Значение слова «социализм»

Социализм

Syn: коммунизм

Ant: капитализм

Социализм

   ♦ У Кампанеллы в Городе Солнца будут менять белье не реже раза в месяц. См. ПРОСВЕЩЕНИЕ.

   ♦ "Социализм — это общественная энтропия, приют для дефективных: лучше вымереть и начать сначала" (Г. Шенгели, кажется, в письмах к Шкапской).

Социализм

1. м.
   1. Общественно-политический строй, в котором основой производственных отношений является общественная собственность на средства производства и провозглашаются принципы социальной справедливости, свободы, равенства.
   2. Учение о построении такого общественно-политического строя.

СОЦИАЛИЗМ, а, м. Социальный строй, в к-ром основой производственных отношений является общественная собственность на средства производства и провозглашаются принципы социальной справедливости, свободы и равенства. Утопический с. (восходящее к «Утопии» Т. Мора учение об идеальном переустройстве общества на основе общности имущества, равенства всех людей, обязательности труда, стирания различий между городом и деревней, умственным и физическим трудом). Христианский с. (в 19 в.: направление общественной мысли, стремящееся придать христианской религии социалистическую окраску и частично смыкающееся с социальными доктринами современного католицизма).

| прил. социалистический, ая, ое. С. реализм (провозглашённый в 30-ые годы 20 в. как единственно отвечающий интересам социализма метод в литературе и искусстве, требующий оптимистического изображения действительности в духе коммунистической идеологии).

Социализм

(от лат. socialis) - переходная форма социально-политических отношений, которая сменяет капитализм в результате установления дикта­туры пролетариата. По теории Маркса социализм необходим для постепен­ного преодоления эксплуатации и построения коммунистического общества.

Реальное содержание социалистических отношений теоретически раз­работано не было. Общим местом представлений о социализме является только общественная собственность на средства производства и диктатура пролетариата. Все остальные моменты вытекают из конкретной ситуации. По мысли Маркса, в таком обществе все его члены должны заниматься как производительным трудом, так и остальными общественными функциями неп­рофессионально, на общественных началах.

В результате победы пролетарской революции в России возникла не­обходимость в практической реализации идеологии большевиков. Попытка построения коммунизма при помощи организации государственного распре­деления материальных благ выявила утопичность этих представлений, во всяком случае, для условий нашей страны. Социализм в реальности восп­роизводил многие формы капиталистических отношений на фундаменте об­щественной собственности на средства производства. Это привело в опре­деленной степени к архаизации, примитивизации производственных отноше­ний по типу сословных, феодальных при усилении фактической эксплуата­ции наемной рабочей силы. Необходимость эксплуатировать рабочую силу в большей степени, чем при капитализме, привело к развитию политического тоталитаризма.

Руководить обществом и осуществлять сверхэксплуатацию можно бы­ло только в результате проникновения политических отношений во все об­щественные процессы, включая личную жизнь граждан и образ их мыслей, а также высокий уровень военизации всех общественных сфер. Все эти де­формационные моменты привели к определенной деградации рабочей силы - падению отдачи от труда и извращению многих производственных, распре­делительных и культурных отношений. Рост милитаризации и деструктивные моменты в сфере труда, политики и образа жизни народа привели к гос­подству стихийных процессов при попытке реформирования (перестройка и т. д.) застойных отношений. Неспособность власти контролировать ситуа­цию привела к разрушению социализма и СССР, падению производства и многим другим серьезным последствиям.

Коротец И.Д.

Социализм

Социализм

 Социализм

 ♦ Socialisme

   Концепция общества и политики, полагающая, что вторая должна стоять на службе первого.

   В этом смысле социализм – почти плеоназм, а потому кто угодно может объявить себя сторонником социализма (включая национал-социалистическую партию Германии в 1930-е годы). Разве может быть политика, направленная против интересов общества? Между тем в начале XIX века, когда это слово впервые вошло в обиход, оно далеко не было однозначным. Предложивший его Пьер Леру (***) противопоставлял социализм индивидуализму и видел в нем столько же оснований для надежд, сколько для тревог. Социализм ставит своей целью достижение блага для общества. Но какой ценой? Социалистическое общество проводит политику коллективизма, обслуживающую интересы не индивидуумов, а группы. И опасения, что индивидуумов оно просто раздавит, вполне обоснованны.

   В более узком и более строгом смысле социализмом называют всякую систему, основанную на коллективной собственности на средства производства и обмена и тем самым противостоящую капитализму. Маркс считал социализм переходным периодом, ведущим к коммунизму. В ХХ веке некоторые из его учеников возжелали установить социализм силой, с помощью революции и диктатуры пролетариата. Другие пытались сделать то же самое с помощью демократии и реформ. Но оппозиция революционеров и реформистов заключалась не столько в цели, сколько в средствах, поскольку и в том и в другом случае речь шла о разрыве с капитализмом.

   После трагического провала марксизма-ленинизма во всех странах, где ему удалось прийти к власти, а также в результате полной неспособности социал-демократов восторжествовать, хотя бы частично, над капитализмом, слово «социализм» в этом последнем смысле стало восприниматься едва ли не как архаизм. Сегодняшние социалисты уже не рвутся покончить с капитализмом. Они хотят лишь добиться более «социалистического» управления обществом, т. е. такого управления, которое осуществлялось бы в интересах всего общества в целом и его беднейших слоев в частности. Они приняли рыночную экономику, хотя считают, что ее необходимо ввести в некоторые рамки. Они верят не столько в «свободную инициативу и игру интересов», как это называет Лаланд, сколько в организацию государства и общества. Социализм этого толка отказался от коллективистских устремлений. Он перестал быть противоположностью капитализма и превратился в его регулятора. Такому социализму противостоит ультралиберализм.

   ***

   Пьер Леру (1797–1871) – французский философ, один из основателей христианского социализма. Последователь А. Сен-Симона. Основным условием социального преобразования считал моральное изменение общества.

Социализм

1) система политических и экономических идей (и основанный на ней экономический и общественно-политический строй), подчеркивающая коллективную основу современного общественного производства и необходимость достижения социального равенства;

2) обозначение учений, в которых в качестве цели и идеала выдвигается осуществление принципов социальной справедливости, свободы и равенства, а также общественного строя, воплощающего эти принципы. Термин «социализм» появился во 2-й пол. 19 в. (П. Леру), однако представления о строе социальной справедливости восходят к древним идеям о «золотом веке», они развиваются в различных религиях, а затем во многих разновидностях утопического социализма. Так называемая теория научного социализма рассматривала социализм как низшую фазу (ступень) коммунизма, приходящего на смену капитализму в результате пролетарской революции и установления диктатуры пролетариата. После Октябрьской революции 1917, провозгласившей своей целью воплощение на практике идей научного социализма, социализм развивался в двух руслах, на которые раскололось международное социалистическое движение, - коммунистическом и социал-демократическом. В социал-демократическом течении утвердилась ориентация на реформирование капитализма, опиравшаяся на идеи Э. Бернштейна (см. Реформизм). Претерпев значительную эволюцию, отказавшись от марксизма как единственной идейной основы, социал-демократия выработала современную концепцию демократического социализма, по которой социализм может быть осуществлен в длительном процессе реформирования капитализма, утверждения политической, экономической и социальной демократии и ценностей свободы, справедливости, солидарности и равенства. Политика социал-демократии оказала влияние на демократизацию отношений власти и собственности, на рост уровня и качества жизни наемных работников и в совокупности с др. факторами привела к значительной трансформации капиталистического общества. В коммунистическом движении получили распространение представления о социализме, связанные с утверждением с кон. 20-х - нач. 30-х гг. тоталитарного строя в СССР, а после 2-й мировой войны и в др. странах (мировая социалистическая система). Характерные черты такого строя, который был объявлен социалистическим (реальный социализм, зрелый, развитой социализм), - монополия государственной собственности, директивное централизованное планирование, диктатура верхнего слоя партийно-государственного аппарата, опиравшегося на аппарат насилия и массовые репрессии, насаждавшего произвол, беззаконие, нетерпимость к инакомыслию. Господство тоталитарной системы привело к экономическому, политическому и духовному кризису, значительному отставанию от развитых стран мира, изоляции от мировой культуры. Преобразования, начавшиеся с кон. 80-х нач. 90-х гг. в СССР, России и др. странах, направлены на переход к рыночной экономике и демократии.

Социализм

социализм, социализма, мн. нет, муж. (от лат. socialis - общественный).

1. Первая фаза коммунизма, общественный строй, основой производственных отношений которого является общественная собственность на средства производства в условиях диктатуры пролетариата и уничтожения эксплоататорских классов и при котором осуществляется распределение по труду. «- ...Социализм есть то общество, которое вырастает из капитализма непосредственно, есть первый вид нового общества. Коммунизм же есть более высокий вид общества, и он может развиваться лишь тогда, когда вполне упрочится социализм.» Ленин (1919 г.). «Социализм - Это есть первая стадия коммунизма...» Ленин. «От капитализма человечество может перейти непосредственно только к социализму, то-есть общему владению средствами производства и распределению продуктов по мере работы каждого.» История вкп(б). «Победа социализма во всех областях народного хозяйства уничтожила эксплуатацию человека человеком.» История вкп(б). «- ...Советское общество добилось того, что оно уже осуществило в основном социализм, создало социалистический строй, т.е. осуществило то, что у марксистов называется иначе первой или низшей фазой коммунизма. Значит, у нас уже осуществлена в основном первая фаза коммунизма, социализм.» Сталин. «В СССР осуществляется принцип социализма: "от каждого по его способности, каждому - по его труду".» Конституция СССР. - На наших фабриках и заводах работают без капиталистов. Руководят работой люди из народа. Это и называется у нас социализмом на деле. На наших полях работают труженики земли без помещиков, без кулаков. Руководят работой люди из народа. «Это и называется у нас социализмом в быту...» Сталин. «Пускай нам общим памятником будет построенный в боях социализм.» Маяковский.

2. Учение о построении такого общественного строя, идущего на смену капиталистическому. «...Основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс - говорили: равенство есть пустая фраза, если под равенством не понимать уничтожения классов.» Ленин. «Под руководством Ленина петербургский "Союз борьбы за освобождение рабочего класса" впервые в России стал осуществлять соединение социализма с рабочим движением.» История вкп(б). «...Социализм из мечты о лучшем будущем человечества превращается в науку.» История вкп(б).

3. Название различных буржуазных и мелкобуржуазных учений о реформе капиталистического общественного строя. «Еще в "Манифесте коммунистической партии" бичевали Маркс и Энгельс примитивный утопический социализм, называя его реакционным за его проповедь "всеобщего аскетизма и грубой уравнительности".» Сталин. Народнический социализм. Катедер-социализм (ирон. название направления в буржуазной политэкономии, выдвигавшего требование "социальных" реформ с целью развала революционного движения; нем. Katheder-sozialismus, букв. социализм с профессорской кафедры; полит.). Полицейский социализм (см. зубатовщина и полицейский). Конструктивный социализм (реакционное буржуазное учение, проповедующее идею "классового мира"). Муниципальный социализм.

