Значение слова «история»

История

Syn: см. инцидент, см. рассказ, см. событие

История

 ♦ (ENG history)

 (греч. и лат. historia)

   события, происходящие в мире, в пространстве и во времени. В христианской перспективе эти события понимаются как проявления воли Бога и осуществление конечных Божественных целей.

История

Вечная история (или обычная) история - всегда одно и то же, опять то же самое

История с географией шутл. - о возникновении какого-либо затруднения, выйти из которого представляется делом нелегким

История умалчивает шутл. - что-либо остается нерассказанным, неизвестным, о чем-либо предпочитают не рассказывать

Попасть в историю -

1) попасть в неприятное положение, оказаться замешанным в скандале

2) ирон. стать известным, прославиться

История

история, истории, жен. (греч. historia - исследование).

1. только ед. Совокупность фактов и событий, относящихся к прошедшей жизни человечества; прошлое. Эти обычаи отошли в историю.

2. перен., только ед. Память человечества о прошлом, о выдающихся событиях и людях (книж., ритор.). Событие это вошло в историю. История отметит имена героев революции.

3. только ед. Жизнь, действительность в процессе развития, движения (книж.). Пролетариат взял власть: перевернулась еще *****

История

1. ж.
   1. Процесс развития природы и общества.
   2. :
      1. Научная дисциплина, изучающая ход развития человеческого общества.
      2. Учебный предмет, содержащий теоретические основы данной научной дисциплины.
      3. разг. Учебник, излагающий содержание данного учебного предмета.
   3. Область науки, изучающая ход развития, последовательные изменения в какой-л. области природы, культуры, знания.
   4. Последовательный ход развития, изменения чего-л.
   5. :
      1. Совокупность фактов и событий чьей-л. жизни.
      2. Описание таких фактов, событий.
   6. События отдаленного прошлого.
   7. разг. Рассказ, повествование.
   8. :
      1. перен. разг. Происшествие, приключение, случай.
      2. Скандал, неприятность.

История

   учебный предмет, содержание которого составляют основы исторических знаний. Среди других гуманитарных предметов И. занимает одно из ведущих мест в формировании сознания личности, её гражданской и политической культуры. Изучение И. создаёт необходимый фундамент для диалектического понимания учащимися причин и особенностей развития общества; способствует применению принципа историзма в освоении других учебных предметов.

   Гл. цель обучения И. - воспитание социально-активной личности с высокими идейно-нравственными качествами, чётко выраженным национально-культурным самосознанием, приобщившейся к общечеловеческим ценностям, усвоившей гуманистические идеалы.

   (Бим-Бад Б.М. Педагогический энциклопедический словарь. — М., 2002. С. 110)

   Ч426.31

   Ч486.31

История

  История умалчивает о чем

   1) в истории не упоминается;

   2) перен. что-н. остается неизвестным (преимущ. о том, что не следует или не хотят делать известным; разг. шутл.).

   ► Его позабыли, и история о нем умалчивает, а он был человек замечательный и, по моему мнению, далее исторический. Лесков.

  Вечная история! (разг. фам.) - выражение недовольства в знач.: всегда одно и то же, опять то же самое.

  История с географией (разг. фам.) - о какой-н. неприятности, преимущ. неожиданной [от старинного названия школьного предмета: история с географией].

   ► Вот так история с географией! - воскликнул издатель, когда воздев захлопнул за собой дверь. Максим Горький.

История

История

(от греч. historia рассказ о прошедшем, об узнанном)

1) процесс развития природы и общества;

2) комплекс общественных наук (историческая наука), изучающих прошлое человечества во всей его конкретности и многообразии. Исследуются факты, события и процессы на базе исторических источников, которыми занимаются источниковедение и ряд вспомогательных исторических дисциплин. История состоит из всемирной (всеобщей) истории и истории отдельных стран и народов (их отечественная история); подразделяется на историю первобытного общества, древнюю историю, средневековую историю, новую историю, новейшую историю. Отрасли: экономическая история, военная история, историческая география, историография и др. Органические части истории как комплекса наук - специальные исторические науки археология и этнография. История различных сторон культуры, науки и техники изучается историческими разделами соответствующих наук (история математики, история физики и т. д.) и видов искусства (история музыки, история театра и т. д.). История входит в группу гуманитарных наук, изучающих тот или иной регион (африканистика, балканистика), народ (синология и т. п.) или группу народов (славяноведение).

История

   , -и, ж.

   1. Процесс развития природы и общества.

   * Законы истории. История эволюции. *

   2. Прошлое, сохраняющееся в памяти человечества.

   * Вошедший в историю подвиг.. *

   3. Комплекс общественных наук, изучающих прошлое человечества.

   * История первобытного общества. Новая история. История России. *

   4. Ход развития, течения чего-н.

   * История наших отношений. *

   5. Наука о развитии какой-н. области природы или знаний.

   * История культуры. История русского языка. *

   6. Рассказ, повествование.

   * История жизни. *

   7.разг. Случай, происшествие.

   * Вот так история! *

   8. разг. Неприятное происшествие, скандал.

   * Попасть в историю. *

   || прил. исторический, -ая, -ое.

   * Исторические процессы. *

ИСТОРИЯ, и, ж.

1. Действительность в ее развитии, движении. Законы истории.

2. Совокупность наук, изучающих прошлое человеческого общества. Всемирная (всеобщая) и. И. средних веков.

3. чего или какая. Наука о развитии какойн. области природы, знания. Естественная и. (устар.). И. театра.

