги говорят то, что известно и без них

Я никогда не был в России, и все мои знания о ней ограничиваются тем, что я прочел в книгах и газетах. И будь у меня такая возможность, я все равно не захотел бы вмешиваться во внутренние советские дела: я не стал бы осуждать Сталина и его соратников только за их недемократические и варварские метод. Вполне возможно, что при том положении, в каком находится страна, они не могли вести себя иначе, даже имея самые лучшие намерения.

Неопровержимый признак гения: его книги не нравятся женщинам

Некоторые книги оставляют нас свободными, а некоторые книги делают нас свободными.

Каждая книга — это цитата; и каждый дом — это цитата из всех лесов, и рудников, и каменоломен; и каждый человек — это цитата из всех своих предков.

Люди не заслуживают хорошей книги, поскольку их устраивает и плохая.

Каждая книга - цитата; каждый дом - цитата из всех лесов, рудников и карьеров; а каждый человек - цитата из всех своих предков.

Каждая сожженная книга освещает мир.

Человек сделан из книг, которые он читает.

Я помню о прочитанных книгах не более, чем о съеденной мною пище, но именно книги помогли мне состоятся как человеку.

Если мы сталкиваемся с человеком редкого интеллекта, мы должны спросить его, какие книги он читает.

Чрезмерное обилие книг распыляет мысли.

Я убеждён, что Библия является наилучшим подарком, которым Бог когда-либо наделил человека. Всё наилучшее от Спасителя мира передаётся нам через эту книгу.

Мой лучший друг - это человек, который даст мне книгу, которую я не читал.

Книги нужны, чтобы напомнить человеку, что его оригинальные мысли не так уж новы.

Много книг составлять конца не будет, и много читать — утомительно для плоти.

Если ты не хочешь, чтобы тебя забыли, как только ты умрешь и сгниешь, пиши достойные книги или совершай поступки, достойные того, чтобы о них писали в книгах.

Либо напишите книгу, стоящую чтения, либо сделайте что-то, стоящее написания книги.

Сейчас для меня совершенно очевидно, что самое большое влияние на человека оказывают книги, которые он прочёл, и люди, которых он встретил. Вот что братья и сестры должны знать про книги: самое важное понимать прочитанное правильно. Хорошо уметь читать, но очень плохо уметь читать и не уметь понимать прочитанное.

Когда ты делаешь что-то для других от души, не ожидая благодарности, кто-то записывает это в книгу судеб и посылает счастье, о котором ты даже не мечтал.

Что я читаю? Книгу Бытия, оправленную в кожу некогда живого существа.

Читая книги, равно как и смотря картины, нельзя ни сомневаться, ни колебаться: надо быть уверенным в себе и находить прекрасным то, что прекрасно.

Книга – это не только все произведения литературы, но также совесть, разум и искусство.

Книги делятся мнением. Мнения сеют сомнения. От сомнения лень, а от лени веет забвением.

Если человек не может наслаждаться чтением книги снова и снова, нет никакого смысла в чтении вовсе.

Книги, которые мир называет аморальными, — это книги, которые демонстрируют миру его позор.

В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели и не читает никто.

Со свободой, книгами, цветами и луной, кто не может быть счастлив?

Книга жизни начинается с мужчины и женщины в саду... и заканчивается апокалипсисом.

Книга — учитель без платы и благодарности. Каждый миг дарит она тебе откровения мудрости. Это — собеседник, имеющий мозг, покрытый кожей, о тайных делах вещающий молча.

Милее книги в мире друга нет.

Плохо, ежели молодые люди постигают военное искусство по книгам: это — верное средство воспитать плохих генералов.

Для меня как нож по сердцу изобретение, называемое электронными книгами, эти ровные ряды мертвых букв на экране. Разве может тут быть хоть какое-то сравнение с настоящими книгами, с их запахом, с тем волшебным ощущением, которое дарят рукам переворачиваемые страницы?

Он не спешил полагаться на волшебство, понимая, что время, когда он ребенком засыпал с книгой сказок в руках, давно прошло. И теперь, как и многим людям, ему нельзя рассчитывать на внезапное чудо, способное осуществить любое его желанье, а может быть даже и три...

В какой-то момент, она даже не запомнила в какой, муж вдруг стал для нее прочитанной книгой. Сначала ты читаешь ее с огромным интересом, не можешь оторваться, а затем острота притупляется. От героев ждешь новых поступков - а они вдруг становятся какими-то пресными, вялыми, неинтересными. Ждешь динамичного развития сюжета, а он буксует, повтор следует за повтором, приближается банальный конец. А у тебя уже пропал весь интерес, и так ясно, чем все закончится. Так не лучше ли поставить эту книгу на полку и не терять на нее свое время?