Социализм

   По обычному словоупотреблению, социализмом (от латинского слова socius - союз, общество) называется направление, стремящееся к коренной и насильственной реформе общественных и, преимущественно, экономических отношений, без всякого внимания к тому порядку, который сложился веками. Выставляя своим исходным пунктом неравномерное распределение земных благ и объясняя только одной этой причиной бедность, лишения и страдания большинства, социализм обещает одарить все человечество счастьем, водворив для него на земле «рай». Самой популярной социалистической теорией в настоящее время считается марксизм, объединивший в себе все другие социалистические доктрины и дерзновенно выступивший в мировой истории с проповедью своего «нового откровения» и с горделивой решимостью произвести переоценку всех ценностей жизни. Творцом этой теории, присвоившей себе наименование «научного социализма», был известный немецкий экономист и политический деятель, сын крещеного еврея, Карл Маркс (1818–1883), и отчасти его друг и сотрудник, соплеменный ему Фридрих Энгельс* (1820–1895). Учение этих двух, как их называют социалисты, «великих теоретиков научного социализма» представляет собой целое мировоззрение, обнимающее все стороны человеческой жизни, так что нет такой области в деятельности и мысли человека, которой бы оно не коснулось и на которую бы не старалось наложить свою печать. Отличительной особенностью этого мировоззрения служит признание необходимости переворота не только в экономической области, но, по выражению самих социалистов, и «во всей юридической, моральной, философской и религиозной надстройке». Сущность такой всесторонней коренной перестройки жизни человечества составляет введение на принципе общности или коллективизма (каковое наименование употребляется для обозначения и самого социализма во всей совокупности его идей) права неотчуждаемой в руки частных лиц общественной собственности на все орудия производства и землю и организация исключительно чрез посредство общества производства и распределения продуктов**. Несовместимое с сохранением существующего строя жизни, как выражаются некоторые социалисты, «перенесение имущественных прав с отдельных личностей на более или менее широкие группы должно считать той характерной чертой, которая отличает социалистов от реформаторских партий, стремящихся к улучшению современного порядка с сохранением основ его». Более расплывчатое и неопределенное понимание социализма вносит путаницу понятий, ибо дает возможность смешивать в одну группу с социалистами лиц, лишь сочувствующих социальным преобразованиям, а на самом деле между этими понятиями существует коренная разница. Социальные преобразования имеют в виду законным и справедливым путем ослабить резкость неравенства человеческих состояний, прийти на помощь к действительно вопиющей нужде, лишениям и страданиям и достигнуть посильного облегчения всех этих зол; социализм же, выступая непримиримым врагом современных устоев порядка, проповедует разрушение всех учреждений, на которых покоится современная культура. Социализм есть прежде всего, как выражаются и сами его последователи, «уничтожение частной собственности». Признавая это одно из самых основных общественно-государственных установлений злом, корнем всяких экономических бедствий, социалисты и считают необходимым свое переустройство общественной жизни начать «немедленным и неуклонным обращением всякого имущества частного, имущества государственного, - в имущество общее». По совершении такой «экспроприации» право на всякую собственность постоянно должно принадлежать только целому обществу, а каждому отдельному члену последнего должно быть предоставлено лишь «право потребления». Так как при существовании семьи и семейных отношений, служащих самыми сильными побуждениями для приобретения личного владения, невозможно уничтожить частную собственность, то социализм является также врагом брачного союза и семьи. В его царстве мужчина и женщина могут между собою сходиться и расходиться свободно, сколько и когда угодно, и все обязанности по воспитанию происшедших от таких сожительств детей и все права ими распоряжаться исключительно принадлежат обществу. Но такое «право свободного сожительства» и лишение родителей всяких прав на детей не только не имеет ничего общего с брачным союзом, но даже составляет нечто прямо противоположное ему, превращая, по выражению некоторых, землю «в великий публичный дом»; а потому о семье в социалистическом строе не может быть и речи. Отрицает социализм и современное государство, уверяя, будто бы оно есть не более, как организованное господство одного класса над другим. Стремясь уничтожить это государство, социализм мечтает захватить государственную власть в руки одного класса, «пролетариата», и начать устраивать социалистический строй посредством «диктатуры пролетариата». Вопрос о дальнейшей участи государства социализм очень запутывает для общественного понимания. Несомненно, что социалисты, захватив власть, волей-неволей непременно принуждены будут или вечно держать в своих руках государство, или же их строй будет разрушен, как только они выпустят власть. Но они уверяют, что их классовое «пролетарское» государство немедленно прекратит свое существование, как только ими посредством его существующий общественный строй будет заменен социалистическим. Этот новый строй, изображаемый и самими социалистами туманными чертами, будет представлять собою какое-то невообразимое самостоятельное сплочение производительных групп, которые самим процессом производства будут построены в некоторую организацию. Во всяком случае, будет ли существовать неосуществимая, отрицающая всякую власть, туманная социалистическая организация власти или, что несомненнее, останется в силе деспотически-властная «диктатура пролетариата», - социализм и в отношении государства, как в отношении семьи и собственности, создает нечто, не имеющее ничего общего с теми основами, на которых само человечество жило и развивалось. С полною ясностью разрешается в социализме вопрос об упразднении религии вообще и христианства в частности. Правда, некоторые социалисты заявляют, что они будто бы «уважают всякое религиозное убеждение», что признают «совпадение христианского учения» с их «целями», что готовы дать в обещаемом ими новом строе жизни место религии, как делу частных лиц; но такие заявления есть ни больше, ни меньше, как только лукавая тактика. Этим способом они хотят лишь успокоить тех, кто в глубине души сохранил еще преданность религии, так как такие люди, наклоняясь в пользу социализма, его стремлением будто бы к действительному улучшению общественных отношений и неясно представляя об его разрушительном походе против основ человеческой жизни, особенно ужаснулись бы, если от них прямо потребовали бы порвать связи с религией. В действительности же социализм - принципиальный противник всякой религии и, особенно, христианской. Об этом ясно свидетельствуют и дословные выражения тех социалистов, которые не делают тайны из своей ненависти к религии и часто позволяют себе дерзкое богохульство. «Мы не верим, говорят они, ни в какого Спасителя»; «святой дух нашего времени», призывающий нас «не к смирению и самоотвержению», а «к священной войне, - это наука, знание, это социализм»; нет «утопии более утопической», как вера в «Триединого Бога, в вочеловечение Бога, бессмертие и вечное блаженство»; «над угрозой вечными мучениями за гробом нужно смеяться, а указание на небесное блаженство следует презирать»; «со смертию все кончается», и в том, «что теперь называют религиозной областью», - «мы стремимся к атеизму». При таком отрицании религии и, особенно, христианства социализм заранее всячески старается «освободить совесть от религиозных призраков», довести своих последователей до признания, что «упразднение христианства прямо-таки необходимо», так как «христианство и социализм враждебны друг другу, как огонь и вода». Вообще, социализм стремится отнять у людей то, что для них свято, близко и дорого, с чем они сжились целыми поколениями в продолжение многих веков. По его учению, весь существующий общественный строй является настолько одряхлевшим и совершенно отжившим, что здесь уже нельзя ничего ни починить, ни исправить путем реформ, а требуется полное и коренное разрушение его и всего того, на чем он держится и что с ним связано. Поэтому с точки зрения социализма, и является необходимым ниспровергнуть существующие общественные и экономические отношения, вытравить религиозные верования, уничтожить установившиеся в обществе права, всякие отличия и привилегии власти, знатности, богатства, всякого рода привязанности, родственные узы, перевернуть вверх дном весь порядок, все развитие, все законы истории и затем на развалинах разрушенного утвердить какой-то даже отчетливо не сознаваемый и самими социалистами новый порядок общественных отношений и жизни человечества. Само собой должно бы быть ясным для всех социалистов, что такой их опустошительный поход против коренных основ установившегося порядка человеческой жизни, как дело чрезвычайное, требует и средств тоже чрезвычайных. Хотя необходимость этих средств и отрицается некоторыми социалистами, но это только в теории, к тому же противоречащей истории и фактам действительности. Во всяком случае, на практике социализм, как живая реальная сила, вдохновляющая деятельность своих приверженцев, проявляется в активной борьбе и в деле достижения своих целей допускает насилие. Современные вожаки пролетариата прямо рекомендуют ему быть в «боевом состоянии», искусственно подогревая в себе «нравственное возмущение», без которого ими считается невозможным подъем рабочего класса на высшие ступени материального благополучия. Но раз злоба признается главным фактором в борьбе обездоленных классов «за существование», а затем и за свои экономические и политические права, то социализму остается лишь как можно более разжигать в массах зависть, ненависть и вражду. Выставляя своим девизом: «чем хуже, тем лучше», - социалисты, вместе с тем, признают допустимость хотя бы и самых крайних мер, так как, по их выражению, «кто хочет подняться вверх, тот не должен стесняться в средствах». Они сами считают своим правом, даже более, своей обязанностью поднимать народные страсти против состоятельных людей, не считаясь с тяжестью последствий, ожесточения социалистических масс. Показателем того настроения, в каком могут воспитываться эти массы, служит и текст социалистических песен. Все они насыщены именно призывом к «боевой готовности», стремятся пробудить и укрепить, путем «железной партийной дисциплины», «волю к действию», проникнуты фанатической верой в грядущее торжество социализма, жаждой «эмансипации» (освобождения) от капиталистов и капитала, чувством ненависти к имущим и т. п. Для достижения своих целей социализм готов огонь этой ненависти перевести на весь пролетариат и тем подготовить всемирный социалистический пожар, необходимый для разрушения существующего строя жизни. Чтобы затуманить общечеловеческое сознание, не мирящееся с таким насильническим и всепожирающим пожаром, чтобы использовать свойственное человеческому сердцу сострадание к бедным, слабым, беззащитным, оскорбляемым и обременяемым всякого рода житейскими тягостями, социалисты уверяют, что этот «пожар» необходим для блага человечества, что только таким способом возможно расчищение сорной почвы для построения нового здания, для водворения на земле будто бы царства всеобщего счастия с развевающимся над всем человечеством пленительным знаменем свободы, равенства и братства. Но, не говоря уже о том, что никакими, хотя бы и самыми высшими, целями не может быть оправдываемо пользование преступными средствами, обещания социализма, признаваемые им осуществимыми, - бессильны одарить человечество истинным счастием. Основой социализма только и может быть и действительно служит материализм, которым и пропитаны социалистические воззрения, как атеистическим элементом, способным вытеснить господствующие авторитеты во всех областях, а потому и необходимым для социализма. Вследствие этого сущность социалистического миросозерцания состоит в признании исключительного значения за материальной стороной жизни и в отчуждении ее от высших интересов. Социализм переставляет центр тяжести в человеческой жизни, все, так сказать, её притяжения с неба на землю и исключительно на землю. Для него вся область сущего исчерпывается пределами земного и его царство всецело и вполне от мира сего. Соответственно такому общему пониманию и направлению жизни, социализм ставит своей окончательной целью создание «земного рая», понимаемого им в смысле равенства всеобщего довольства, внешнего, материального и чувственного благополучия и, прежде всего, всеобщей сытости. Иной цели, кроме той глубоко односторонней, которая способна удовлетворить животный инстинкт, социализм не предполагает, потому что не знает и не хочет знать для человека никакой другой цели в этой жизни. Для него вполне достаточно, если человек будет пользоваться одними лишь земными благами жизни (см. Лук. XII, 19). Считая все премирные надежды только детской иллюзией, строя свои расчеты на замене жизни вечной тленными соблазнами жизни временной, социализм старается убедить человечество, что ему нечего ждать, кроме благ мира, что все люди не должны более стремиться к чему-нибудь другому, кроме улучшения кратковременного земного существования. Но, как известно, материальное благо не может быть конечною целью человеческой жизни. Хотя человек и не может жить без хлеба, но и «не о хлебе едином жив будет» он (Мф. IV, 4). Одно внешнее благополучие, как бы полно оно ни было, неспособно удовлетворить человека.

   * в своем целом мировоззрение «научного социализма» слагается из экономической теории и «теории исторического материализма» (считающихся двумя «великими открытиями» Маркса) и из основывающихся на этих теориях общефилософских воззрений на все стороны человеческой жизни. По устанавливаемому указанной экономической теорией закону так называемой «прибавочной ценности», вся предпринимательская прибыль сводится к излишку рабочего времени, остающемуся от количества труда, необходимого для содержания самого рабочего, т. е., получаемая рабочим наемная плата настолько низка, что оплачивает только часть расходуемого им на труд времени, а остальное количество времени труда все кдет в пользу предпринимателя. Хотя, по общепринятому взгляду, составляющая прибыль капиталиста часть стоимости вырабатываемого продукта идет в пользу предпринимателя, как вознаграждение за его труд (по приобретению и улучшению им производственных средств, по организации самого производства, по надзору за ним и сбыту продуктов), за его предприимчивость, за его обеспечивающее успех предприятие умение вести таковое, за его риск своим капиталом (из которого денежная заработная плата выдается вперед, до перевода путем продажи продуктов труда на деньги и вне зависимости от имеющегося получиться убытка или барыша) и т. п.; но, по теории «научного социализма», получаемая предпринимателем прибыль есть не что иное, как эксплуатация труда рабочего, так как только труд последнего «есть единственный источник и основа материальных ценностей». Называя идущую в пользу капиталиста разницу между рыночной стоимостью вырабатываемого продукта и наемной платой рабочего «прибавочной ценностью», марксисты утверждают, что она, как основанная исключительно на эксплуатации, неизбежно побуждает предпринимателя стремиться к увеличению этой эксплуатации всевозможными способами: удлинением рабочего дня, повышением продуктивности труда путем технических усовершенствований и т. п. Присоединяясь к капиталу, «прибавочная ценность» способствует расширению производства, а последнее, чрез то самое, дальнейшему накоплению её и т. д. Вследствие беспрерывного скопления средств производства в более крупных предприятиях, эти последние лишают возможности конкурировать с ними более слабые производства и поглощают их. Так постепенно шло и будет идти все большее и большее обнищание большинства и обогащение меньшинства, увеличивающая ряды пролетариата «экспроприация» его собственниками и «концентрация» орудий производства в руках все меньшего числа капиталистов. Соответственно этому взгляду, не считаясь с фактами действительности, неопровержимо свидетельствующими о полной жизнеспособности весьма многих средних и мелких производств и предприятий (напр., ремесленных, особенно тех, где ручной труд не может быть заменен машинным, различного рода отраслей сельского хозяйства и т. п.) и о постепенном росте материальной обеспеченности рабочих (путем повышения заработной платы, введения государственного страхования на случай увечья, инвалидности и смерти, возникновения самостоятельных рабочих товариществ, учреждения благотворительных союзов, потребительных обществ, касс взаимопомощи, бесплатных общежитий при школах, домов призрения, больниц, ночлежных домов и т. п.), представители «научного социализма» решительно утверждают, что, в конце концов, все общество разделится на два класса - несколько колоссальных богачей и огромнейшей массы пролетариев. Одновременно с указанным экономическим процессом, как утверждают марксисты, идет и объединение все большего количества рабочих в отдельных пунктах общего планомерно организованного производства, т. е. обобществление труда, которое в своей завершительной стадии и превратит капитал в общественное достояние. Той силой, которая осуществит такое превращение, является пролетариат. Для его движения, направленного в эту сторону, у марксистов имеется и принципиальное оправдание. По их учению, капитал есть в существе дела результат предшествующего труда рабочих масс, присвоенный себе капиталистами путем «прибавочной ценности», а отсюда и переход капитала от предпринимателей к непосредственным представителям труда марксисты считают лишь возвратом рабочим того, что у них будто бы несправедливо отнято и что будто бы им принадлежит. Таким образом, имея право на «экспроприацию» и, благодаря указанной «централизации средств производства и сделавшегося коллективным труда», все более и более объединяясь и организуясь на основе классовых интересов, современный пролетариат, по учению марксистов, захватит в свои руки политическую власть и с помощью ее легко совершит «экспроприацию» всевластного капитала, как чуждой и враждебной народу силы. Роковую неизбежность такой «экспроприации» и неразрывно связанного с нею падения современного общественного строя и создания, взамен его, нового социалистического строя марксисты подтверждают другой своей теорией - «теорией исторического материализма», которая вместе с тем во всю ширь раскрывает и все прочие особенности их учения. Сущность указанной марксистской теории, как это кратко было выражено Энгельсом, состоит в признании того, что «производство непосредственных материальных средств существования составляет основание, из которого развились государство, право, искусство и даже религия». Соответственно этому и «все в истории определяется тем, что и как производится и как обменивается производимое», т. е. все без исключения в исторической жизни человечества обусловливается состоянием экономики или, что то же, способом производства и обмена продуктов в данную эпоху. Ради краткости марксисты называют всю духовную культуру «идеологией», о которой и утверждают, что она есть только «надстройка» на фундаменте экономических отношений, изменяющаяся вместе с изменением последних и в полной зависимости от них и совершенно не имеющая самостоятельного значения. Ближайшими опорами этой «надстройки» марксисты считают социально-экономические, являющиеся «в каждый момент результатом условий производства и обмена», классы общества и их взаимоотношения. Отрицая все другие несомненные исторические факторы и усвояя исключительное значение в ходе исторической жизни человечества только классовой борьбе, марксисты утверждают, что «история всего общества есть история борьбы классов, борьбы рабов и свободных, крепостных и баронов, рабов и капиталистов», - борьбы из-за сохранения или из-за изменения существующих форм производства, обмена и распределения, так как эти формы являются для одних выгодными, для других, наоборот, невыгодными. Вопреки тоже неподкупному голосу истории и фактам современной действительности, марксисты учат, что классовая борьба определяет собою и вполне объясняет и всю историю идей, что каждый класс общества имеет свое особое жизнепонимание, что, подобно классам, жизнепонимания борются между собою и что «господствующие идеи какого-либо времени всегда суть только идеи господствующего класса». Соответственно всему этому марксисты и утверждают, что «последние причины всех исторических переворотов следует искать не в философии, а в экономике соответствующей эпохи». Нетрудно видеть, что корнем всех этих воззрений марксизма служит материализм. Это не отрицается и самими марксистами, что явствует и из самого названия ими своей теории «материалистическим пониманием истории» или «историческим материализмом». При такой основе «научного социализма» сама собою следует и полная несостоятельность его воззрений. Но так как марксизм может быть тем, чем он есть, только при этой основе, то он крепко и держится за материализм и не порывает с ним связи ни в одном пункте своего учения. Материалистически объясняя всю прошедшую жизнь человечества, «научный социализм» с той же точки зрения смотрит и на современную действительность и на ее будущее. По его учению, современное общество разделяется на два враждебных класса - буржуазию (собственников, предпринимателей, капиталистов) и пролетариат (свободных, но нищих тружеников), а весь смысл современной жизни лежит в экономике и все явления действительности объясняются классовой борьбой; на почве именно этой борьбы между капиталом и трудом возник и держится весь современный общественный строй и вообще вся культурная жизнь современного человечества; все в ней, как отражение сложившихся экономических отношений, - право, политика, нравственность и даже религия, - приспособлено к поддержке капитала и угнетению трудящихся. Соответственно этому уничтожение народной нищеты признается марксистами возможным лишь путем замены современного строя экономической жизни со всеми его, служащими к поддержанию интересов господствующего класса, «надстройками», новым строем, социалистическим, и такая замена, по учению Маркса и Энгельса, совершится неизбежно, сама собою, без всякого искусственного стороннего вмешательства, единственно лишь вследствие роковых, абсолютно необходимых и исключающих свободу воли законов истории. Но так как истинная история не знает таких законов и так как, о чем уже было замечено выше, признаваемое марксизмом безостановочно увеличивающееся обнищание пролетариата противоречит фактам действительности, то и указанная замена старого строя новым может быть достигнута лишь чрез насильственное разрушение существующего строя жизни. Во всяком случае, является несомненным, что в основе этого строя, если бы он так или иначе осуществился, будет лежать социалистический принцип коллективного производства и коллективного распределения продуктов потребления. В таком именно порабощении личности обществом, торжестве коллективизма над индивидуализмом - вся суть социализма и, вместе с тем, причина его полного противоречия с естественными законами человеческой общественности, здоровое состояние которой обязательно требует сочетания индивидуализма и коллективизма без нарушения должного равновесия между ними. При исключительном коллективизме, с его всеобщей рабочей повинностью, с производством всего «обществом и для общества», человек, как всецело зависящая от общества рабочая сила, обратится в машину и, подобно рабочему скоту, будет получать себе корм тоже в полной зависимости от своего коллективного хозяина - общества, для одного только потребления и отнюдь не для приращения (капитализации), т. е. с правом только съесть полученное. Все это неизбежно ведет к подавлению самодеятельного и самоопределяющего развития личности, к низведению ее на степень механического орудия общества. Вследствие этого социалистическое общество будет представлять собой механизм, а не организм, стадо, а не человечество. Оно будет телом без души, так как из него вынуто творческое начало, то, что действительно есть зиждущая сила, т. е. личность, индивидуальность. Такой «союз» людей, с устранением из их деятельности личного интереса, с попранием прав личности, с лишением ее самостоятельности всех дорогих для неё свобод, а потому заведомо пагубный для человечества, может быть создан только путем особого грубого насилия одних над другими. Неизбежным является насилие и при существовании социалистического строя жизни. «Ни одна форма совместного труда и жизни в большем или меньшем размере, как говорит философ Спенсер, не может обойтись без контроля свыше и всегда требует подчинения распоряжающимся властям. Любое из учреждений может служить тому доказательством. Все они вынуждены иметь свои советы, своих облеченных властью вожаков, которым другие должны повиноваться под страхом неотвратимой в противном случае неурядицы и неудачи. Судите же после этого, чего следует ожидать там, где вместо сравнительно ничтожных ассоциаций, местных и добровольных, к которым можно принадлежать или нет - как угодно, вырастет ассоциация всеобъемлющая, в состав которой все граждане волей-неволей должны будут войти. Судите сами, чем при таких условиях должна сделаться власть иерархически организованной и централизованной администрации, вооруженной всеми средствами и опирающейся на силу любого размера, какая только может потребоваться для приведения в действие ее постановлений и для охранения того, что она называет порядком. Конечным результатом будет возрождение деспотизма». В данном отношении заслуживает особого внимания суждение некоторых из сторонников социализма о поддержании должных порядков в «чудовищном коллективном организме труда и капитала». «Центральная власть, говорят они, сосредоточенная в одном пункте, не может достигнуть ни при помощи наказаний, ни взыванием к народу и его долгу, ни каким-либо иным образом того, чтобы всюду в великой сфере единого социального производства каждый достигал наибольших результатов наименьшими издержками, т. е. чтобы производство велось вполне экономно, чтобы никто не оттягивал в свою пользу рабочее время, чтобы никто не расточал национальный капитал и не расходовал его небрежно, чтобы в каждом отделении состав средств производства в достаточном количестве подновлялся своевременно, сообразуясь с последними успехами техники, чтобы точно и справедливо был оценен различный труд, чтобы, начиная с чиновников, заведующих хозяйством и кончая главноуправляющими, никто не эксплуатировал и не притеснял, не выжимал прибавочной стоимости и не брал взяток». Выходит, таким образом, что продуктивность работы чудовищной всеобъемлющей фабрики, соблюдение по отношению к трудящимся на ней справедливости, устранение злоупотреблений и т. п. не могут быть обеспечены даже и пользованием «наказаниями». Тем более является необеспеченным продолжительность существования этой измышленной марксизмом фабрики рабского труда с её несомненно насильническим «исполинским необозримым административным «аппаратом». Вполне справедливо утверждают некоторые, что, если порядки социалистического строя жизни и водворятся на земле, то «человек проклянет такие порядки и, конечно, разрушит их», как невыносимые и уродующие его жизнь и ведущие к утрате не только духовных, а даже и материальных благ. К глубокому прискорбию, все это не кажется таковым современным поклонникам марксизма, и он, стремясь к полному целостному перевороту во всех областях жизни, сеет среди людей свои коренящиеся на материализме, а потому и пропитанные атеизмом, общефилософские воззрения на семью, общество, государство, религию и прочие стороны человеческой жизни, производя, тем самым, невообразимую путаницу в нравственно-религиозных понятиях, убеждениях и принципах современного человечества. Более подробное выяснение сущности, силы и пагубности этого социалистического яда и составляет задачу предлагаемого нами читателям дальнейшего ознакомления с социализмом.