4. чего. Ход развития, движения чегон. И. нашей дружбы. И. болезни (карта, в к-рой регистрируются изменения в состоянии больного).

5. Прошлое, сохраняющееся в памяти человечества. События, вошедшие в историю. И. умалчивает об этом (об этом не говорится, не рассказывается; шутл.).

6. Рассказ, повествование (разг.). Рассказывать разные смешные истории.

7. Происшествие, событие, преимущ. неприятное (разг.). Попасть в историю. Целая и. произошла с кемн.

• Вот какая история! (разг.) вот оно что, вот в чём дело, вот как обстоит дело.

Вот так история! (разг.) выражение удивления по поводу какогон. события, происшествия.

Вечная история! (разг., неодобр.) о чёмн. постоянно повторяющемся, одном и том же. Опять нужно его ждать! Вечная история!

| уменьш. историйка, и, ж. (к 6 и 7 знач.; шутл.).

| прил. исторический, ая, ое (к 1, 2 и 3 знач.).

История

   ♦ Сентенция в газете: "Почему мы умеем делать только историю, и больше ничего?"

   ♦ "Современные русские исследователи усматривают в личной библиотеке Сталина признаки его особенного внимания к римским императорам, более всего к Августу, нежели к русским Ивану и Петру" (Westwood).

   ♦ "Надобно найти смысл и в бессмыслице, в этом неприятная обязанность историка, — в умном деле найти смысл сумеет всякий философ" (Ключевский, Дн., 297). Его любимая сентенция: "История не учит, она только наказывает тех, кто не хочет учиться".

   ♦ Африканская сказка. Встретил кот курицу с мешком проса. "Откуда просо?" — "От людей: отрубили мне одну ногу и дали проса". — "Пожалуй, и я пойду". Пошел, попросил; отрубили ему ногу и дали проса. Идет назад на трех ногах, опять видит курицу и замечает: а ноги-то у нее обе целы. "Ах, обманщица!" "Вовсе не обманщица: как сказала, так ты и получил твое просо". Кто прав?

   ♦ Стиховед Р. Папаян был выдвинут в депутаты Верховного совета Армении, соперниками были три директора и начальник тюрьмы, в которой Папаян сидел когда-то за армянский национализм. (Лотман, у которого он учился, воскликнул: "Вот за что я люблю историю!") На встречах с избирателями того спрашивали, какого он мнения о Папаяне; у того не хватило умения ответить "примерного поведения", и он отвечал: "Много их проходило, не упомнишь".

   ♦ это область, в которой никогда нельзя начать с самого начала (Я. Буркхард).

   ♦ "История принадлежит поэтам, потому что из нее ничто не вытекает" (П. Сухотин. "Перчатка: записки русского кота". Альм. "Ветвь").

   ♦ "Как же подданному знать мнение правительства, пока не наступила история?" (К. Прутков, "Проект…").

   ♦ Эдисон предложил Эйнштейну свои тесты: сколько километров от Нью-Йорка до Нью-Орлеана, какова температура плавления иридия и пр. Эйнштейн сказал: "Не знаю, посмотрю в справочнике". Современной культуре нужна не память прошлого, а справочник, в котором можно найти прецеденты на все случаи будущего. Такой справочник пробовал сделать Тойнби.

История

 История

 ♦ Histoire

   Совокупность не только всего, что происходит (мир), но и всего, что происходило и будет происходить; диахроническая сумма событий. Именно в этом смысле мы говорим об истории Вселенной, которая является единственной универсальной историей. Впрочем, на практике слово редко употребляется в столь широком значении. Если нет особой оговорки, оно чаще всего обозначает лишь прошлое человечества и изучение этого прошлого. Слово «история» имеет два значения. С одной стороны, существует реальная история как совокупность свершившихся фактов, как прошлое каким оно было, как история реально существовавших людей. По-латыни она называется res gesta, а по-немецки – Geschichte. С другой стороны, есть история как научная дисциплина (латинское historia rerum gestarum; немецкое Historia). Это познание прошлого, та история, которую пишут историки. Первую мы знаем лишь благодаря второй, но вторая существует исключительно внутри первой и благодаря ей.