Брошена. Короткое глупое слово. Можно тысячу раз читать об этом в книгах, тысячу раз думать, что не найти сюжета банальней. Это так... Но лишь до тех пор, пока не бросят тебя. А тогда можно до бесконечности говорить о банальности тусклому зеркалу, откуда бессмысленно глядят на тебя пустые погасшие глаза.

Почему-то в кино и книгах, даже если они написаны мужчинами, чувство одиночества и потребность любить присущи только женщинам. Но ведь мужчины во всем этом тоже нуждаются не реже...

Окружайте себя хорошими людьми, интересными книгами, яркими событиями и приятными мыслями. И тогда жизнь точно начнет меняться в лучшую сторону.

Хочу столько денег, чтобы в них можно было книги прятать...

... Приучая ребенка к книге, вы не просто учите его читать, но и делаете его будущую жизнь ярче, интереснее и богаче.

Люди в чем-то очень похожи на книги, и, выбирая друзей, каждый из нас сам определяет, какой «томик» будет ему ближе и интереснее.

Разве может обычный человек стать волшебником, полететь на другую планету или отправиться в далёкое путешествие — в другие страны, на необитаемые острова или даже сквозь время, в прошлое или в будущее? Я отвечу: «Конечно, и очень легко!» Для этого ему достаточно лишь взять в руки хорошую книгу.

Детей в семье надо воспитывать. Не в школе, не на улице, а в семье. А для начала эту семью надо оторвать от телефона, от телевизора, от бутылки пива и напомнить ей, что есть дети, которым требуется внимание. Ведь у нас каждый год увеличивается число фактических беспризорников при живых родителях, растет количество подростковых суицидов. Я, например, сейчас очень остро чувствую, что вокруг меня много людей, которые сильно озабочены своей каждодневной

жизнью - где взять денег, что есть, что надеть. И от книг сейчас уводят людей - потому что это дорого. Купить дорого и время на чтение тратить - дорого, за это время можно куда-то пойти и что-то заработать. Так что вокруг меня много людей, а счастливых очень мало..

Окружайте себя хорошими людьми, интересными книгами, яркими событиями и приятными мыслями. И тогда жизнь точно начнет меняться в лучшую сторону.

© Олег Рой (эссе)

Невзирая на то, что, живя среди других людей, мы просто обязаны думать о том, чтобы окружающим было приятно иметь с нами дело. Иначе жить станет невозможно. Ну или как минимум противно. Тут же захочется сбежать на необитаемый остров, где никто никому ничего не обязан, просто потому что там никого нет. Там можно не помнить, кто ты, не вспоминать, что было вчера, просыпаться каждый день с новыми мыслями, чувствами, желаниями. Хочу — пальму сломаю, хочу — крабов ловить стану, хочу — такбуду лежать, ждать, пока бананы сами на меня свалятся. Но живем мы все же не на необитаемом острове. И правила социума — не искусственная клетка, а необходимое условие приятной и удобной жизни для каждого. И соблюдать их совсем несложно. Ведь, чтобы рядом с тобой другим было комфортно, и «соблюдать»-то приходится совсем немного, и все это так естественно и приятно: хорошо выглядеть, читать книги, смотреть кино, найти дело, в котором можешь себя чувствовать максимально уверенно, найти пару, родить ребенка... и передать ему всю эту мудрость.

Читайте книги, обсуждайте их с друзьями, меняйтесь книгами, дарите их друг другу. Для книги нет ничего хуже, чем быть забытой на полке. Когда мы их читаем и передаём другим, мы дарим книгам вторую жизнь, а своим друзьям — целый интереснейший мир.

Что может нас изменить? Другая одежда, особенно принципиально новый её стиль или фасон. Новая причёска. Женщину — макияж. Вообще любые перемены в имидже, все заметные аксессуары, начиная с головных уборов и заканчивая автомобилем. Нас меняет время. Мы становимся другими с возрастом, и мы становимся другими потому, что жизнь вокруг тоже меняется, а мы вынуждены под неё подстраиваться... Ещё нас меняет окружение. Семья, коллектив на работе, друзья, общество, в котором мы вращаемся, город и страна, в которых мы живём. Меняют нас обстоятельства, в которые мы попадаем. Очень сильно меняет нас любовь. И ненависть тоже меняет. И счастье, и страх, и стрессовые ситуации. Нас меняет успех и разочарование, меняет благополучие и пережитые трагедии, меняют новые знания, книги, фильмы...
Всё это так и в то же время, всё это совсем не верно. Потому что на самом деле существует лишь одна причина для перемен — мы сами. По-настоящему мы можем измениться только тогда, когда сами этого захотим.