   ** к числу приверженцев марксизма, легшего, как известно, в основу мировоззрения и деятельности так называемой социал-демократии, относятся социал-демократы: Бебель (род. в 1840 г.), Либкнехт (1826–1900), Каутский (род. в 1854 г.) и др.

   Желания человеческие идут в бесконечность: им нет предела. Ветхозаветный мудрец все имел, что хотел, в смысле обладания земными благами, но жажда души его оставалась неудовлетворенною. При исполнении всех своих желаний он только мог сказать: «все суета и томление духа» (Екклез. II, 11). Даже обладание всеми сокровищами мира, при неимении благ духовных, не только не может дать человеку никакого счастия и довольства, но и поведет его к погибели (Мф. XVI, 26). Отсюда удовлетворение одних только материальных интересов, хотя бы и во всей их полноте, о чем так старается социализм, является ни чем иным, как только крайним извращением истинного смысла и назначения человеческой жизни. Но социализм не в силах осуществить даже и свой идеал низменного счастия, идеал тупой сытости и физического довольства. Для этого довольства необходим постоянный источник соответствующих материальных средств, т. е. труд, тяжесть которого для человечества, по непреложному закону (Быт. III, 19), тем обременительнее, чем шире полнота обещаемых социализмом земных благ. Кроме того, всеобщее и равномерное пользование такими благами в проектируемом социалистами «земном рае» может быть обеспечено лишь несокрушимыми преградами не только для хищнических присвоений, а и для всяких иных способов захвата кем-либо в ущерб другим в свою пользу лучшего или в большем количестве. Но привлечение людей к труду, хотя бы и самому легкому, при уничтожении социализмом частной собственности, беспрепятственное для каждого равномерное пользование земными благами при свойственном природе человека стремлении как можно больше, сравнительно с другими, отпить из чаши земных наслаждений, - все это возможно лишь под условием искоренения присущего человеческой природе эгоизма. Напрасны какие бы то ни было надежды на упразднение этого эгоизма и порождаемых им вражды, насилия и неправды принципами свободы, равенства и братства, которыми социалисты так силятся пленить своих последователей и о которых так стараются при всяком случае ораторствовать с особенным воодушевлением. О попрании требований этих принципов социалистами в настоящее время - ясно свидетельствует их «боевая» тактика с её деспотической «партийной дисциплиной» и весь тот направленный ими к достижению своих целей образ действий, о котором было сказано выше. Но и в обещаемом социалистами «земном рае», под прикрытием святотатственно похищенных ими у христианства принципов свободы, равенства и братства, вследствие искажения социалистами истинного смысла этих принципов, может развиваться один лишь эгоистический расчет со всеми порождаемыми им последствиями. Под свободой (сущность которой полагается христианством в свободе внутренней, свободе от греха, в отсутствии препятствий к развитию человеческой личности соответственно заложенному в ее природе идеалу совершенства, в каковом понимании своем она представляется вполне совместимой с внешним порядком и законностью, с иерархическим делением людей на управляющих и управляемых и с подчинением одних другим в делах, касающихся внешней стороны человеческой жизни) социализм разумеет отсутствие внешних стеснений человеческой деятельности, независимость от всяких ограничений. Но такая безусловная свобода, являясь ничем не сдерживаемым личным произволом и будучи лишена всякого этического значения, исключает собой возможность проповедуемого социализмом равенства между людьми, так как абсолютная свобода одной личности не может терпеть рядом с собой такой же свободы другой личности; а потому осуществление этой свободы для одних неминуемо поведет за собой рабство для других. Равенство (сущность которого христианство полагает в признании равенства всех людей в Боге, во Христе, в отношении к личности, в одинаковой для всех людей возможности нравственного усовершенствования еще здесь, на земле) социализм понимает в смысле уравнения всех людей во всех отношениях через поставление их в одинаковые внешние условия жизни, путем уничтожения имущественных, классовых и прочих различий, с упразднением всех особенных прав и преимуществ и с изглаждением даже всяких их следов, в какой бы то ни было форме. Но упразднение имущественного, общественного и всякого другого различия между людьми, коренящегося на различии их физических и духовных свойств, на разности их дарований, способностей, прилежания и т. п., неосуществимо в жизни, как противное самой природе. При своей противоестественности социалистическое уравнение людей является и противным справедливости. «Нет яда, как говорит один философ, более ядовитого, чем учение о равенстве, ибо оно проповедуется как бы во имя самой справедливости, между тем как оно конец справедливости»: равнять неравных - явная несправедливость. Самое стремление к водворению на земле неосуществимого социалистического абсолютного равенства, к тому, чтобы каждый был, «как все», делая неизбежными крайние меры насилия, ведет к бесчеловечной тирании, всегда являющейся в той или другой степени врагом человеческого прогресса. При господстве же деспотизма, направленного к низведению всех людей на один уровень и через то к подавлению личного интереса и всех выступающих за пределы этого уровня проявлений индивидуальности, не только о развитии прогресса и цивилизации, но даже и о сохранении уже достигнутых ими результатов, конечно, не может быть и речи. Социалистическое братство основано исключительно только на солидарности материальных интересов (а не на простирающейся до самопожертвования взаимной бескорыстной любви, как христианское братство); сами социалисты сознательно заменяют слово «брат» словом «товарищ», и их братство, как товарищество, если и может существовать, то только до первого столкновения указанных интересов. Во всяком случае, лежащий в основе этого братства холодный расчет не в состоянии вдохнуть в социалистов тот живительный дух, который делает человека всегда готовым на всякие жертвы для своих братьев. Как основанный на общности интересов, принцип социалистического братства является началом, обезличивающим человека, и при своем последовательном проведении в жизнь ведет к господству большинства над меньшинством, к насилию над личностью и, в конце концов, к принижению последней до духовного уровня большинства. Сказанного достаточно, чтобы видеть, что выставляемые социализмом на своем знамени высшие идеи свободы, равенства и братства при господстве социализма поведут совсем не к тому, что составляет их пленительность для человечества, а совершенно к противоположному: свобода завершится рабством, равенство превратится в тиранию, а братство в нравственное одичание. Действительно, социализм, всегда действовавший во имя всеобщего счастья и всевозможных свобод человечества, хотя на первых порах и подавал своим приверженцам большие надежды, но, когда созревали его плоды, в результате оставалось одно горькое разочарование в этих надеждах и убеждение, что обещания свободы, равенства и братства, под прикрытием которых социализм открывал свои действия, всегда приводили к противоположным следствиям: подавлению личности, деспотизму, безначалию, бесчеловечию и варварству. Иначе и не может быть в виду полной непригодности тех средств для противодействия господству среди людей эгоизма, на которые так рассчитывает социализм. По его учению, причины всех социальных зол, от которых страдает человечество, лежит во сне, в существующих учреждениях, в действующих законах, в упрочившейся организации общества, в повсюдной неравномерности распределения материальных благ, а потому будто бы указанная причина может быть совершенно упразднена одними внешними земными средствами. Последователи «научного» социализма с особенной настойчивостью уверяют, что если средства производства и потребления будут распределены иначе, если не будет личной собственности и все будет принадлежать обществу, то исчезнет среди людей всякий эгоизм, все станут жить и работать для всех, а не только для себя, невозможными будут ни классовая борьба, ни взаимная ненависть между людьми, ни угнетение слабых сильными, ни какие бы то ни было преступления, так как все это является исключительно несовершенством общественного строя, порождением бесправия и нищеты. «Измените только эти внешние обстоятельства, говорят социалисты, преобразуйте жизнь человека, - и вы с удивлением увидите, как в одно мгновение изменится он и внутренне и сразу проявит свою ангельскую природу». Но, как известно, хотя притеснения, чрезмерный труд, голод, холод и т. п. являются благоприятной почвой для преступности, однако можно и в положении нищего и раба сохранить свое человеческое и христианское достоинство и остаться негодяем и злодеем, как бы ни изменялись к лучшему внешние условия жизни. Одни эти условия не в состоянии сделать из человека что угодно, месить его, как тесто, так как человек - не безвольный продукт окружающих его обстоятельств и условий. Отсюда, само собой, вытекает и ложность того положения социализма, что стоит только изменить внешние условия, чтобы затем изменились и внутренние свойства человека, что с изменением этих условий сами собою рушатся опоры зла, и оно в корне будет подавлено. Мало того. Социализм, оставаясь тем, что он есть по своему существу, имеет право говорить не о подавлении своим господством зла, а наоборот, только о предоставлении злу полного простора. В самом деле, основной задачей социализма служит устроение человеческой жизни и общественных отношений на чисто экономической основе, т. е. на солидарности материальных интересов. Но, как известно, при наличности материального интереса, всегда и повсюду неминуемы рознь и борьба. Это лежит в самой природе интереса, как одного из проявлений эгоизма и корысти, а так как для социализма, при возведении им материального благополучия на степень верховной цели жизни, перемещение с почвы чистой экономики равносильно самоуничтожению, то при господстве социализма борьба за лучшее существование, борьба интересов остается печальным и неустранимым законом жизни. Но где борьба, там кипение страстей, там ненависть, вражда, злоба, притеснения, насилия, - словом, там проявление эгоистически-низменных наклонностей человеческой природы. О размерах и степени этого зла излишне и распространяться. Социализм, как мы видели, является самым рьяным поборником атеизма и, следовательно, в его «царстве» дается полный простор для безнравственности, так как вне Бога, вне религии не может быть необходимых основ для морали, и неподкупный голос истории ясно свидетельствует, что нравственное сознание народов повсюду коренится не на другом чем-либо, а именно на религии. Таким образом, принципом социализма, соответственно сущности его учения, может быть только принцип внешней материальной силы, тот принцип, который господствует в мире животных и которому социалистическое содержание, отрицающее все духовное и приравнивающее человека к животным, старается дать господство в жизни человеческой, словом - тот же безусловно гибельный для блага человечества принцип, который проповедуется материализмом и атеизмом, но только прямо и открыто. Вообще, социализм, превращая материальный интерес из служебного в господствующий, из зависимого в самостоятельный, из средства в цель, подчиняя, тем самым, все стороны человеческой жизни интересам желудка, отвергая весь богатейший в мире христианский цветник учреждений, нравов, идей и идеалов, всем этим совершенно иссушает источник зиждительных сил для культуры и цивилизации и ведет людей к одичанию, а своим стремлением устроить их земную жизнь не только помимо Бога, но и против Бога, он неизбежно влечет человечество к его полной погибели. Вполне справедливо сказал один английский ученый (Вилльям Лекки), что «настанет день, когда одним из удивительнейших памятников людского безумия будет считаться факт, что подобное учение могло быть признаваемо передовым и прогрессивным». К глубочайшему сожалению, этот день еще не настал, и социализм все еще продолжает выставлять своим основанием высшие гуманные идеи, а своею конечной целью их осуществление, прельщая тем самым массы людей, особенно простодушных и неопытных, неспособных проникать в истинный смысл этого пагубного учения и предвидеть те результаты, которыми господство социализма неминуемо завершится. По сравнению со всяким другим отрицательным учением, сила социализма, по выражению некоторых, «заключается в том, что в нем - не все ложь, не все - заблуждение, но есть отчасти и правда, есть и относительная истина, и этой-то своей двойственностью, этим невероятным сплетением правды и лжи, истины и заблуждения он представляет величайший соблазн для человечества и, особенно, для необразованной и изнемогающей под бременем труда и лишений части его». Преувеличенно рисуя картины повсюдного ослепительного богатства и сказочной роскоши меньшинства и ужасающей бедности большинства, указывая на бессердечную эксплуатацию рабочих капиталистами, на скудность заработка рабочих, на тяжелые условия их труда, на вредные условия фабричной жизни, при которых жены рабочих теряют облик матери семейства, дочери делаются жертвами проституции, сыновья - хулиганами и т. п., на изнурительность труда народных масс, на притеснения слабых сильными, выставляя при этом себя единственно истинным другом человечества и, особенно, всех труждающихся и обездоленных, бедных, слабых, беззащитных, оскорбляемых и обремененных всякого рода житейскими тягостями, социализм, всем этим возбуждая сочувствие к зависящим от бедности страданиям и бедствиям человечества, легко привлекает к себе колеблющиеся умы и чувствительные сердца и, особенно, впечатлительную молодежь. С особенной яркостью оттеняя, крайне преувеличивая и искаженно освещая отрицательные стороны жизни и с полной развязанностью выставляя их, как нарочитую «систему для угнетения человечества господствующими классами», для «порабощения народа» и его «эксплуатации», социализм этой ложной основой вводит в заблуждение своих поклонников, склоняя их к огульному осуждению частной собственности, семьи, общества, государства, христианской церкви и поселяя в них стремление не к ограничению неизбежных во всякое время во всех областях жизни частичных несовершенств, злоупотреблений и уклонений от нормы, а к полному разрушению и ниспровержению самых вышеуказанных установлений. По суждению одного из наших писателей (И.А. Гончарова), даже и сам социализм, при отрицании души и ее прав на бессмертие, проповедуя «какую-то правду, какую-то честность, какие-то стремления к лучшему порядку, к благородным целям», не замечает, «что все это делается не нужным при том, указываемом им, случайном порядке бытия, где люди, по его словам, толпятся, как мошки в жаркую погоду, в огромном столбе, сталкиваются, мятутся, плодятся, питаются, греются и исчезают в бестолковом процессе жизни, чтобы завтра дать место другому такому же столбу», что в таком случае «не стоит работать над собою, чтобы к концу жизни стать лучше, чище, правдивее, добрее», что «для обихода на несколько десятков лет» достаточно запастись «такою честностью, которой синоним - ловкость, столькими зернами, чтобы хватило на жизнь, иногда очень краткую, чтобы было тепло, удобно». Еще менее замечают всю эту несообразность поклонники социализма, особенно, его неопытные прозелиты, увлекаемые его громкими и пышными фразами, его внешнею благовидной стороной, его прикрытием идеями общественного блага и социальной справедливости, его обещанием водворить на земле «рай». Но «не собирают смокв с терновника» (Лук. VI, 44), а терновник, подобный социализму, который не может дать основ ни для нравственности, ни для общественности, ни для личности и её свободы, ни для государства, ни для разрешения и социально-экономических вопросов, порождает, как уже было сказано нами выше, только одни смертоносные для человечества плоды. Не в человеческих учениях, произрастающих на почве глубокого материализма, решительного атеизма и крайней вражды к Богооткровенной религии, должно искать надежных руководящих начал для устройства нашей земной жизни, а там же, где содержатся непоколебимые истины и неизменные правила для вечной жизни, неразрывно связанной с нашим временным настоящим бытием, т. е. в христианстве*. Только одно христианство и может помочь слабому, обуздать сильного и способствовать общественному благосостоянию. Не иные, как только христианские, начала должны лежать в основе всех социальных разумных законодательных мероприятий и реформ; этими же началами должны быть проникнуты и все, кого касаются вводимые в жизнь улучшения порядков общественных отношений. Всякие благодетельные преобразования могут создать лишь внешние условия - этих порядков, но внутренний оживляющий их дух может дать лишь одно христианство. Только на почве учения Христова и возможно устранение противоречий между личным и общественным интересами, сохранение свободы личности и ограждение общественного блага, достижение, так называемого, «социального умиротворения». Напрасно утверждают некоторые, что христианство будто бы относится безучастно к крайним и резким проявлениям неравенства человеческих состояний и к действительным лишениям и страданиям огромной массы людей, отрицая возможность и необходимость посильного облегчения их и при настоящих условиях жизни, что христианство печется только о спасении души человека, не придавая значения внешней его жизни со всеми её порядками и не давая собою опор для улучшения социальных условий жизни. Напротив, христианство, как ни одно из человеческих учений, признает силу и глубину наших скорбей и лишений, выясняя истинную причину их и указывая единственно целесообразные средства к облегчению всех труждающихся и обремененных. Согласно с христианским учением, источник всех земных бедствий людей должно искать не в существующем устройстве человеческих обществ, не в организации отношений между властью и подданными, капиталистами и рабочими, богатыми и бедными, а в поврежденной грехом человеческой природе, уклонившейся от своего назначения, нарушившей общение с источником всякого блага и счастия - Богом. Пока испорченная грехом человеческая природа не будет совершенно восстановлена, пока не восстановятся в ней вполне правильные отношения к её собственному назначению и к Богу, т. е. пока не откроется для человечества «новое небо и новая земля, в которых правда живет» (2 Петр. III, 13), до тех пор всегда будут в жизни людей лишения, бедствия и страдания. И чем дальше люди будут уклоняться от Бога, чем слабее в них будет дух Христова учения, тем больше будет зла в мире, как бы ни были идеальны социальные условия жизни. Отсюда само собой следует, что в деле помощи страждущему человечеству, во всех стремлениях к улучшению общественной жизни, во всех социальных реформах, самое неотложное и коренное - это все то, что способствует проникновению всех людей истинным взглядом на смысл и значение их земного бытия, что ведет их к нравственному улучшению, духовному преобразованию всей, отравленной грехом, человеческой жизни. Соответственно этому, рассматривая земную жизнь, как преддверие вечности, материальные блага, как условие к нравственному усовершенствованию, бедность, как воспитывающее в христианских добродетелях ниспосылаемое Богом средство (1 Цар. II, 7), все «печали и воздыхания», как неизбежное следствие греховной порчи человеческой природы, и глубоко сочувствуя скорбям и лишениям бедных и несчастных людей, христианство старается открыть для них источник утешения и возможного счастья, независимо от внешнего положения, в их собственном духе - в мире совести, в успокоении духа, в разумном и примирительном взгляде на земные лишения и страдания. Только из христианства, как неиссякаемого и всеобъемлющего источника света и жизни, трудящаяся масса и может почерпать силы для трудолюбия и довольства своей участью, для терпеливого перенесения неизбежных в положении каждого рабочего трудов и разных невзгод. Высотою своего учения о превосходстве души над тестом, вечной жизни над временной, неба над землею, добра над чувственным счастием, духовных благ над материальными - христианство успевает утверждать во многих своих истинных последователях такое высокое нравственное настроение, что они даже в самых скорбях и лишениях находят для себя источник надежд и блаженства (2 Кор. IV, 8–9, 16–18; V, 10). За это учение социалисты заподозревают христианство в том, что оно намеренно делает это, - из угождения людям сильным и богатым внушает бедным и слабым примирение со своим положением, намеренно обольщает людей проповедью о наградах жизни будущей, чтобы подавить и заглушить в них всякие стремления к улучшению своего состояния в настоящей жизни и тем закрепить за ними гнет сильных и богатых. Но эта клевета на христианство легко рассеивается тем, что оно, призывая бедных и слабых к успокоению и усовершенствованию в добродетелях довольства своей участью, кротости, смирения, терпения, упования на Бога, вместе с тем постоянно проповедует богатым, что они должны всячески облегчать положение бедных, и внушает сильным, что они должны употреблять свою силу на защиту и поддержку слабых. Вот - единственно надежный, исключающий всякое послабление и потворство страстям человеческим, путь к улучшению положения бедных и несчастных людей. Это путь - покорности воле Божией и следования заповедям Господним, путь неустанной борьбы с грехом, с тем злом, которое внутри человека, путь отречения от излишней притязательности со стороны бедных и самоотвержения со стороны богатых, путь беспредельного милосердия, деятельной взаимной братской любви (1 Кор. XIII, 4–8), обильно изливаемой Духом Святым в сердца всех истинных последователей Христа (Рим. V, 5). На этом пути уже совершенно нет места для ненасытимости, алчности и жестокосердия богатых, для зависти и ненависти ко всякой власти, авторитету, материальному благосостоянию со стороны бедных, для классовой борьбы, для всеобщей вражды и злобы, для споров о разделе хлеба земного, для желаемого социалистами объединения готовой на все «огромной толпы с сверкающими глазами и крепкими кулаками», для каких-либо возмущений, революционных выступлений, бешеных атак против основ общегосударственного строя, для насилий и внешних переворотов, ведущих лишь к погибели (Мф. XXVI, 52). Но этот путь не только не исключает мирных социальных реформ, а неминуемо ведет к улучшению общественных порядков и отношений, делая нравственно обязательным для всех, - для отдельных людей, для целых обществ и государств, - посильно и со всевозможным усердием, полной готовностью и искренностью, способствовать облегчению участи слабых и бедных, ограждать их от злоупотреблений их общественным положением со стороны сильных и богатых. И если бы нравственное обновление, внутреннее перерождение отдельных людей, для которого каждому так обильно даются христианством все потребные благодатные средства (2 Петр. I, 3), неуклонно и без перерыва шло вперед, если бы все люди, по возможности, всегда старались быть не слышателями только, но и исполнителями христианского учения о любви, то всепроникающее начало этой любви побуждало бы их непрестанно стремиться все к большему и большему совершенствованию общественных порядков и отношений (см. 1 Кор. XII, 12–27) и под её всепобеждающей и животворной силой само собой созидалось бы внешнее устройство жизни людей к вящему обеспечению их общего земного благосостояния. Вообще, возрождение и обновление христианского духа, то нравственное совершенствование каждого, конечной целью которого служит достижение им вечного блаженства на небе, вместе с тем и прежде всего другого является единственным залогом и для водворения всеобщего благополучия на земле, согласно заповеди Спасителя: «ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Мф. VII, 33).