   Имеет ли история смысл? Историческая наука имеет тот смысл, который мы в нее вкладываем или который в ней находим. Заниматься историей может означать преследовать какую-то цель, искать в ней некое значение, для каждого историка – свое. Но какой смысл имеет реальная история? Как бы мы ни понимали историю (как цель, как некое значение), очевидно, что ее смысл должен быть чем-то иным, тем, чем сама история не является (ведь нельзя идти к себе и нельзя означать самое себя), – и это нечто будет конечной целью или глубинной идеей истории. Однако идея конечной цели в приложении к истории выглядит противоречивой и абсурдной. Конечная цель не может существовать ни если история продолжается (потому что тогда ее конец не будет концом), ни если она остановится (потому что тогда это будет уже не ее конец, а нечто не имеющее смысла). Что касается придания истории какого-либо значения, то это предполагает наличие субъекта, который посредством истории хотел бы что-то сказать. Но если этот субъект существует внутри истории, как смысл его послания может быть смыслом истории, ведь он является ее частью? Если же он находится вне истории, то как он может его выразить? Нам возразят, что это справедливо для любого смысла. Вовсе нет. Ведь смысл высказывания не является ни его конечной целью, ни его частью. Смысл высказывания есть нечто внешнее по отношению к нему и является целью того, кому это высказывание принадлежит (и кто не является частью высказывания). Но что может существовать вне истории? И к какому слушателю она тогда может быть обращена? «Смысл мира, – говорит Витгенштейн, – должен находиться вне мира». Точно так же и смысл истории может находиться только вне истории. Именно это мы и называем Богом, если, конечно, в него верим, а история тогда оборачивается теодицеей. Что касается остальных, тех, кто не поклоняется ни одному Богу, то их взгляд на историю можно выразить словами Шекспира, сказанными по поводу любой жизни: «Это шумная и исполненная ужасов история, рассказанная идиотом и не имеющая никакого смысла». Что ничуть не мешает нам, пока мы живем, ставить перед собой разнообразные цели и высказывать свои мысли. Но вот чего мы никак не можем, так это поверить, что нашими устами говорит история, что она, пользуясь нами, добивается каких-то своих целей. Что означает война 1914 года? Какую цель она преследовала? Ясное дело, что никакой, ведь участвовавшие в ней люди преследовали каждый свою цель, в результате чего существование многих из них обретало прямо противоположное значение. То же самое можно сказать о любом событии. Возьмем Французскую революцию. Возьмем Октябрьскую революцию. Те, кто готовил эти революции, разумеется, преследовали свои цели и видели в своих действиях ясный смысл, но то же самое чувствовали и точно так же поступали те, кто им противостоял. Это тонко подметил Энгельс: «История делается таким образом, что конечный результат всегда получается из столкновений множества отдельных воль, причем каждая из этих воль становится тем, что она есть, опять-таки благодаря массе особых жизненных обстоятельств. Таким образом, имеется бесконечное количество перекрещивающихся сил, бесконечная группа параллелограммов сил, и из этого перекрещивания выходит одна равнодействующая – историческое событие. Этот результат можно опять-таки рассматривать как продукт одной силы, действующей как целое, бессознательно. Ведь то, что хочет один, встречает противодействие со стороны другого, и в конечном результате появляется нечто такое, чего никто не хотел» (Письмо к Йозефу Блоку от 21 сентября 1890 г.). Именно потому, что в истории каждый индивидуум преследует собственную цель или собственные цели, совершенно исключено, чтобы сама история к чему-то стремилась или имела бы какое-то значение. Если в истории действуют субъекты, как сама история может быть субъектом? Если смысл заключается в том, как складывается история, как сама история может иметь какой-то смысл? И это, повторим, ничуть не мешает нам ставить свои цели, а иногда и добиваться их осуществления. Но смысл в этом случае будет не смыслом истории, а смыслом наших действий. Активный борец за что-либо стоит больше пророка.

История

☼ способ существования во времени человека и человечества; повествование о происшедшем как особая форма культуры, специализированная дисциплина. Существование во времени делает человеч. бытие изначально историчным. И. человечества с ее специфич. временной ритмикой в конечном итоге соткана из индивидуальных судеб. Свершившееся в прошлом доказывает свою актуальность для настоящего и будущего. Истор. сознание и опирающаяся на него специализированная область знания в конечном итоге производны от особенностей человеч. бытия во времени. Живущий в И. не может так или иначе не рассуждать о ней, пытаясь объяснить событийную канву собств. жизни. Истор. дискурс поэтому вырисовывается как самостоят. культурный феномен. Когда его авторами оказываются профессионалы, мы имеем дело с И. как особого рода дисциплиной. Специфика истор. дискурса выявлена в трудах представителей неокантианства, неогегельянства, англо-амер. аналитич. философии истории, Структурализма, философии жизни, герменевтики (см. Герменевтика) и др. направлений зап. мысли нашего столетия. И., при всем желании ее творцов предстать беспристрастными повествователями событий минувшего, никогда не может избавиться от бремени проблем настоящего. В ней рельефно запечатлевается диалогич. природа мышления. Историк коммуницирует с членами сооб-ва, к к-рому принадлежит, осуществляет, казалось бы, невозможный мыслит. диалог с авторами источников, самими деятелями, чьи поступки запечатлены в них. Это проявляется уже в выборе предмета и постановке проблемы исследования. Неповторимые события, запечатленные в источниках, ведут историка к постановке вопросов проблемного характера. Истор. предание, текст, по Гадамеру, задает историку вопрос, побуждающий его к ответной реакции, проблематизации содержания источника. Происходит как бы сплавление горизонтов настоящего и предания, запечатленного в тексте. Дальнейший подбор источников — следов прошлого — сопряжен с поставленной проблемой. Истор. дискурс повествует о том, что уже не существует, и потому историк должен реконструировать цепь событий минувшего на базе источников. В случае истор. познания способность, названная Коллингвудом "априорным воображением", призвана заполнить существующие лакуны в свидетельствах о том или ином событии, не оставляя, однако, места чисто произвольному их видению. В отличие от романиста, историк, восстанавливая в воображении хронологич. ряд событий, не имеет права на вымысел. И. всегда запечатлевается в опр. повествовании о минувшем — нарративе, чья жанровая специфика варьируется от портрета до типологич. штудий социально-полит. или же экон. плана. От жанра повествования зависит присутствие в нем худож. или же научного мышления, имеющего целью широкие обобщения. И. сочетает в лучших своих образцах черты науки и искусства: уникально-неповторимое в равной мере привлекает историка и художника, но историк стремится к обобщениям, сближающим его творчество с научным поиском. Факт — непременный компонент истор. повествования. В своей неповторимости, связи с конкр. моментом времени он придает особый облик истор. нарративу. Собирая данные источников, историк синтезирует факты, необходимые для его повествования. Ценностно-мировоззренч. и теор. установки исследователей значительно влияют на отбор фактов и их описание. Гипотезы существования и интерпретации (см. Интерпретация) составляют важный компонент истор. дискурса. Если в науке гипотеза — важнейший шаг на пути выявления законов, то в истор. познании это не может быть самоцелью. Здесь главное — сами конкр. события прошлого, подлежащие гипотетич. интерпретации, к-рая выявит в них не только типич. и повторяющееся в другом социокультурном контексте, но и сугубо индивидуальное и оттого отнюдь не менее значимое. Теор. интерпретация в И. отнюдь не тождественна естественнонаучной, хотя и имеет сходные с ней структурно-логич. составляющие: набор специализированных понятий, исходных схем интерпретации, принципов, типологич. генерализаций, объяснений. Теор. понятия в контексте истор. дискурса являют собой идеально-типич. конструкции, охватывающие реалии жизни прошлого. Одновременно историк зачастую использует и понятия из арсенала экон. науки, политологии и иных дисциплин. Схемы интерпретации вводят совокупность идеализированных объектов, к-рые локализованы в пространстве и времени. Принципы в И. определяют общую стратегию поиска. В их функцию входит раскрытие типологически значимого для понимания феномена Ренессанса или Реформации, советского периода или капитализма в России. Историк довольно часто оперирует типологич. генерализациями, сходными с номологич. суждениями: они законоподобны, но относятся к истор. феноменам с их фиксированностью в пространстве и времени. Такого рода "общие законы", подобно частным причинам, фигурируют в истор. объяснении, но их открытие не есть самоцель. Историк лишь пользуется подобными регулярностями для построения связного повествования. Исходные схемы интерпретации, принимаемые им, обретают онтологич. наполнение через их проекцию на существующую картину истор. реальности, к-рая складывается в границах всеобщей истории. Картина всемирно-истор. процесса питается филос. умозрением, зависит от него. В свою очередь И. провоцирует своим реальным ходом ревизию философско-мировоззренч. схем. Продолжая линию размышлений Канта, Коллингвуд констатировал существование идеи И. как априорной способности сознания постоянно стремиться к воссозданию целостной картины прошлого в его связи с настоящим. Далеко не каждый историк способен к внесению значимых изменений в картину прошлого, но ни один профессионал в этой области не может уйти от глобально-теор. проблем, возникающих в свете идеи И. Поэтому филос. рефлексия всегда присутствует в контексте истор. знания. Истор. интерпретация реализует функции описания и объяснения, но из-за уникальности истор. объекта предсказание не может быть осуществлено ею в той же форме, что и в естествознании. Истор. дискурс занимает особое место в совокупности форм культуры, актуализируя самосознание человека как существа, живущего во времени.