Любовь к чтению начинается в семье: с мамы, папы, дедушки, бабушки, с родственников, которые дарят книги в день рождения и праздники. Эта любовь рождается в семье, где любят чтение, где есть любимые книги и домашняя мини-библиотека, причем не электронная, состоящая из файлов, «скринов», а бумажная – книги с закладками и пометками на полях. Любовь к чтению пробуждается, когда семья собирается за столом на завтрак, обед и ужин или в воскресенье, когда между вопросами о политике и сплетнями вкрапляются рассказы о прочитанных книгах, когда семья обсуждает экранизацию какого-то романа, будь то бестселлер, блокбастер или кино «не для всех». Любовь к книге возникает, когда за текстом стоят не только буквы, но и смысл, который если не понятен, то о нем можно поговорить за семейным столом. В этом случае книга становится членом семьи, и тогда уже не возникает вопроса: «Почему молодежь мало читает»? Нужно всегда начинать с себя: читаешь ты – читают и твои дети!

Люди, которые сочиняют книги, пишут картины, лепят статуи, создают симфонии, — это люди, свободные от тирании пола, владеющей всем остальным человечеством. Так мы приходим к заключению, удивляющему простаков: в искусстве важнее всего не изображение отношений мужчины и женщины; искусство — это единственная область, в которой секс — сила оттеснённая и второстепенная.

Непристойность можно отыскать в любой книге, за исключением телефонной.

Цензура в конце концов приходит к тому, что запрещены все книги, кроме тех, которых никто не читает.

Я был слишком слаб, чтобы работать, поэтому писал книги и пьесы.

Книги много выигрывают, если их не читают. Поглядите хотя бы на наших классиков.

Самое худшее вот в чем. Так как человек по большей части мысленно представляет себя таким, каким его описывают в книгах, то он в конце концов приемлет ложное представление о себе самом, которое навязывает ему литература, и исходит из него в своих поступках.

Учебник можно определить как книгу, непригодную для чтения.

Памятником должны стать книги, а если нет, то лучше, чтобы автора как можно быстрее забыли.

Возьмите за правило никогда не давать ребенку книгу, которую вы не прочитали бы сами.

Вам никогда не сочинить хорошей книги, не написав прежде несколько плохих.

Весь мир целиком примет Ислам, а если он не примет его открыто под именем Ислама, то он примет его под псевдонимом и придёт день, в который Запад примет религию Ислам, ведь прошли века, а Запад читал книги, наполненные небылицами об Исламе. Я же написал книгу о Мухаммаде (мир ему), но она была конфискована, потому что вышла за пределы английских традиций.
Я всегда высоко ценил религию Мухаммада из-за ее замечательной живучести. Это единственная религия, которая, как мне кажется, обладает той способностью ассимилироваться согласно изменяющейся стадии существования, может заставить себя обратиться к каждому возрасту. Я изучил его: замечательный человек и, по моему мнению, далекий от того, чтобы быть Антихристом, его нужно назвать Спасителем Человечества. Я полагаю, что, если бы человек, подобный ему, взял бы на себя диктатуру современного мира, он преуспел бы в решении его проблем путём, который принёс бы ему столь необходимые мир и счастье; я предсказал вере Мухаммада, что она была бы приемлема для Европы завтра, поскольку она становится приемлемой для Европы сегодня.

Всю мою жизнь я не верил тем вещам, о которых пишут в учебниках истории, и большинству из того, чему меня учили в школе. Но сейчас я делаю вывод, что не вправе судить о ком-либо, основываясь лишь на том, что я прочитал в книгах. Я не вправе вообще судить о чем-либо. Таков урок, который я выучил...

Книга — немой учитель.

Даже те философы, которые писали трактаты против славы, не забывали ставить свое имя в заголовке своей книги.

Дом, в котором нет книги, подобен телу, лишенному души.

Времена изменились. Дети больше не слушаются своих родителей, и каждый пишет книги.

Комната без книг - это как тело без души.

Вы никогда не найдете чашку чая достаточно большой или книгу достаточно длинную, чтобы удовлетворить меня.

В «Mein Kampf» есть всё — программа германского возрождения, техника партийной пропаганды, план борьбы с марксизмом, концепция нацистского государства, мировое господство Германии. Эта книга явилась новым Кораном веры и войны — напыщенным, многословным, бесформенным, но внятным посланием миру.

Написание книги — это любовное приключение: сначала забава, потом книга становится любовницей, женой, хозяином и, наконец, — тираном.

Во всяком деле лучше немного, но хорошего, чем много, но плохого. Так же и в книгах.