   * принятыми на бывшем в 1908 г. IV Всероссийском съезде в Киеве тезисами было признано, что христианство и социализм - два всецело различные до полной противоположности мировоззрения, разделенные друг от друга бездонной пропастью. Не имея между собой ничего общего, они взаимно исключают друг друга: и в мире идей религиозных, моральных, правовых, государственных, политических, общественных, семейных, индивидуальных, и в сфере научно-философской мысли, и в мире творчества и т. д. Отсюда так называемый «христианский социализм», допускающий возможность союза и соединения христианства с социализмом, есть явление, по существу, невозможное и самопротиворечивое, - ввиду бесспорно атеистического характера всякого социализма и материалистической основы всех его теоретических построений. История показывает, что такой христианский социализм во всех странах или а) неизбежно приводил к полному отделению верующих христиан от социализма, который они объявляли учением нечистым, или б) к поглощению христианства социализмом, так что в нем для области веры и богообщения уже ничего не оставалось. Таким образом, о каком бы то ни было соглашении или примирении христианства с социализмом не может быть и речи. Как принципиальный и злейший враг христианства, идущий наперекор христианству и стремящийся стать на его место в качестве руководящей силы жизни, социализм должен быть отвергнут во всех пунктах, а потому, оставаясь христианином, быть в то же время и социалистом невозможно (подр. об этом, а также вообще о социализме и о направленных социализмом к ниспровержению христианства происках, см. Ц. Вед. 1905, 23, 35, 36, 49, 51, 52; 1906, 3, 6, 11, 14, 30. 33, 34, 38, 47, 48. 1907, 5, 6, 34; 1908, 5, 20, 37, 38, 41, 42–43; 1910, 2. 28).

Социализм

— Термин "социализма был употреблен в первый раз в 1834 г. в статье Пьера Леру (см.) "De l'individualisme et du socialisme", напечатанной в "Revue Encyclop é dique". Правда, мы еще не находим здесь строгого определения выраженного этим словом понятия, но в общем оно должно было обозначать нечто диаметрально противоположное индивидуализму во всех его проявлениях в моральной и социальной жизни человека. Около того же времени (1835) новый общественный термин стал употребляться и в Англии среди последователей Оуэна (см.). В 1836 г. французский публицист Луи Рейбо (см.) уже считал новое слово настолько понятным, что поставил его в заголовке своих "Etudes sur les r é formateurs on socialistes modernes", печатавшихся первоначально в "Revue des deux Mondes", вышедших потом отдельной книгой (1839) и являющихся первым литературным произведением, в котором были изложены рядом учения тогдашних социальных реформаторов. Для Рейбо воззрения этих последних (Сен-Симона, Фурье и Оуэна) были лишь новыми утопиями, занимающими известное место в истории других подобных утопий, не имеющих никакого отношения к действительности. Первый, кто связал явление, незадолго перед тем получившее название С. и обобщенное в названной книжке Рейбо, с современной общественной жизнью был Лоренц Штейн (см.), который в 1842 г. издал замечательный труд: "Der Socialismus und Kommunismus des heu t igen Frankreichs"; здесь именно он указал на связь зарождавшегося социализма с современным общественным строем вообще и в частности с развитием пролетариата. Между прочим Штейн предсказывал, что время чисто политических движений прошло и что ближайшая революция может быть только социальной. 1848 год оправдал предсказание Штейна. В тридцатых и сороковых годах под названием С. обобщались главным образом лишь тогдашние учения о необходимости общественного преобразования, но с середины XIX в. стали искать однородные социальные учения и в предыдущих веках, начиная с глубокой древности, как это сделал в начале пятидесятых годов Сюдр, в "Истории коммунизма", и Тониссен в сочинении "Le socialisme depuis l'antiquit é jusqu'à la constitution française du 14 janvier 185 2". Такая постановка вопроса о С. должна была еще более расширить новое понятие, а это не могло не внести в него еще большую неопределенность, причем характеристика С., как противоположности индивидуализму, нередко стала отступать на задний план и даже совсем стушевываться перед идеей общественной реформы на новых началах вообще. Уже Лоренц Штейн указывал на некоторую неопределенность термина и считал нужным дать ему строго научное определение, в особенности настаивая при этом на необходимости самого резкого различения между С. и коммунизмом. После Штейна можно было бы привести целый ряд разных определений С. и отношения его к коммунизму; эта задача впоследствии еще осложнилась появлением рядом с терминами С. и коммунизм нового — "коллективизм" и таких выражений, как христианский (или католический) С., государственный С., катедер-С. и т. п. В настоящее время слово С. употребляется в собственном и несобственном смысле, причем первый смысл может быть или более широким, или более узким. В широком смысле С. есть совокупность разных учений, проповедующих радикальное изменение хозяйственного правопорядка путем устранения частной собственности и свободной конкуренции. Будучи по самой сущности своей противоположностью индивидуализму, С. является протестом против доктрины laisser faire, а потому стремится в тому, чтобы подчинить частный интерес общей пользе, изъяв производство и распределение продуктов из ведения частного интереса и поставив на его место общественную регламентацию. В этом широком значении С. называется также коллективизмом (см.), когда последнему слову также дается широкое значение. Иногда, впрочем, коллективизму дается и еще более широкое значение, а именно когда к коллективистам причисляют и анархизм, но только при крайнем непонимании сущности С. и анархизма возможно отожествление обоих понятий. С. в основе есть учение антииндивидуалистическое, тогда как анархизм является, наоборот, крайним логическим выводом из индивидуализма. В С. играет важную роль идея общественной регламентации, анархизм стремится осуществить принцип личной свободы во всей ее чистоте. Вот почему, между прочим, существует и в самой жизни резкий антагонизм между социалистами и анархистами. С другой стороны, следует отличать С. и от коммунизма (см.) Правда, многие исследователи бессознательно смешивают С. с коммунизмом, а другие возводят отожествление обоих понятий в принцип, но в большинстве случаев между ними полагают ту или другую разницу. Мнения на этот счет весьма разнообразны, и противоположность взглядов доходит до того, что для одних коммунизм есть полное отрицание всякой личной свободы, которая в известных границах все-таки признается С., а для других, наоборот, коммунизм гораздо индивидуалистичнее С. Что разница между С. и коммунизмом вообще существует и имеет немаловажное значение, об этом свидетельствует долговременная полемика между обоими направлениями. Наиболее верным нужно считать тот взгляд, по которому коммунисты распространяют принцип коллективизма не только на производство и распределение, как социалисты, но и на самое пользование произведенными продуктами (т. е. на потребление), уничтожая тем самым индивидуальную свободу в мелочах обыденной жизни. С., отличающий себя от коммунизма, не заходит так далеко, противопоставляя только индивидуальной свободе в деле производства и распределения продуктов известную организацию, которая совершенно устраняла бы из этой области общественной жизни личный произвол и конкуренцию частных лиц, равно как и все случайности спроса и предложения. Результатом таких принципов в применении к общественной жизни должно было бы быть исчезновение всех частных предприятий, в которых участвуют капиталисты предприниматели и наемные рабочие, а вместе с тем и прекращение борьбы между капиталом и трудом. Не допуская частного обладания землей и капиталом и требуя регулирования общественной властью как производства, так и распределения, С. предоставляет людям свободное распоряжение предметами потребления, т. е. жилищем, одеждой, пищей и т. п., на которые он уже ее распространяет контроля общественной власти. В подробностях социалистические учения между собой сильно расходятся, причем между ними можно установить известную градацию — от таких, которые очень близко подходят к коммунизму, до таких, которые, наоборот, допускают под некоторыми условиями сохранение индивидуального хозяйства. В литературе не раз делались попытки классифицировать социалистические теории в их отличии от анархизма и коммунизма по внутренним основаниям этих теорий, но до сих пор нет ни одной общепризнанной классификации. Можно только из массы социальных учений, в одних пунктах между собой сходных, в других одно с другим несогласных, выделить одну особую группу, которая и получит название С. в более узком смысле. Основным признаком С. в таком случае будет признание необходимости, во-первых, общего владения орудиями производства, вместо частной собственности, во-вторых, планомерного коллективистического способа производства. Принимая такое определение С., мы должны будем исключить из этого понятия многие учения, которые в более широком смысле могут быть названы социалистическими. Еще меньше существует оснований называть этим именем учения, в сущности, в самой основе своей не социалистические и лишь носящие имя С., часто притом совсем не по желанию своих последователей. Таков прежде всего христианский С. (см.) и, как одна из его разновидностей, католический С. (см.). Учения, известные под таким именем, не заключают в себе никакого С., представляя лишь стремление к реформам в пользу слабого и бедного. Название катедер-социалистов (см.) получили от своих противников представители немецкой этической школы политической экономии, которые выступили в качестве сторонников постепенных социальных реформ на почве существующего экономического строя. Равным образом и государственный С. обозначает собой лишь проповедь крайнего государственного вмешательства (см.) в экономическую жизнь, не имеющего, однако, ничего общего с настоящим С.