См. также Историзм.

Лит.: Кантор К.М. История против прогресса: Опыт культ.-ист. генетики. М., 1992; Духовная культура: проблемы и тенденции развития. Ч. 2. Сыктывкар, 1994.

Б.Л. Губман.

Культурология ХХ век. Энциклопедия. М.1996

История

— Слово "история" греческого происхождения (ίστορία); оно значило, первоначально, исследование, разузнавание, повествование о том, что узнано (ίστορέω — стараюсь разузнать, ίστωρ — знаток, свидетель). В смысле повествования о разузнанном, оно перешло в латинский язык, откуда было заимствовано в новыми европейскими языками. В настоящее время оно употребляется в двояком смысле, а именно для обозначения известного знания (historia rerum gestarum, или история, как наука) и для обозначения того, что составляет предмет этого знания (res gestae — история в смысле совокупности фактов прошлого). Если в данном случае наименование, даваемое знанию, переносится на объект последнего, то в других названиях, какие даются И., наоборот, слово, первоначально относившееся к предмету, стало служить для обозначения знания о нем. Напр. у поляков и чехов И. в обоих смыслах называется "деяниями" (польское dzieje, чешское dĕje p dĕjiny) — перевод латинского res gestae, начавшего обозначать и historiam rerum gestarum. Равным образом и немецкое Geschichte, обозначая прежде всего все случившееся (das Geschehene), употребляется в смысле повествования о случившемся или в смысле исторической науки. В первом своем значении И. может иметь предметом вообще все, подлежащее повествованию или описанию, откуда, напр., еще в древности возникло название "естественной И." (historia naturalis), т. е. описания внешней природы; но в более тесном и более употребительном смысле под историей разумеют лишь то, что имеет отношение к событиям и явлениям, происходящим в жизни как отдельных государств и народов, так и всего человечества. При этом словом И. обозначают знание лишь прошедших событий и явлений, давая другие наименования знанию настоящего (напр. этнография, политическая география, статистика и т. п.). Будучи употребляемо не только в смысле известного знания, но и в смысле предмета этого знания, слово И. получило, кроме того, значение совокупности фактов прошлого или прошедшего вообще, в противоположность современности: в таком смысле говорится, напр., об И. мироздания, разумея под этим все прошедшие периоды существования вселенной, об И. земли, как о совокупности всех последовательных состояний земного шара, об И. языка или И. права, в смысле совокупности фактов прошлого, относящихся к тому или иному языку или праву, и т. д. С этой точки зрения делается понятным, почему под именем исторического изучения, в противоположность изучению статистическому, теоретическому, догматическому и т. д., берущему предмет или в настоящее время, или, так сказать, независимо от пространства и времени, или в его отношении к известным принципам и т. п., разумеется такое изучение, которое основывается прежде всего на фактах прошлого и имеет главной своей задачей исследовать происхождение (генезис) предмета и его видоизменения (трансформации) или развитие (эволюцию). В связи с задачами, какие в наше время поставлены историческому изучению, самое слово И. стало пониматься еще не только в значении прошлого, как совокупности ряда последовательных фактов, но и в смысле известного процесса, лежащего в основе упомянутой совокупности: в случаях подобного рода словом И. нередко обозначаются такие понятия, как процесс происхождения, процесс развития, процесс жизни и т. п. Подобно тому, как понятие И., в смысле простого повествования о случившемся, развилось до понятия исторической науки, так и понятие об И., в смысле простой совокупности фактов прошлого, развилось до понятия исторического процесса. В обоих случаях возможно и историческое, и теоретическое отношение к И. Во-первых, именно сама И., как изучение прошлого, имеет свою И., показывающую, как И. зародилась, развивалась и достигла современного состояния; но и кроме того, И. может быть предметом особой теоретической дисциплины, которая исследует вопросы о задачах и методах исторической науки и носит в немецкой литературе название историки (die Historik): историка есть не что иное, как теория исторического знания, получающая и практическое значение, раз ей даются указания, как следует совершать исторические исследования. Во-вторых, И., в смысле совокупности самых фактов прошлого, может быть не только предметом непосредственного изображения, но и предметом такого теоретического исследования, которое ставит своей целью понять самую сущность (quid proprium) процесса, совершающегося в жизни отдельных народов или всего человечества. Понятие исторической науки, в смысле совокупности не только определенных знаний, но и принципов и методов исторического исследования и построения, и понятие исторического процесса, отвлеченно взятого, т. е. в значении тех общих психологических и социологических законов, которыми этот процесс управляется во всех отдельных случаях, выработаны лишь в последние два века, в так называемой философии истории (см.).

Благодаря тому, что слово И. имеет такую длинную историю и употребляется в отличных один от другого смыслах, довольно трудно дать общее определение того, что вообще разумеется под этим названием. В более тесном и наиболее общеупотребительном смысле под И. вообще разумеется исследование и изображение прошедших судеб, жизни и деятельности народов, вышедших из первобытного состояния (откуда понятие доисторической эпохи жизни народов исторических и понятие народов неисторических). Обыкновенно за начало И. народа — в этом чисто условном смысле — принимается переход его к государственной жизни и образование у него общей духовной культуры, на первых порах всегда принимающей форму религии. Одно это еще не дает права народу на название народа исторического; ему нужно еще принять участие в общей жизни человечества, по крайней мере в лице своих передовых представителей. В последнем отношении И. занимается преимущественно изучением прошлого тех народов, которые играли роль в развитии всего человечества, продолжая дело, начатое другими, более древними народами, и сами оказывая влияние на народы, позднее выступившие на поприще И. Всеобщая, или всемирная И. (Weltgeschichte, histoire universelle), и ставит своей задачей изображение той исторической преемственности народов, благодаря которой, кроме И. отдельных стран и государств, есть еще и история человечества. Такую преемственность мы наблюдаем в истории древнего Востока, к которой непосредственно примыкает история классического мира, в свою очередь являющегося основою исторической жизни новых европейских народов: поэтому главными историческими народами древности и считаются египтяне, ассиро-вавилоняне, финикийцы, евреи, персы, греки и римляне, между историей которых существует весьма тесная связь, тогда как Индия и Китай, наоборот, стоят особняком и не играют такой роли в том, что мы называем И. всеобщей. Самое деление всеобщей И. на древнюю, среднюю и новую, впервые введенное Целларием (1634—1707 г.), создалось вследствие рассмотрения истории одной Европы, с предшествовавшими ее цивилизациями Востока (в смысле ближайших к Европе стран Африки и Азии), так как со времени выступления греков на всемирно-историческое поприще историческая жизнь стала сосредоточиваться преимущественно в Европе. Под И. разумеется, далее, изображение исторической жизни отдельных народов, стран и государств и вообще каких бы то ни было ограниченных территорий (напр. до И. отдельных городов включительно). В отличие от И. всеобщей, такая И. называется частной, причем она получает название национальной (или отечественной), если изображение жизни народа сделано лицом, к этому народу принадлежащим и ставившим своей задачей содействие национальному самосознанию своего народа. От всеобщей и частной И. нужно, затем, отличать биографии и исторические монографии, изучающие либо жизнь одного какого-нибудь лица, действовавшего в И., либо какое-либо отдельное событие и явление. С этим делением И. на всеобщую в частную не следует смешивать деление ее на общую и специальные. Первая имеет дело со всеми, по возможности, сторонами жизни целого человечества или отдельного народа, отдельной эпохи, тогда как И. специальная изучает лишь какую-нибудь одну сторону исторической жизни, напр. религию, философию, литературу, искусство, право, экономические отношения и т. п. Наконец, можно указать еще на одно существующее в И. деление в отношении к изображаемым ею предметам. Самыми ранними фактами И. были события и действия людей, из которых эти события складываются; главным предметом И. считались, поэтому, τά πράγματα, res gestae, "деяния", dzieje, dĕjiny и т. п. И., выдвигающую на первый план фактический материал такого рода, можно назвать прагматическою (от τά πράγματα), хотя под прагматизмом, собственно говоря, разумеется не характер материала, а способ связывания фактов, как причин и следствий. От такой прагматической И. следует отличать И. культурную в широком смысле этого слова, понимая под культурой формы материального, духовного и общественного быта народов (одежда, жилище, пища, вооружение, орудия и техника, язык, обычаи, нравы, религия, философия, наука, литература, искусство, государственное и общественное устройство, право и экономические отношения). Так как со словом культура связывается, главным образом, представление лишь о духовной стороне исторической жизни, которой противополагается сторона общественная, то, во избежание недоразумений, можно культурную называть И. бытовою, подразделяя ее на И. внешнего быта (чем особенно занимается археология), И. культурную в тесном смысле (И. духовного быта) и И. социальную, причем последняя равным образом может быть понята и в широком, и в узком смысле, смотря по тому, противополагаем ли мы общество, как совокупность учреждений и отношений (политических, юридических и экономических), чисто духовным проявлениям исторической жизни, или же противополагаем его государству. В первом случае социальная И. отличается от И. культурной, во втором — от И. политической. Если мы примем еще в расчет, что весьма нередко, ввиду особенной важности политических Событий, И. прагматическая называется политической par excellence, и в таком смысле политическая И. противополагается культурной уже совсем с иной точки зрения (именно как прагматическая — бытовой), то мы увидим, как спутана общая историческая терминология, что, в свою очередь, влечет за собою массу недоразумений при определении сущности и задач исторической науки. Причины этой путаницы следующие. Во-первых, с течением времени и у разных писателей такие выражения как "прагматизм", "культура", "политическая И.", "социальное направление историографии" и т. п. получали различное значение, тем более, что в разных языках употребляется неодинаковая терминология, и напр. немецкое "культура" (die Cultur) y французов заменяется не вполне совпадающим с ним по значению словом "цивилизация" (la civilisation). Во-вторых, эти термины в одно и то же время и даже одними и теми же писателями употребляются иногда в различных смыслах, более широком или более узком, как это было показано относительно названий И. культурной и социальной. Если, однако, мы обратим все наше внимание на существо дела, то увидим, что делению И. на прагматическую или политическую (И. событии) и культурную или культурно-социальную (И. быта) соответствуют две разные стороны исторического процесса, находящиеся между собою в постоянном взаимодействии: одну сторону составляют события, находящиеся между собою в причинной связи, зависящие от данных форм быта и вместе с тем влияющие на изменение этих форм, а другую сторону составляют эти самые формы, одни из других развивающиеся и находящиеся с событиями в указанных отношениях активного и пассивного влияния. Поэтому прагматическая и культурная И. берут каждая историческую жизнь лишь с одной стороны, полное же представление исторической жизни человечества, народа или эпохи может дать только соединение обеих точек зрения. Высшим идеалом исторической науки можно считать органическое объединение в одном целом всего того, что добывается частными и специальными историями, и притом, объединение с той точки зрения, по которой исторически процесс состоит во взаимодействии прагматизма и культуры (т. е. человеческих действий и форм быта), подчиняющемся законам причинности и развития. Но предмет И., как единой науки, до такой степени обширен и сложен, охватывая столь большие пространства и периоды времени и содержа в себе такое громадное количество отдельных прагматических и культурных фактов, что в действительности идеал этот навсегда останется недосягаем.