Время возникновения современного С. — первые десятилетия XIX в. Если в различных историях С. начало его отодвигается еще к временам глубокой древности, то делается это лишь в случаях самого широкого понимания С., обнимающего собой и коммунизм. В этом смысле социалистами или предшественниками С. являются Платон, Бэкон, Томас Мор, Кампанелла, Гарингтон, Морелли, Мабли и некоторые другие писатели, а также представители разных религиозных сект коммунистического характера (см. Коммунизм). С другой стороны, предшественниками С. в этом широком смысле являются и некоторые практические деятели, стремившиеся осуществить новый социальный строй путем революционного переворота, например Бабеф (см.). Главные пункты отличия С. XIX в. от С. прежних веков заключаются в следующем. Во-первых, авторы старых социальных утопий в своих стремлениях вовсе не имели в виду практического осуществления своих теорий; наоборот, уже первые социалисты XIX в. не только верили в осуществление своих принципов, но даже указывали на ведущие к тому пути и делали практические попытки в данном направлении. Сходясь в последнем отношении с практическими предшественниками С., они отличались от них своим стремлением к подробной теоретической разработке вопроса о существе современного им социального зла, о причинах его возникновения, о целях, к которым должно стремиться правильное общество, и о средствах к достижению этих целей. Во вторых, старые социальные утопии появляются в истории спорадически, будучи отделены одна от другой иногда целыми столетиями, хотя между отдельными учениями и можно нередко установить литературную филиацию. Наоборот, социализм XIX века отличается непрерывностью своего идейного развития; филиация отдельных учений сводится здесь уже не к простым литературным заимствованиям, а к переработке идейного содержания путем новых логических комбинаций и под непосредственным влиянием самой общественной среды. Эта связь теории с жизненной практикой тоже представляет одну из особенностей С. XIX в. Более ранние социальные учения оставались, большей частью, чисто литературными явлениями, тогда как новейший С., отражая на себе более непосредственно социальные движения эпохи, оказывает сильное влияние на политическую жизнь и выражается в образовании целых политических партий с социальными программами (см. Социалистические партии и Социальная демократия). Наконец, на С. XIX в. отразилось еще и научное движение эпохи: даже представители утопического С. первой трети столетия стремились к научному обоснованию своих теорий. Уже Сен-Симон (см.) мечтал и об основании особой положительной науки об обществе, и о реорганизации самого общества на основании научной теории, — мысль, за осуществление которой взялся несколько позднее Огюст Конт (см.), родоначальник позитивизма и социологии. Чем дальше шло развитие С., тем сильнее обнаруживалось у его последователей стремление превратить С. в науку, пока в школе Маркса не выработалось понятие научного С., в отличие от С. утопического. В частности, С. оказал большое влияние на политическую экономию (см.), в которой он образовал особую школу, наряду с классической, исторической и т. п. Ставя новейший С. в связь с общим культурно-социальным развитием Европы, мы должны принять за исходные пункты всего дальнейшего движения в этой области политическую революцию и экономический переворот конца XVIII в. Французская революция 1789 г. началась под знаменем той идеи, что главной причиной общественных бедствий является старый политический и социальный порядок, бывший отрицанием естественного права личности на свободу и равенство. Исход революции обнаружил, что политическая свобода может соединяться с экономическим рабством, и что одна эта свобода, без материального обеспечения, еще не устраняет общественного зла. Уже в двадцатых годах XIX в., когда традиция индивидуальной свободы и чисто политических реформ нашла свое выражение в либерализме (см.), стала заметна односторонность либеральных программ. Это отразилось на теориях родоначальников С., думавших, что требуется только переустройство экономического быта, и поэтому относившихся к политическим вопросам индифферентно, а к либерализму — даже с нескрываемым расположением. До 1830 г. в передовых странах Запада главная политическая борьба велась между реакционной аристократией и либеральной буржуазией; но когда последняя победила и во Франции, после июльского переворота, и в Англии, благодаря парламентской реформе, главными борющимися силами сделались буржуазия и пролетариат, в котором и стали распространяться идеи С. К этому же времени вполне обнаружились также следствия индустриальной или экономической революции, совершившейся на рубеже XVIII и XIX вв.: развитие капиталистического производства (см.), образование промышленного пролетариата, рост пауперизма (см.), появление рабочего вопроса (см.) и т. п. Между тем экономическая жизнь эпохи складывалась под влиянием принципа личной свободы и гражданского равенства, который был провозглашен французской революцией. С каждым десятилетием все более и более бросался в глаза контраст между политической свободой и экономическим рабством, контраст, осложнявшийся еще противоречием чисто экономическим, т. е. несоответствием между бедственным материальным состоянием трудящейся массы и быстрым возрастанием производства и народного богатства. Подобно тому, как исход французской революции многих заставил усомниться в правильности политической философии XVIII в., результаты экономического переворота привели многих к сомнению в верности господствовавшего экономического учения.

Культурная история XIX века открывается реакцией против идей XVIII века; но если одни проповедовали возвращение к старине, то другие, наоборот, стремились к прокладыванию новых путей. Реакционеры и новаторы нередко сходились между собой — только с разных точек зрения — в критике принципов индивидуализма в политической и экономической жизни. Экономисты XVIII в. — как физиократы, так и Адам Смит, — верили, что естественный порядок есть гармония интересов, и что стоит лишь дать этому естественному порядку полную свободу проявления (laisser passer, laisser faire) — и тем самым осуществится всеобщее благополучие. Эта идея, вполне соответствовавшая и политической философии либерализма, сделалась весьма популярной среди промышленной буржуазии, для которой свободная конкуренция могла быть только выгодна, так как отдавала труд в полное распоряжение капитала. Действительность не оправдала надежд, возлагавшихся на промышленную свободу, как на лучшее и самое верное средство осуществления всеобщего благополучия. В самом конце XVIII и начале XIX в. труды Мальтуса (см.), и Рикардо (см.) показали и теоретически, что естественный порядок заключается не в гармонии интересов, а в борьбе за существование, и что, в частности, есть резкий антагонизм между интересами предпринимателей и рабочих. К этой же эпохе относится и выступление Сисмонди, который подверг критике воззрения тогдашних либеральных экономистов, успевших сложиться в своего рода ортодоксию. Отрицательное отношение его к экономическому строю, основанному на свободной конкуренции, сближает его с С., хотя в своих положительных взглядах он больше воспроизводит уже пережитые формы экономического быта, чем указывает на какие-либо новые пути.