Какие бы задачи ни преследовала и какими бы предметами ни занималась И., она нуждается в известном фактическом материале и должна прибегать к известным приемам пользования ими. Учение о нахождении исторического материала и о способах его обработки дает особая дисциплина, известная под названием историки. Фактический материал извлекается из так называемых исторических источников, которые или сами суть непосредственные факты (памятники), или являются лишь указаниями на факты (свидетельства), при чем нередко один н тот же источник играет и ту, и другую роль: напр. Илиада и Одиссея Гомера — факты, подлежащие непосредственному изучению, и в то же время свидетельствуют о фактах, характеризующих быт древних греков в так назыв. гомерическую эпоху. Все зависит от того, преобладает ли вообще в источнике характер памятника или свидетельства и с какой целью мы к нему обращаемся в каждом данном случае. Памятники бывают вещественные и словесные. Вещественными памятниками (вполне или отчасти уцелевшие произведения архитектуры, живописи и ваяния, принадлежности религиозного культа, могилы, саркофаги, надгробные памятники, сооружения, орудия, предметы домашнего обихода, монеты, медали, эмблемы, гербы, печати и т. п.) занимаются особые дисциплины, называемые нередко вспомогательными науками истории: археология, нумизматика, геральдика, сфрагистика. Эпиграфика, палеография, дипломатика исследуют письменные памятники, поскольку это требует специальных и даже чисто технических сведений [По старой привычке к вспомогательным наукам И. причисляют еще географию, этнографию и статистику, но в этом же смысле вспомогательными науками могут быть названы и политическая экономия, и право, и литература]. Весьма часто вещественные памятники имеют на себе надписи, которые сами по себе являются уже памятниками словесными и притом письменными, в отличие от устных, какими являются произведения так называемой народной словесности. Особенное значение такие памятники имеют в качестве источников исторического знания для древнейших эпох, и в этом отношении, напр., в XIX в. И. сильно двинулась вперед: раскопки развалин древних городов в Азии, Африке и Европе и чтение надписей на храмах, дворцах, гробницах и т. п. открыли массу таких фактов, которых мы не могли бы узнать из других источников, а исследование народной поэзии — и вообще весь так называемый фольклор (см.), включая сюда и изучение языка с исторической точки зрения — пролило весьма важный свет на многие стороны исторической жизни. К письменным памятникам относится и то, что в свое время было написано для удовлетворения текущих потребностей жизни, а не для того, чтобы передать потомству о каких-либо фактах современности и прошлого. В этом смысле памятниками являются, во-первых, все записи делового характера или документы, начиная с государственных грамот и дипломатической переписки, переходя к другим официальным актам, важным в общественной и частной жизни, и кончая письмами отдельных лиц или приходно-расходными книгами. Документы подобного рода носят обыкновенно название архивных источников, ибо большею частью хранятся в государственных, городских, монастырских, частных и т. п. архивах. Обращение историков к архивному материалу в XIX ст. сильно двинуло вперед изучение средневековой и новой И., с которыми раньше знакомились, главным образом, на основании источников другого рода. В эту же категорию нужно отнести памятники юридического и экономического содержания, каковы законы и сборники законов, судебные дела, статистические описания вроде политиков (см.), писцовых книг и т. п. Вторую категорию письменных памятников составляют произведения литературы, разумея под этим словом не только поэзию и изящную словесность вообще, но и произведения богословские, философские, научные, публицистические и т. п. и особенно отражающие на себе современность речи, брошюры, памфлеты, летучие листки, а за последние века — журналы и газеты, важные как материал для И. общественного мнения. Долгое время историки обращались преимущественно, даже чуть не исключительно, к таким письменным источникам, которые прямо были обязаны своим происхождением желанию составителей передать потомству о тех или других событиях общественной или частной жизни. Такие источники и называются историческими в тесном смысле. Таковы уже многие надписи, которые прямо делались для увековечения тех или других событий; в особенности же такое значение имеют все произведения, носящие название анналов, хроник, летописей, мемуаров, дневников и пр., равно как сочинения исторические вообще, раз те источники, которыми пользовались их авторы, до нас не дошли, а потому они получают характер так называемых первоисточников. Для исторической работы недостаточно найти еще источники; нужно еще подвергнуть их исследованию. В применении к письменным памятникам особенно важную роль играет так называемая историческая критика, или критика источников, имеющая свои особые правила. И. науки знает громадное количество подложных документов, намеренных искажений в подлинных документах, сознательно или бессознательно неверных сообщений. Главная цель исторической критики — выделить истину из возможных подлогов и искажений или выдумок и прямой лжи. Развитие И., как науки, именно в том, между прочим, и состояло, что она делалась все более и более недоверчивой к своим источникам, прежде всего ставя вопрос, насколько и в чем (а также, конечно, и почему) можно полагаться на тот или другой источник. Но критика источников не идет далее констатирования тех или других фактов, что составляет лишь начало работы историка. Научно установленные факты связываются, далее, между собой, по категориям причинности или развития (связь каузальная или эволюционная), в особые ряды фактов, при чем нередко приходится восполнять недостающие звенья этих рядов посредством гипотезы или аналогии и устанавливать взаимоотношения между самыми рядами, в одних случаях, напр., заключая от действий к вызвавшим их мотивам, в других стараясь объяснить частное из общего, или наоборот. Исследованием того, как происходит эта работа историка, занимается историческая методология, которая, вместе с критикой источников, является весьма существенной частью историки. Дальнейшая задача историка заключается в том, чтобы передать другим результаты своего исследования. Если он имеет в виду только специалистов, то обыкновенно старается воспроизвести весь тот умственный процесс, который привел его к тем или другим выводам, и его изложение получает критический характер; но если он пишет для обыкновенных читателей, то воспроизводит не тот путь, которым он шел, а ту историческую картину, которая составилась в его уме на основании его понимания исследованных фактов — и в таком случае изложение делается догматическим. Конечно, всегда возможны переходы из одной формы в другую или смешения обоих видов исторического изложения; но во всяком случае всякая критическая работа всегда производит впечатление средства, а целью является изложение догматическое. Последнее может иметь весьма различный характер: оно бывает более детальным или более обобщающим, более конкретным или более абстрактным, более художественным или более философским и, наоборот, лишенным эстетических и идейных достоинств и т. п. Высшего идеала историческое произведение, рассматриваемое со стороны изложения, достигает тогда, когда историк является одновременно исследователем, мыслителем и художником. Эти три качества вообще весьма редко соединяются в одном лице; кроме того, в разные эпохи исторической литературы к историку предъявлялись и неодинаковые требования. Было время, когда в И. особенно ценилась литературность изложения: уже у греков, напр., а потом и у римлян развилась риторическая историография, обращавшая внимание не столько на предмет, сколько на форму, а в новейшее время такой взгляд на И. выразился, напр., в том, что у французов до сих пор держится обычай относить И. к словесности (lettres), a не к науке (science), или в том, что немецкие руководства по историке первой половины XIX века очень много трактовали об историческом искусстве (die historische Kunst), посвящая, наоборот, очень мало места вопросу о научности И. У нас Белинский одно время думал, что исторический роман должен рано или поздно вытеснить И. Признавая большое значение за художественным элементом в И. (особенно в целях преподавания или популяризации исторических знаний), нельзя не заметить, что слишком большая забота о превращении И. в особый вид изящной литературы неминуемо должна отразиться на понижении научного значения И., многие отделы и явления которой не поддаются художественному изображению. С другой стороны, исключительное стремление к идейности в И., характеризующее ХVIII стол., без того противовеса, который должен заключаться в научном уважении к фактам, нередко делало из И. лишь способ для проведения каких-либо идей, прямо не вытекавших из фактов и иногда им даже противоречивших. Научное достоинство И. требует, чтобы она не превращалась в своего рода публицистику, тем более, что многие вопросы И. и не могут быть предметом публицистического обсуждения. В современном понимании И. есть прежде всего наука, а не особый вид изящной литературы или публицистики; наука же налагает на каждого ею занимающегося известные требования, далекие от требований исторического романа или политического памфлета. И при научном отношении к И. возможны, однако, большие злоупотребления, к числу которых относится, напр., довольно частое увлечение методом, вытекающее из исключительного интереса не к тому, что исследуется, а к тому, как исследование производится — увлечение, совершенно аналогичное "словеснической" заботе о внешней форме или публицистической тенденциозности. Вопрос о существенном содержании И. в разное время решался различным образом, в зависимости от данной культурной и социальной среды. В общем, можно сказать, что чем развитее общественная жизнь народа или эпохи, тем сильнее в их исторической литературе проглядывает общественный характер и тем заметнее связь ее с вопросами дня, причем, конечно, каждый век вносит в историческую науку свое понимание существенного ее содержания. В эпохи общественного застоя занятие И. получает слишком внешний и отвлеченный характер; историография ударяется или в риторику, или в мелочные исследования антикварного или критического содержания. Наоборот, культурное движение XVIII в. выдвинуло на первый план И. "нравов и духа народов" (выражение Вольтера) и И. умственного и нравственного прогресса человечества; французская революция и вызванные ею перевороты оживили интерес к И. политических форм и государственных переворотов. а социальный вопрос во второй половине XIX в. поставил на очередь изучение И. экономических отношений. В этом смысле историография всегда отражала на себе господствующие интересы эпохи. Само собою разумеется, однако, что научное определение существенного содержания И. должно определяться из самого понятия И. и того представления о ее предмете, которое является общим результатом развития историографии (см. Философия И.). Кроме того, И. всегда отражала на себе и данные политические условия, благоприятствовавшие ее развитию или, наоборот, ему препятствовавшие. Достоинство И., как "свидетельницы истины", требует полной свободы; но бывали целые периоды, когда правительства не позволяли касаться наиболее важных исторических вопросов, по тем или другим политическим соображениям, и общество, находившееся в других отношениях на высоком культурном уровне, или совсем не знало своего прошлого, или представляло его себе в том виде, в каком это было желательно официальной историографии. Одна из важнейших культурных и социальных задач И., как науки, состоит именно в том, чтобы давать обществу настоящее знание его собственного и чужого прошлого, без которого немыслимо и надлежащее понимание современности. Историческому образованию принадлежит, поэтому, особенно важное значение; но для того, чтобы оно могло выполнить свою задачу, необходимо положить в его основу вполне научную И., строившуюся от всяких так называемых "патриотических" легенд и официальных искажений, какую бы окраску (либеральную или консервативную, напр.) ни имели эти легенды и какие бы мотивы ни руководили виновниками этих искажений.