Вот при каких реальных обстоятельствах и идейных течениях выступили в первой трети XIX в. первые социальные реформаторы: Сен-Симон (1760 — 1825), Фурье (1772 — 1837) и Оуэн (1771 — 1858). Несмотря на несходство и даже во многих случаях противоположность учений этих трех современников, их системы носят на себе печать одной и той же культурно-социальной среды. Основная их черта — утопизм. Исходя, в сущности, из идей XVIII в., социалисты первой трети XIX в. с точки зрения этих идей подвергли критике современный им общественный строй, дабы заменить его совершенно новым, основанным на более разумных и справедливых началах. Они полагали, что если человечество до сих пор не руководилось настоящими принципами истины и справедливости, то лишь вследствие своего незнания. По их мнению, вся беда заключалась в том, что не появлялось гениального человека, который провозгласил бы истину; самое появление таких людей, — какими в сущности они себя и считали, — казалось им просто счастливой случайностью или своего рода посланничеством, а не результатом какого-либо исторического процесса. Найти средства к устранению недостатков общественного строя — задача исключительно разума: требуется только изобрести новую, наиболее совершенную систему человеческих отношений и ввести ее в существующее общество путем пропаганды или путем примера образцовых учреждений. Хотя реформаторы и думали опираться вообще на науку, но как раз не хотели знать той науки, которая уже вступила на путь открытия законов, управляющих экономической жизнью общества: отношение их к политической экономии было совершенно отрицательное. В подробном развитии их систем все более и более преобладали чистые фантазии. Основаниями для этих систем служили вообще не данные наук, строящих свои положения на опыте и наблюдении, а чисто рационалистические воззрения "просвещения" ХVIII в. о совершенстве прирожденных свойств человека, о гармонии естественного состояния, о возможности быстрого перевоспитания человечества путем перенесения его в новую, искусственную обстановку, о достижении наибольшего счастья человечества посредством привлечения к делу общественного переустройства одних филантропических сердец и т. п. Осуществить свои стремления социалисты первой трети XIX в. думали путем убеждения проповедью и примером жизни на новых началах, т. е. пропагандой морального и даже религиозного характера, причем сенсимонизм прямо объявил себя новой религией человечества. Наоборот, к политическому воздействию утописты относились равнодушно и даже отрицательно, сторонясь как от либералов, действовавших конституционными средствами, так и от радикалов, вступавших на путь заговоров и тайных обществ. Это была реакция против исключительной веры в политику. Реальное значение утопизма заключалось в том, что он впервые констатировал существование самостоятельного социального вопроса и необходимость чисто социальных реформ. Сен-Симон, Фурье и Оуэн сходились между собой в том, что главная причина общественных зол заключается в индивидуальном производстве и в экономической свободе, которые вносят в общество всеобщую конкуренцию и анархию. Лучшим и даже единственным средством достигнуть благополучия они признавали ассоциацию, которая должна была заменить личный принцип общественным и внести в экономическую жизнь начало общественного регулирования производства. Именно в этом сенсимонисты (см.) видели способ устранить нарушение равновесия между производством и потреблением, сделать немыслимой эксплуатацию человека человеком, осуществить принцип справедливости: "каждому по способностям, каждой способности по её делам". Сенсимонисты утверждали, что они не уничтожают собственности, а только ее преобразовывают: владельцы земель и капиталов должны были превратиться в простых хранителей орудий производства, распределяющих их между рабочими. Когда в сенсимонизме мистический элемент возобладал над научным, отрицательное отношение к индивидуальной свободе дошло в нем до абсолютного подчинения личности, во всех ее начинаниях и действиях, авторитету общественной власти. В тридцатых годах сенсимонизм, сделавший и практическую попытку осуществления общежития на новых началах, сошел со сцены, как чисто религиозная секта, оставив, однако, в наследство следующим поколениям целый ряд идей, легших в основу новых социальных учений. Критику общественного строя, основанного на индивидуализме и конкуренции, равно как проповедь принципа ассоциации представляет собой и фурьеризм (см.). Фурье особенно старался доказать выгодность производительной и потребительной ассоциации и в самых привлекательных красках изображал жизнь в изобретенных им фаланстерах. Подобно сенсимонистам, и он подчеркивал, что его система не имеет ничего общего с коммунизмом: распределение общего дохода ассоциации у него происходит в известной пропорции между талантом, физическим трудом и капиталом. В отличие от сенсимонизма, который ставил труд каждого в полную зависимость от распоряжений общественной власти, фурьеризм исходил из убеждения, что наивысшая гармония может осуществиться лишь под условием полной свободы для каждого следовать своим влечениям. Фурьеристы также не раз делали практические попытки осуществления своей системы, оканчивавшиеся неудачно. Наконец, принцип ассоциации составляет и основу учения Оуэна (см.), который начал свою деятельность в роли просвещенного фабриканта-филантропа, а потом стал и теоретически развивать свои идеи, пытаясь, вместе с тем, применить их на практике путем организации образцовой промышленной общины. Создавая и разрабатывая свои планы, все эти социальные реформаторы прямо ставили своей задачей помочь трудящимся массам, которые сильно страдали от экономического строя их эпохи. В тридцатых годах, когда новые общественные идеи были впервые обобщены под именем С., они впервые проникают в среду городского пролетариата; но это уже были идеи не Сен-Симона, Фурье и Оуэна, а новых социальных реформаторов, из которых на почве чистого утопизма стоял еще Кабе (см.), автор коммунистического романа "Икария", вызвавшего целое движение "икарийцев" и даже прямую попытку осуществления изображенного в романе идеального общежития. Эпохой увлечения "икаризмом" были сороковые годы, когда в С. уже обнаружились совершенно новые течения; но по характеру своему, учение Кабе представляет из себя коммунистический pendant к утопическому С. И в нем господствует идее мирной пропаганды и действия примером. Дальнейший фазис в развитии французского С. заключался в том, что его представители стали комбинировать новые социальные идеи с традициями политического радикализма, в то самое время, как сенсимонисты и фурьеристы все резче и резче отстранялись от политики. Самым важным явлением в указанном отношении было своеобразное сочетание сенсимонизма с якобинизмом (см.), которое мы находим у Бюше (см.). Бюше был сначала сенсимонистом, но потом отделился от этой секты и создал собственное социально-политическое учение, при общем нерасположении к индивидуализму соединявшее отголоски сенсимонизма, традиции средневекового католицизма и принципы революционного якобинизма. Другим противником индивидуализма, тоже на почве мистико-религиозных идей, выступил в ту же эпоху Пьер Леру (см.), равным образом бывший сенсимонист. Ему принадлежит и самое слово "социализм". И Бюше, и Леру являются представителями революционного С. с религиозной подкладкой, которой нет у их современника Луи Блана (см.). Живя в эпоху обострившейся борьбы между буржуазией и пролетариатом, Луи Блан в своих исторических сочинениях о первых десяти годах июльской монархии и о великой французской революции рассматривал современность и недалекое прошлое с точки зрения этой классовой борьбы, подобно тому как историки, писавшие во время реставрации, понимали историю своей родины в смысле борьбы между аристократией и буржуазией. Луи Блан создал целое историко-философское и общественное учение, на котором сильно сказалось влияние Бюше. Он заявлял себя врагом "индивидуализма", в котором видел принцип буржуазии; собственным же его принципом было "братство", которое он видел написанным и на знамени пролетариата в его борьбе за лучшее будущее. Эти две силы, равно как и третья, более старая — "авторитет" — действовали в истории и раньше, причем в эпоху революции индивидуализм был представлен жирондистами, братство — якобинцами. Человек должен свободно развиваться по законам своей природы, но обеспечить за личностью возможность развития в состоянии только государство, понятое Луи Бланом в духе "Общественного договора" Руссо и якобинцев, т. е. с требованием подчинения личности общественному целому. Луи Блан заимствовал у своих непосредственных предшественников по С. всю критику системы свободной конкуренции, основанной на частном интересе и приводящей на практике лишь к экономическому неустройству, к крайне неравномерному распределению материального достатка и к нищете наиболее трудящегося класса общества. Все зло — в индивидуализме: это сила противообщественная и противонравственная. Конечно, каждый имеет право на труд, но для того, чтобы это право осуществлялось в действительности, необходимо возложить на общество обязанность организовать труд. Отсюда знаменитая "Организация труда" (1839—40), где Л. Блан проводит мысль, что государство должно создать социальные мастерские, т. е. производительные ассоциации, которые постепенно вытеснили бы все частные промышленные предприятия. При новом режиме прежнюю конкуренцию заменило бы совпадение усилий. Создав такой порядок вещей, государство должно и впредь руководить общественной деятельностью, как высший регулятор производства; но государство должно быть устроено демократически, дабы оно не могло сделаться тираническим. Луи Блан порицал либералов за их стремление ослабить власть государства и, наоборот, выражал свое сочувствие сенсимонистам, работавшим в пользу усиления общественного авторитета. Свой С. Луи Блан не хотел, однако, доводить до коммунизма. Что касается до распределения общего продукта, то формулой Луи Блана было: "каждому по его способностям, каждому по его нуждам" (или "долг — соразмерно со способностями и силами, право — соразмерно с нуждами"). До Лун Блана представители С. игнорировали политическую экономию; Луи Блан, хотя сравнительно и поздно, начал изучать эту науку и первый сблизил основные понятия, выработанные политической экономией, с теми практическими требованиями, которые характеризуют С. В этом отношении Луи Блан является ближайшим предшественником Маркса. Более ранние С., подобно современным им экономистам смешивавшие капитал и капиталистов, готовы были видеть в капитале источник всех общественных зол, а для Луи Блана капитал — сила великая и полезная, лишь бы она находилась в надлежащих руках. Он думал, однако, что эту силу нельзя отдать в распоряжение отдельных рабочих ассоциаций, ибо и между последними возможна конкуренция; распоряжаться капиталом должна единая всеобщая ассоциация. Возлагая такую задачу на государство, Луи Блан находил нужным, чтобы оно руководилось указаниями строгой науки, так как вообще ход человеческих дел не должен зависеть от случайностей и произвола свободной конкуренции. Автор "Организации труда" готов был даже признать, что общество вообще должно быть произведением науки. Своим "авторитарным" социализмом Луи Блан примыкает к сенсимонизму; наоборот, в учении его современника Прудона (см.), возрождается более благоприятное для индивидуальной свободы учение Фурье (но с самим фурьеризмом Прудон полемизировал). В одно время с "Организацией труда" (а также с "Икарией" Кабе) появилась знаменитая брошюра Прудона: "Что такое собственность ? ", за которой вскоре (1846) последовала не менее знаменитая "Система экономических противоречий или философия нищеты". В первом из этих сочинений Прудон называет собственность кражей ("la propri été, c'est le vol"). Подвергнув острой критике идею собственности, он столь же беспощадно критикует и идею общности. Никто из социалистических предшественников автора брошюры, нападавших на отдельные стороны собственности и связанные с ними явления, не касался в своей критике собственности, как таковой. Учение Прудона имело более критический и отрицательный, чем положительный характер: в его политических воззрениях видная роль принадлежала "анархии", в смысле отсутствия всякого правительства или противоположности всякой форме правления. Прудон упразднял государство, заменяя власть свободным договором сторон. Занявшись экономическими вопросами, Прудон с самого же начала стал все более и более чувствовать недостаточность тогдашней политической экономии и стал искать сближения с социалистами. Уже в середине сороковых годов он писал одному из друзей, что, по его мнению, С. скоро овладеет обществом и поведет его по новой дороге с непреодолимой силой. Для того, чтобы это могло случиться, Прудон находил нужным дать С. научную основу и выяснить ему его собственную сущность, которой он не понимает, называя себя коммунизмом. В "Системе экономических противоречий" Прудон и думал исполнить эту задачу, подвергнув критике разные экономические категории с целью различения между хорошими и дурными сторонами каждой из них: первые, по его мнению, выяснены экономистами, вторые — социалистами. Сам Прудон искал при этом такого синтеза, который, удерживая хорошие стороны, устранял бы дурные. Впрочем, и это сочинение имело только критический и отрицательный характер. К изложению положительных взглядов своих Прудон приступил только после революции 1848 г., и тогда луиблановское "право на труд" заменено у него правом на кредит, который должен быть взаимным и даровым. Окончательно социальная идея Прудона выразилась незадолго до его смерти (1865) в так называемом "мутуализме". Сущность этого учения та, что взаимный обмен услуг должен быть добровольным и, следовательно, основываться на договоре или соглашении; но так как обмен без кредита немыслим, то нужна хорошая организация последнего, которая сама вызовет надлежащую организацию производства и потребления. Кредит должен быть как можно более доступным и дешевым, для этого все торговые операции нужно сосредоточить в банке, акционерами которого были бы все производители и при помощи которого происходил бы обмен не предметов, а услуг; орудием обмена служили бы особые кредитные квитанции. В этом плане тоже был своего рода утопизм. В эпоху роста крупной промышленности и централизации труда Прудон выступил их противником, между тем как именно в этом экономическом процессе позднейший С. увидел путь, по которому только и может совершиться осуществление основных требований С. Эта новая эволюция С. произошла уже на немецкой почве.

Французский социализм довольно рано стал оказывать влияние на идейное движение в Германии первой половины XIX в. Воззрения сенсимонистов отразились на стремлениях Гейне и представителей так называемой "молодой Германии" (см.), но их более интересовала не экономическая, а моральная сторона учения (реабилитация плоти). Гесс и Грюн (см.), в своих сочинениях, соединяли проповедь "гуманизма" Фейербаха с проповедью "анархии" Прудона. Оба они находились под влиянием левого гегельянства (см.), а первый из них даже особенно любил облекать экономические понятия в философскую фразеологию этой школы. Либеральные стремления буржуазии не встречали в них сочувствия: они старались доказать, что для масс из либерализма ничего не выйдет, кроме, пожалуй, одного только зла. С другой стороны, в Германию проникал и французский коммунизм, уже на родине своей принимавший иногда революционный характер. В теснейшей связи с этим движением находится деятельность Вейтлинга (см.), представляющая собой для Германии связующее звено между первоначальным утопическим С. и С., как проявлением стремлений пролетариата следовавшей за тем эпохи. Учение Вейтлинга носит на себе все черты утопизма, но в то же время он является предшественником позднейших писателей, которые делали из социализма политическое знамя пролетариата. Под впечатлением сочинений Вейтлинга Маркс говорил, что немецкий пролетариат является теоретиком европейского пролетариата, как английский — его экономистом, а французский — политиком. К аналогичной мысли о роли немцев в развитии С. пришел и Лоренц Штейн, автор первой научной книги о С. ("Der Socialismus und Ko m munismus d. heutigen Frankreichs", 1842). Штейн (см.) не был социалистом, но очень интересовался социалистическим движением. Для изучения его он ездил в Париж, где познакомился с фурьеристом Консидераном, с Кабе и с Луи Бланом, которые сообщили ему немало драгоценных данных для его книги. Установив связь новых социальных движений с возникновением промышленного пролетариата (см. выше), Штейн указал на то, что ни одно сколько-нибудь глубокое движение того или другого европейского народа не принадлежит ему одному и что если оно выходит далеко за пределы отдельной нации, то это не простая случайность. Раз, прибавляет он, социальное направление французской жизни имеет историческое основание, то оно уже содержится и в немецкой жизни, хотя бы даже лишь в качестве отдаленного будущего. Он советовал Германии примирить в своей науке все противоречия европейского мира. Научный результат исследования Штейна заключался в том, что социально-экономической подкладкой французского С. и коммунизма являлась классовая борьба буржуазии и пролетариата. Этим вопрос о С. ставился на историческую почву. Дальнейшее развитие теоретического С. в Германии заключалось в рассмотрении его в связи с историей общества, которая передовыми людьми эпохи стала пониматься в духе философии Гегеля. Когда совершалась эта новая эволюция теоретического С., политическая экономия в Германии тоже претерпевала сильное изменение, благодаря появлению исторической школы, развивавшей мысль об относительности истин экономической науки и о существовании известной закономерности в чередовании фазисов экономического развития. Первый труд в духе названной школы — "Пособие к лекциям политической экономии на основании исторического метода", Рошера — вышел в свет почти одновременно с книгой Лоренца Штейна; но основатель исторической школы направил внимание экономистов на историю древнего мира, что до известной степени отклонило их от изучения истории ближайшей эпохи. Историзм школы Рошера скоро притом получил консервативный оттенок; экономисты нового направления стали брать под свою защиту — одинаково и против либеральной экономии, и против социалистов — устарелые хозяйственные формы, обреченные на разложение. Исторической школе трудно было, поэтому, понять сущность С., как ее изобразил Штейн, тем более, что представители этой школы отрицали всякое значение за абстрактным методом, который наоборот стал проникать и в труды социалистов. Тем не менее, провозглашенные школой принципы исторической относительности экономических понятий и закономерности в развитии форм экономического быта оказали большое влияние на все понимание экономической жизни. К тому же времени относится начало деятельности историка-экономиста, который высказал несколько положений, получивших впоследствии самое полное развитие у главных представителей немецкого С. Это был Родбертус (см.) издавший в 1842 г. сочинение: "К познанию наших экономических отношений". Еще в конце тридцатых годов, под влиянием чартистского (см.) движения в Англии, он написал статью, в свое время не появившуюся в печати, о "требованиях рабочих классов". Здесь он проводил ту мысль, что рост производительности общественного труда сопровождается уменьшением доли рабочего класса в продукте, тогда как рента и прибыль возрастают. Изыскивая средства против такого явления, он весьма последовательно развивал принцип, впервые высказанный А. Смитом и потом подкрепленный Рикардо, что с экономической точки зрения все блага нужно рассматривать исключительно как продукты труда и что таким образом единственный источник ценности есть труд. Существование пауперизма и экономических кризисов Родбертус принимал за указание на то, что в распределении общего труда не все обстоит благополучно. Разделяя некоторые воззрения Сисмонди, он понимал, однако, что возвращение к пережитым формам немыслимо, так как общество постоянно идет вперед. Положительный идеал будущего сложился у Родбертуса под влиянием системы Оуэна; но он полагал, что до осуществления идеала пройдет добрая половина тысячелетия. Его сочувственное отношение к пролетариату не вызывало в нем мысли о том, чтобы дать рабочим какой-либо лозунг; наоборот, рабочее движение его страшило, и все свои упования он возлагал на государство, а среди общественных классов — на сословие землевладельцев, к которому принадлежал сам. Некоторые критики Родбертуса утверждают даже, что основным источником социалистических выводов, которые он делал из своей трудовой теории ценности, было желание посеять раздор между рабочим классом и буржуазией. С самого начала своей публицистической деятельности Родбертус был хорошо знаком с экономической и социалистической литературой Англии и Франции, особенно с сочинениями А. Смита, Рикардо, сенсимонистов, Сисмонди и Прудона. Его теория имеет несомненно социалистический характер, но это своего рода государственный С., "возвращение государству его прав в области народного хозяйства, ныне отвоёванных у него индивидуализмом" (в политике Родбертус был консерватором).

К 40-м же годам относится начало деятельности Карла Маркса (см.), основателя так называемого научного С. Маркс принадлежал первоначально к левому лагерю гегельянцев и разделял воззрения политического радикализма. Экономические вопросы очень мало занимали представителей этого направления, и Маркс только после переселения в Париж занялся изучением С. Оно привело его к разрыву с прежними единомышленниками, не распространявшими своей критики существующих порядков и общепринятых идей на устройство общества. Еще в 1842 г. Маркс мало был знаком с тогдашним социализмом, хотя и находил, что сочинения Леру, Консидерана и Прудона заслуживают изучения и критики. Познакомившись ближе с французским С., Маркс отнесся отрицательно к господствовавшему у многих французских социальных реформаторов мнению, что политические вопросы сами по себе не имеют большого значения. Он стал защищать тезис, что социальная истина повсюду развивается из конфликта политического устройства с самим собой и из противоречий между его идеальным назначением и его реальными исходными пунктами (взгляд, вынесенный им из критики философии права Гегеля). Усвоив французские социальные идеи, Маркс очень быстро перешел от отвлеченного политического радикализма к С., который он понял чисто исторически, как продукт реальных социальных отношений. В его философии логическая необходимость Гегеля заменилась необходимостью исторической, современную капиталистическую форму производства он стал рассматривать как неизбежный фазис исторического процесса. Последний был понят им притом не идеалистически, как у Гегеля, а материалистически, т. е. в духе левого гегельянства: но это был не простой материализм, а материализм экономический или сведение всей жизни общества к экономической основе. Отвергнув французские мечтания о будущем общественном устройстве как утопические, Маркс старался вывести историческую необходимость лучшего социального строя из изучения современного общества, заключающего в себе как начало своего разложения, так и те силы, которые естественным путем осуществят социальную эмансипацию. Философия должна найти в пролетариате свою силу, а пролетариат — свое духовное оружие в философии: "философия не может осуществиться без прекращения пролетариата, пролетариат не может прекратиться без осуществления философии". С самого начала учение Маркса приняло характер синтеза философских и социальных идей обеих соседних стран — Германии и Франции. Через своего друга Энгельса Маркс в то же время знакомился с английскими экономическими отношениями и социальными идеями. В 1845 г. Маркс, в сотрудничестве с Энгельсом, написал полемическое сочинение ("Святое семейство, или критика критической критики") против прежних своих единомышленников, утверждая, что французские и английские социальные реформаторы не поняли того значения, какое имеет самостоятельное развитие пролетариата. В том же году Энгельс издал книгу: "Положение рабочих классов в Англии", которая, по его мнению, должна была положить конец всем спорам правдивым изображением пролетариата. Энгельс занялся изучением именно социального вопроса в Англии, так как полного своего развития пролетариат достиг только в этой стране. Идея книги та, что капиталистическое хозяйство, создавшее все бедствия пролетариата, заключает в себе и зародыши его освобождения; капитализмом обуславливается не только современное всемогущество буржуазии, но и будущий ее упадок. Крупная промышленность создает современный рабочий класс, который, по законам исторической необходимости, должен впоследствии низвергнуть создавшую его самого силу. Изображая реальные отношения, Энгельс вместе с тем критиковал английских реформаторов, главным образом указывая на то, что политический С. и радикализм и в Англии слишком разъединены и что ни тот, ни другой в отдельности не могут сделаться знаменем пролетариата. В Париже Маркс сблизился с Прудоном, которого посвятил в тайны Гегелевой диалектики: но когда Прудон применил этот метод в своих "Экономических противоречиях", задумав примирить в высшем синтезе экономистов и социалистов, Маркс нашел, что Прудон не достиг своей цели и не сумел стать выше буржуазии и пролетариата. В своей "Нищете философии" (1847), представляющей из себя ответ на "Философию нищеты" Прудона, он старался показать, что экономисты лучше социалистов поняли внутреннее строение буржуазного общества, хотя общие положения экономической науки — категории не вечные и не естественные, а только исторические и общественные. Здесь же Маркс впервые определенно высказал основную идею своей социологической теории, известной под названием экономического материализма, т. е. тот взгляд, по которому все явления, происходящие в общественной жизни, имеют чисто экономическую основу. Против мнения Прудона, что экономисты изобразили хорошие стороны современного строя, а социалисты — дурные, Маркс развил ту мысль, что экономисты суть научные выразители интересов буржуазии, социалисты и коммунисты — теоретики пролетариата. Мысль об экономической основе общественного строя, о классовой борьбе, как основе исторического процесса, о С., как общественной философии пролетариата, о закономерной смене одних форм хозяйства другими и о будущем торжестве пролетариата Маркс и Энгельс развили и в "Коммунистическом манифесте", написанном ими по поручению лондонского съезда коммунистов (1847). Утопический С. подвергался здесь строгому осуждению, как направление, которое можно объяснить себе лишь малой развитостью пролетариата в смысле общественного класса, сознающего свои интересы. Как раз в это время Кабе приступил к осуществлению своей "Икарии" в Америке и обратился к лондонскому съезду за помощью; но Маркс отнесся отрицательно к этой затее, признав ее неосуществимой и прямо вредной даже в качестве попытки. "Коммунистический манифест" заключал в себе целую программу, сущность которой — организация рабочего класса, свержение господства буржуазии и завоевание пролетариатом политической власти, для немедленного осуществления целого ряда социальных мероприятий. В своих работах и Маркс, и Энгельс постоянно предсказывали близость социального переворота. В 1848 г. действительно вспыхнула революция, которая, вследствие участия в ней пролетариата и социалистов, получила характер социальный; но революционное движение в рабочем классе совершалось под знаменем идей не "Коммунистического манифеста", а главным образом (во Франции, по крайней мере) Луи Блана — о "праве на труд" и об "организации труда". Наступившая в 1849 г. реакция была неблагоприятна для дальнейшего теоретического развития С. Одних С. напугал, и против него повсеместно были приняты строгие меры; другие в нем разочаровались и охладели к нему. Рейбо, бывший первым по времени излагателем учений С., говорил теперь, что С. скончался и что вспоминать о нем можно разве лишь на заупокойной службе. Уцелевшим вождям социального движения приходилось главным образом подводить итоги только что завершившимся событиям, чем между прочим занялись Маркс и Энгельс, которые тоже пришли к выводам, неблагоприятным для мысли о возобновлении движения. Но это затишье было временное. Если большая часть экономистов усилила свою полемику с С., то и среди самих экономистов стали появляться люди, которые в большей или меньшей мере отражали на себе влияние С. Особенно рельефно выразилось это в экономическом учении Милля (см.). Критики и противники С. обыкновенно с особой охотой указывали на то, что это учение убивает всякую личную инициативу и свободу. Будучи ярким представителем индивидуализма — что выразилось позднее в знаменитой книжке "О свободе", — и являясь продолжателем классической школы в политической экономии, Милль тем не менее отказался от веры в спасительность ничем не стесняемой конкуренции. В первом томе его "Оснований политической экономии", вышедшем в свет до февральской революции, нет еще никаких возражений против "laisser faire", но во втором, который появился в 1849 г., против этого принципа делаются уже возражения. Новые издания этого труда все более и более отражали в себе новый строй мыслей Милля, который складывался под несомненным влиянием С.: еще в тридцатых годах он интересовался учениями сенсимонистов и Оуэна. Миллем открывается целый ряд экономистов, которые, не делаясь социалистами, вносили в свои воззрения, в той или другой мере, социалистические выводы и требования. С другой стороны, изучение политической экономии, которым пренебрегали ранние социалисты, сильно подвинулось вперед с тех пор, как представители С. почувствовали потребность обосновать свое учение научным образом. В лице Маркса С. приобрел не только философа и политика, но и экономиста: в 1859 г. вышла в свет его "Критика политической экономии", за которой через восемь лет последовал первый том "Капитала". В этих своих сочинениях Маркс развил трудовую теорию ценности, которая в общем составе его миросозерцания является принципиальным оправданием требований рабочего движения (см.). В научном отношении эти сочинения доставили Марксу славу первоклассного экономиста, создавшего целую школу и оказавшего громадное влияние на экономистов других направлений. Не менее сильным было и влияние практической деятельности Маркса в истории рабочего движения второй половины XIX в.: он был основателем и руководителем международного общества рабочих (см.). Не менее важной в практическом отношении была роль Лассаля (см.), которому обязана своим основанием рабочая партия в Германии; но, как теоретик С., он остается далеко позади Маркса. В политической экономии Лассаль вообще не был самостоятельным исследователем, ищущим чистой теоретической истины, как Маркс: из существующих учений он брал то, что считал наиболее благоприятным для борьбы, не доискиваясь, насколько были верны теоретические основания воспринятых им воззрений. Он заимствовал у прежних экономистов учение о "железном законе" рабочей платы, в силу которого конкуренция между рабочими позволяет оплачивать труд лишь минимумом, необходимым для пропитания рабочего, а у Луи Блана взял учение о рабочих ассоциациях, получающих помощь от государства. Лассаль сошел со сцены до появления в свет "Капитала" Маркса, и его теорию постигла та же судьба, какой подверглись идеи Луи Блана и Прудона, не говоря уже о более ранних социалистах. Первенствующей и наиболее научной формой С. следует считать учение Маркса, в котором нельзя не различать три различные части: 1) чисто экономическое учение, изложенное главным образом в "Капитале", 2) историко-философские воззрения, рассеянные, кроме "Капитала", в разных других сочинениях, и 3) социологическую теорию экономического материализма. Последняя заключается в признании экономической структуры общества за реальный "базис", по отношению к которому все юридические и политические отношения являются "надстройками" и от которого зависит вся духовная культура общества ("общественные формы сознания"). История всех доселе существовавших обществ есть борьба классов. Каждой общественной формации соответствуют особые экономические категории. К числу таких категорий относятся ценность, капитал, заработная плата, рента, относительно которых Маркс дал целую стройную теорию. Прилагая эту теорию к современному общественному отношению между людьми в процессе производства, он характеризует теперешнее общество как буржуазное, в котором указанное отношение сводится к покупке рабочей силы капиталистами и продаже ее рабочими. Исходным пунктом капитализма, по историко-философскому учению Маркса, была экспроприация непосредственных производителей, т. е. освобождение их от орудий производства; но, благодаря концентрации этих орудий в немногих руках, они делаются общественными силами производства. Происходит "обобществление" труда, которое в конце концов приведет к превращению орудий производства в достояние всего общества. Процесс капиталистического развития организует ту силу, которая заинтересована в подобном превращении и может его осуществить. Эта сила — пролетариат. Маркс воздерживается, однако, от каких бы то ни было построений будущего общества. В отличие от утопистов, последователи Маркса вообще не занимаются вопросом о будущем устройстве, указывая на то, что успехи техники и других факторов экономической жизни никем не могут быть предсказаны. Отдельные марксисты (например, Бебель, "Die Frau und der Socialismus") отступают иногда от этого правила. Идеи Маркса развивали и популяризировали многочисленные его последователи и ученики (кроме Энгельса — Бебель, Либкнехт, Каутский, Бернштейн, Меринг, Лафарг, Гиндман, Н. И. Зибер и др.).

В настоящее время среди марксистов происходит раскол. В 1899 г. вышло в свет сочинение Бернштейна: "Предпосылки С. и задачи социал-демократии", вызвавшее ряд возражений, из которых наиболее важна книга его прежнего сотрудника Каутского ("Бернштейн и социально-демократическая программа", 1899). Главное отношение эта полемика имеет к практическим вопросам (см. Социалистические партии); сенсация, вызванная книгой Бернштейна, объясняется тем, что марксисты увидели в ней разрыв одного из своих теоретиков с основными учениями школы, к удовольствию "буржуазии, либералов и анархистов" (Каутский). Со стороны практических выводов, книга Бернштейна главным образом и обсуждалась; но в ней есть и чисто теоретическая критика социологии Маркса, в которой Бернштейн усматривает "остатки утопизма". Различая в каждой науке чистую и прикладную стороны, критик находит, что в марксистском С. они недостаточно разграничены. Он критикует экономический материализм, указывая на зависимость исторического процесса от многих факторов, а также и применение гегельянско-диалектического метода; особенно он старается указать на те пункты, которые считает теоретическими противоречиями марксизма, отмечая, что в нем слились два разных течения, исходящие одно — из сектантско-утопического и мирно-эволюционного стремления к эмансипации рабочего класса путем экономической организации, другое — из конспиративной, демагогической и террористической идеи об эмансипации посредством политической экспроприации. Маркс отверг оба направления, но его учение есть своего рода компромисс, а потому и дуализм. В общем, Бернштейн обвиняет последователей Маркса в теоретическом догматизме и требует критического пересмотра чисто научной стороны марксистского С. Теоретическая часть критики Бернштейна была задета очень мало в возникшей полемике; сам Каутский должен был вообще сознаться, что экономический материализм, с которым, как он полагает, "стоит и падает марксизм, эта высшая ступень социалистической теории", теоретически еще мало разработан, хотя "без ясной исторической теории не может быть и ясного метода для социалистического исследования". Понятие научного С., введенное Марксом и Энгельсом (ср. брошюру последнего: "Развитие С. из утопии в науку"), употребляется не одними последователями Маркса, но и другими учеными. Австрийский юрист Антон Менгер (см.), поставивший своей задачей разработку основных идей С. с юридической точки зрения, говорит, что научным следует называть всякий С., который представляет собой политико-экономическую систему и потому исходит из учения о ценности, как основной абстракции экономической науки (в последнем смысле первым научным социалистом он называет Вильяма Томпсона; умер в 1833 г.; см.). Марксизм вызвал весьма большую критическую литературу (см. Маркс). В числе его критиков заслуживает, между прочим, внимания французский социалист Малон (см.), противопоставивший марксизму свою собственную теорию (см.). В 1899 г. вышла в свет на чешском и немецком языках (а в 1900 г. и в русском переводе) самая обстоятельная критика марксизма — книга пражского профессора Масарика (см.): "Философские и социологические основы марксизма". Масарик определяет отношение марксизма ко всем современным теориям и направлениям. Написав свою книгу до появления в свет упомянутых работ Бернштейна и Каутского, он уже отметил в ней, что марксизм вступил в период глубокого внутреннего кризиса, который автор, однако, не считает кризисом в самом С. Самостоятельное место в литературе научного С. занимал П. Л. Лавров (см.), умерший в 1900 г. Примыкая к Марксу, он в то же время исходил из идей Конта и Дарвина (см. "Государственный элемент в будущем обществе", 1876). Социальные утопии в форме "государственных романов" не прекратились с развитием научного С. Самыми замечательными авторами новейших произведений этого рода являются Беллами (см.) и Герцка (см.). Книга первого "Looking backward 2000—1887" ("Взгляд назад, 2000—1887"), появившаяся в 1888 г., выдержала в Америке и в Англии массу изданий и была переведена на разные языки, вызвав целую литературу и даже ряд обществ для осуществления национализации промышленности, которую предлагает автор. Несколько меньшим был успех романа Герцки "Freiland", появившегося в 1890 г., но и его много читали и много о нем говорили. Успех подобных произведений и появление других, менее известных утопий (см. Утопия) новейшего времени, указывает на интерес общества к социальному вопросу и на то, что беллетристическая проповедь С. и в настоящее время может играть известную роль, как и во времена Кабе. Эти утопии со своей стороны вызывают возражения со стороны противников С. (вроде "Социал-демократических картин будущего" Евгения Рихтера; см. также книжку Циглера о социальном вопросе).

К числу социалистических направлений нужно еще причислить аграрный С., который ограничивается лишь требованием общей собственности на землю и на доход с нее. Признавая частный капитал, свободную конкуренцию и свободу промышленности, представители этого направления видят причину всех социальных бедствий в поземельной собственности и потому проповедуют ее национализацию (см.), т. е. превращение её в собственность государства. Такая идея была впервые высказана еще в 1775 г. Томасом Спенсом, в лекции "The meridian sun of liberty". В XIX в. в Америке, Англии и Германии с тем же предложением огосударствления земли выступало несколько авторов: Генри Джордж (см.), Альфред Россель Валлас (см.), Госсен ("Entwickelung der Gesetze des menschlichen Verkehrs", 1854), Замтер ("Das Eigenthum in seiner socialen Bedeutung", 1879), Штамм ("Die Erl ös ung der darbenden Menschheit", 1884), Флюршейм, Герцка. К той же идее склонялся и Джон Стюарт Милль. О родственном направлении аграрного коллективизма (Колена) — см. соотв. статью.

В середине семидесятых годов в Германии возник так называемый государственный С., получивший с самого начала чисто консервативную окраску. Основная политическая мысль этого направления — союз монархии с четвертым сословием, с целью подавления буржуазии, удовлетворение требований рабочего класса путем социальных реформ и укрепления, тем самым, монархии. Государственный С. выступает против laisser aller манчестерской школы (см.) и главным образом стремится к законодательной охране рабочих. По своему происхождению, это направление восходит к идеям Родбертуса, главными же его представителями являются Рудольф Мейер (см.) и пастор Тодт (см.), автор сочинения: "Радикальный немецкий С. и христианское общество". Главным органом государственного С. был в 1877—1882 гг. "Der Staatssocialist, Wochenschrift f ü r Socialreform". В последнее время заговорили еще о муниципальном С., под именем которого разумеется стремление к переходу в общинное заведование всех предприятий, рассчитанных на общее пользование всех членов общины и имеющих монопольный характер. О коллективизме, как особой школе С. (Пеккер, Видаль, Колен) — см. соотв. статью. О практическом влиянии С. — см. Социалистические партии; здесь достаточно отметить лишь главные пункты. Утопические социалисты первой половины XIX в. стремились осуществить свои принципы путем устройства на частные средства образцовых ассоциаций, по примеру которых могли бы потом возникать новые и новые, пока все народы не пришли бы к признанию превосходства социалистического строя. Особенно в этом отношении интересны ожидания Фурье, который надеялся, что какой-либо богатый филантроп поможет ему основать фаланстер, и предсказывал, что после этого в несколько лет все человечество перейдет к новой организации. Последней выдающейся попыткой осуществления утопического плана была та, которую в середине XIX в. сделали "икарийцы" под предводительством Кабе. Но уже в эту эпоху Луи Блан указывал на государство, как на ту силу, которая должна создать новые производительные ассоциации, имеющие вытеснить все частные хозяйства. Такую задачу могла выполнить лишь социальная республика, т. е. переход власти к рабочим классам для полного общественного преобразования. Революция 1848 г. (см.), открывшая Луи Блану арену политической деятельности в качестве члена временного правительства, привела к организации так называемых национальных мастерских (см.), которые, однако, велись людьми, желавшими на их примере скорее доказать несостоятельность социалистических стремлений. На государство же, как на силу, которая может помочь своим кредитом основанию производительных ассоциаций, указывал и Лассаль, равным образом находивший нужным, чтобы, путем введения всеобщей подачи голосов, власть в государстве перешла к народу. Иным образом представляет свой переход к социалистическому строю Маркс, у которого играет роль не столько захват власти пролетариатом, сколько естественный экономический процесс, имеющий, по его мнению, привести к экспроприации экспроприированными экспроприировавших. В марксизме нет уже речи об основании новых ассоциаций, отличных по своему устройству от современных капиталистических и вообще частных предприятий: организованный в существующей форме производства пролетариат сам-де сделается хозяином всех промышленных предприятий, т. е. превратит данные уже в действительности орудия производства в общее достояние. В истории социалистической пропаганды тоже различаются разные периоды. Утопический С. имел характер чисто теоретический и мирный; его приверженцы вербовались преимущественно среди интеллигенции, да и критика существующих порядков, при всей ее остроте, не переходила в нападение на господствующие классы. С эпохи июльской монархии во Франции С. перестает быть отвлеченной теорией и превращается в лозунг политических партий, опирающихся на народные массы и ставящих своей задачей защиту их интересов (см. Социалистические партии). При этом С. соединяется с требованиями чисто политического радикализма (см.). Благодаря этому соединению, С. часто смешивается с социал-демократией, т. е. с политико-экономической теорией неправильно отожествляется известная политическая партия. Как теоретическое учение, С. касается, впрочем, не одной экономической области, но и других сфер общественной жизни (см. сочинения Людвига Штейна и Масарика). Особенно много заставлял он говорить о себе по поводу своих отношений к религии, браку и идее отечества. Сенсимонизм прямо выступил, как религиозная секта (religion Saint-simonienne); таким же характером новой религии отличалось учение Леру; Бюше истолковывал в социалистическом смысле самый католицизм. Луи Блан стоял на деистической точке зрения. С другой стороны, уже Оуэн приходил к антирелигиозным выводам, равно как и Прудон. Наконец, с точки зрения экономического материализма религия является у Маркса, как и всякая иная "идеология", лишь продуктом данной экономической структуры общества, имеющим исчезнуть в социалистическом строе. Впрочем, современные немецкие социал-демократы объявляют религию частным делом индивидуальной совести. В вопросе брака и семьи С. тоже представляет немалое разнообразие мнений. Уже в сенсимонизме этот вопрос послужил предметом споров и даже поводом для раздора, который привел к расколу. Восторжествовавший над Базаром Анфантен учил, что непостоянные по своей природе люди могут менять жен и мужей по произволу, хотя, с другой стороны, он ставил отношения полов под контроль социальных жрецов. Фурьеризм был проповедью свободной любви, совершенно в духе всей теории, отличавшейся весьма последовательным индивидуализмом. Оуэн называл "троицею зла", от которой, по его мнению, страдает человечество, религию, собственность и брак. Маркс ставил брак и семью, как и всякие иные учреждения, в зависимость от экономической формы быта; с исчезновением частной собственности по этой теории должна исчезнуть и моногамия с индивидуальной семьей, как простое дополнение к частной собственности. Этим, однако, самый брак не устраняется, но только отменяется его нерасторжимость. Наконец, в отношении к идее отечества С. не представляет вполне однородного учения. Французские социалисты первой половины XIX в. мало интересовались этим вопросом, но во всяком случае их С. имел космополитический характер. Фурье даже мечтал о такой организации, которая должна была объединить все человечество в единую громадную омниархию. Равным образом Маркс придал своему С. интернациональный характер, исходя из той идеи, что пролетариат во всех странах страдает от одних и тех же причин и должен стремиться к одним и тем же целям ("Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" — сказано еще в коммунистическом манифесте 1848 г.). Наоборот, Лассаль стремился к разрешению социального вопроса на национальной почве, при помощи Германской империи. И теперь социалистические партии в отдельных странах делятся на национальных и интернациональных социалистов. В общем, С. враждебен международным распрям и национализму. Социалистическая литература и литература о С. весьма обширна, как в том можно убедиться из его библиографии, составленной Штаммгаммером. Начало историческому изучению С. было положено Лоренцем Штейном, который явился и первым научным критиком С. Указав на связь этого учения с переживаемым моментом общественного развития, Штейн отметил, что оно "соответствует самым благородным идеалам человеческого сердца, самым сокровенным его чаяниям и упованиям". Указывая на несбыточность утопий того времени, этот ученый прибавлял, однако, что "серьезность и глубина, с какой учители С. стремились к своей цели, примирили бы всякого мыслящего человека в этом столь много заблуждающемся мире и с еще большими заблуждениями". За Лоренцем Штейном идет целый ряд историков и критиков С., или принадлежащих к числу его последователей, или смотрящих на него со стороны. В первом случае разные системы С. рассматриваются с точки зрения того особого учения, которого держится сам автор. В данном отношении особенно много было сделано в последнее время последователями Маркса, каковы Бернштейн, Каутский и др., предпринявшие в 1895 г. обширную "Geschichte des S. in Einzeldarstellungen". Среди исследователей С., не принадлежащих к числу его сторонников, одни относятся к нему враждебно, другие — более объективно и научно. Образцом весьма поверхностной критики может служить недавняя книжка Л. Сэя (1896) или еще более новая Ле-Бона (1898). Лучшими научными трудами из несоциалистического лагеря являются в последнее время книги Людвига Штейна (перев. на русский язык) и Масарика. Легче всего разбивались пророческие изображения будущего общества, эти, как выразился Роберт Моль, государственные романы, которые создавались главным образом деятельностью фантазии. Мистические элементы более раннего С. (например, у Леру) и сомнительные моральные доктрины, вроде сенсимонистской, тоже давали довод для легких побед над С. Гораздо более сложной критика С. сделалась тогда, когда последний стал выступать не с построениями будущего общества, а с критикой современных экономических порядков и, не стремясь сделаться новой религией, сосредоточился на разработке теоретических вопросов экономической науки.

Литература (в алфавитном порядке). G. Adler, "Die Geschichte der ersten socialpolitischen Bewegung in Deutschland"; его же, "Socialismus und Communismus" (в "Handw örterbuch der Staatswissenschaften"); Andler, "Les origines du Socialisme d'état en Allemagne" (1897); Atlanticus, "Ein Blick in den Zukunftstaat, Production und Konsum im Socialstaat"; Bebel, "Die Frau und der Socialismus"; E. Belfort-Bax, "The religion of S." (1896); его же, "The Ethics of S." (1893); Th. N. R é nard, "Le socialisme d'hier et celui d'aujourd'hui" (1870); Bernstein, Hugo, Kautsky и др., "Geschichte des Socialismus in Einzelldarstellungen" (1895, и сл.); Bernstein und Kautsky, "Die Vorl äufer des neueren Socialismus" (1895); Bernstein, "Die Voraussetzungen des Socialismus und die Aufgaben der Socialdemocratie" (1899); Bertolini, "Il S. contemporaneo" (1895); Bouctot, "Histoire du communisme et du Socialisme" (1890); Boucher, "Darwinisme et socialisme"; Bourdeau, "Le Socialisme allemand contemporain"; Chiapelli, "Le promesse filosofiche del socialismo" (1897); N. Colajani, "Socialismo e sociologia criminale" (1884); Eichthal, "Socialisme, communisme, collectivisme" (1892); Ely, "The labour movement in America" (1886); Engels, "Herrn Eug. Dührings Umwä lzung der Wissenschaft" (1894, 3 изд.); его же, "Die Entwickelung des Socialismus von der Utopie zur Wissenschaft" (1891, 4 изд.); Ferraz, "Histoire de la philosophie en France au XVIII si ècle"; Enr. Ferri, "Socialismo e schienza positiva" (1894, есть немецкий перевод); E. Flint, "Socialism" (1894); Ad. Frank, "Le communisme jug é par l'histoire depuis son origine jusqu'en 1871" (1871); Friedländer, "Der freiheitliche Socialismus" (1892); O. Gaupp, "Darwinismus wider Socialismus" ("Gegenwart", 1893); J. Gay, "Le socialisme rationnel et le socialisme autoritaire" (1863); A. Gehrke, "Communistische Idealstaaten" (1878); Gibbins, "English social reformers" (1892); Göhre, "Geschichte der christlich-socialen Bewegung"; Graham, "Socialism new and old"; Grünberg, "Zur Entwickelungsgeschichte des modernen Socialismus" ("Zeitschr. für Staatswiss.", 1891); Grünwald, "Englische Socialreformer" (1897); Gumplowicz, "Rechtsstaat und Socialismus"; Guyot, "Les principes de 89 et le Socialisme" (1894); H. С., "Darwinismus contra Socialismus" ("Neue Zeit", 1890); Haushofer, "Der moderne Socialismus" (1896); Held, "Socialismus, Socialdemokratie und Socialpolitik" (1878), Hohenberg, "Die Sociale Frage in dem Katholischen Deutschla n d"; Huber, "Socialismus" (в IX т. "Deutsch. Staatsw örterbuch"); Hyndman, "The historical basis of socialism in England" (1883); Jä ger, "Der moderne Socialismus" (1873); H. Кареев, "История Западной Европы в новое время" (т. IV, главы 26—27, и т. V, главы 13, 16 и 31); Kautsky, "Bernstein und das Socialdemokratische Programm"; M. Kaufmann, "Utopias, or schemes of Social improvement" (1879); Kaufmann, "Christian Socialism"; его же статья в "Dictionary of political economy", изд. Palgrave (1809); Th. Kirkup, " An inquiry into Socialism" (1888); его же, "History of Socialism" (1892); Fr. Kieinw ä chter, "Die Grundlagen und Ziele des sogen, wissenschaftlichen Socialismus" (1885); его же, "Die Staatsromane. Ein Beitrag zur Lehre vom Communismus und Socialismus" (1891; есть русский перевод); Е. de Laveleye, "Le socialisme contemporain" (1889; есть русский перевод); Le Bon, "Psychologie du socialisme" (1898); Lichtenberger, "Le socialisme au XVIII si ècle" (1895); Limanowski, "Historya ruchu spo ł ecznego w XVIII stuleciu"; его же, "Historya ruchu społ ecznego w XIX stuleciu"; Limousin, "L'économie politique et le socialisme devant la sociologie" ("Annales de l'institut intern. de sociologie", III); Ludlow, "Christian Socialism"; Le Faure, "Le socialisme pendant la révolution franç aise"; Leroy-Beaulieu, "Le collectivisme" (1891); B. Malon, "Histoire du Socialisme" (1882—1884); его же, "Le socialisme int é gral" (1891); его же, "Expos é des écoles socialistes françaises suivi d'un aperçu sur le collectivisme international" (1872); Th. Masaryk, "Die philosophischen und sociologischen Grundlagen d. Marxismus" (1899; есть русский перевод); Mehring, "Die deutsche Socialdemocratie"; A. Menger, "Das Recht auf den vollen Arbeitsertrag"; Merlino, "Pro e contra il S.; espozione critica de i principi e dei sistemi socialisti" (1897); Mé tin, "Le socialisme en Angleterre" (есть русский перевод); R. Meyer, "Der Emancipationskamp des vierten Standes" (1874—75 и 1885, 2 изд.); Henry Michel, "L'id ée de l'état. Essai critique sur l'histoire des théories sociales et politique en France" (1898); R. v. Mohl, "Geschichte der Literatur de Staatswissenschaften. Die Staatsromane"; Morris, "Art and S." (1894); Morris and Bax, "S., its growth and Outcome" (1893); Morris and Hyndman, "A summary of principles of S." (1892); Nacquet, "Socialisme, collectivisme et socialisme libéral" (1890); Ch. Nordhoff, "The communistic societies of the United States"; Noyes, "History of american socialism" (1870); Ollivier, "Der S. vom ethischen Standpunkt"; Pöhlmann, "Geschich te des antiken Kommunismus und Socialismus" (1893); John Rae, "Contemporary Socialism" (2 изд., 1891); G. Renard, "Le regime Socialiste. Principes de son organisation politique et economique" (1898); L. Reybaud, "Etudes sur les refermateurs ou socialistes modernes"; Richard, "Le socialisme et la science sociale" (1897); Eugen Richter, "Socialdemokratische Zukunftsbilder" (1894); W. L. Sargant, "Social innovators and their schemes" (1858); Sartorius von Waltershausen, "Der moderne Socailismus in d. Vereinigten Staate" (1890); L. Say, "Contre le Socialisme" (1896); Schä ffle, "Kapitalismus und Socialismus" (1870); его же, "Quintessenz des socialismus" (1875); его же, "Die Aussichtslosigkeit der Socialdemokratie" (1885); Scheel, "Theorie der soc. Frage" (1871); его же, "Socialismus und Communismus" (Sch önberg's "Handbuch" 1882—1884); Schmidt-Warneck, "Social, Socialistisch, Sociologisch" (1891); статья в Sch önbergs "Handbuch der politischen Oekonomie"; Semler, "Geschichte des Socialismus und Kommunismus in Nord-Amerika" (1880); Siciliani, "Socialismo, darvinismo e sociologi a moderna" (1885); W. Sombart, "Socialismus und sociale Bewegung im XIX Jahrhundert" (1896; русский перевод в "Новом Слове"); Stammhammer, "Bibliographie des Socialismus und Kommunismus" (1893); С. Stegeman und C. Hugo, "Handbuch des Socialismus" (1897, словарь); Lorenz Stein, "Der Socialismus und Communismus d. heutigen Frankreichs" (1842); его же, "Gesch. der socialen Bewegung in Frankreich" (1850); Ludwig Stein, "Die sociale Frage im Lichte der Philosophie" (1896; есть русский перевод); A. Sudre, "Histo ire du communisme"; Sybel, "Die Lehre des heutigen Socialismus und Kommunismus" (1872); Thonissen, "Le socialisme depuis l'antiquité jusqu'à la constitution française du 14 janvier 1852" (1852); Treitschke, "Der Socialismus und seine Gönner"; Villegardelle, "Histoire des idées sociales avant la révolution franç aise"; Vollmar, "Ueber Staatssocialismus" (1892); Walther, "Socialismus und Communismus" (1878); Warschauer, "Geschichte des Socialismus und neueren Communismus"; Sidney Webb, "Socialism in England" (есть немецкий перевод, 1898); Winterer, "Der Socialismu s in den letzten drei Jahren 1880—1882" (1882); его же "Internationaler Socialismus von 1885" (1890); его же, "Le socialisme contemporain" (1878, 1882, 1885, 1890); Р. Виппер, "Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX вв. в связи с общественным движением на Западе" (1900); J. Wolf, "Socialismus und socialistische Gesellschaftsordnung" (1892); R. Archey Woods, "English social movements"; Woolsey, "Communism and Socialism in their history and theory" (1879); Ziegler (H. E.), "Die Naturwissenschaf t und die Socialdemokratische Theorie" (1894); Ziegler (Th.), "Die Socialfrage ist eine sittliche Frage" (с разбором взглядов на общество будущего; есть французский перевод); Щеглов, "История социальных систем" (два тома); И. Янжул, "Английская свободная торговля" (т. II, об англ. соц.); Б. Чичерин, "Немецкие социалисты" ("Сборник государственных знаний", Безобразова, т. VI, 1888 г.). Научные и литературные органы С.: "Die neue Zeit" (с 1883), "Socialistische Monatshefte" (с 1895), "Academie" (чешск., с 189 7), "La revue socialiste" (орган малонистов, с 1885) и др.

H. Кареев.