Никогда И. не достигала такой научной высоты и такого влияния на общество, как в XIX ст. Об этом свидетельствует громадная масса опубликованного и исследованного исторического материала (монументального, эпиграфического, архивного и т. п.), историко-критических разысканий, биографий, монографий, частных и всеобщих И., а также большое количество, основанных для служения исторической науке, ученых обществ, издательских комиссий, специальных журналов и историографических обзоров, и, наконец, постановка на почву исторического изучения таких предметов, как язык, литература, философия, право, экономическая жизнь, которые еще в прошлом столетии, а иногда и в начале нынешнего, изучались только догматически. Лишь благодаря такому своему развитию, И. может сделаться "наставницей жизни", как того желали еще древние, слишком узко понимая это значение И., а именно сводя ее к собранию политических и нравственных примеров для государственных деятелей и частных людей. Главные задачи, какие можно поставить И., в смысле общественно-образовательного средства, сводятся к следующему: 1) понимание прошлого, а следовательно и настоящего родной страны; 2) знание отношений ее к другим странам и ее места в истории человечества; 3) усвоение главных результатов всемирно-исторического процесса и 4) развитие исторического отношения к действительности, ясного представления о том, как создались современные отношения, как совершаются вообще исторические перемены и в каком направлении движется историческая жизнь. Кроме того, историческое образование важно и с многих чисто специальных точек зрения, так как всякая общественная деятельность требует знания созданной И. среды, подлежащей нашему воздействию, и тех способов, которыми, в каждой данной области, исторический процесс достигает тех или других результатов. Историческому преподаванию, как и самой И., в разное время ставили разные цели, посторонние исторической науке, превращая ее в один из способов развития памяти или в одно из средств внушения ученикам "любви к отечеству" или "нравственных правил". В настоящее время лучшими иностранными и русскими историками и педагогами признано, что обучение И. должно происходить в том же научном духе, в каком совершается и самая разработка исторических знаний. Несмотря на то, что за последнее столетие И. сделала, в смысле точности, громадные успехи, приходится нередко слышать, что история не есть наука и сделаться ею не может. Защитники этого взгляда или понимали слово "наука" в каком-либо условном смысле, под который, кроме И., не подошли бы и многие другие науки, или требовали от И. такой же точности, какую имеют, напр., математика или механика. Напр. Шопенгауэр потому отрицал значение И., как науки, что всякая наука есть система общих понятий, находящихся между собою в необходимом подчинении и соподчинении, тогда как И. занимается единичными фактами, координированными между собою чисто внешним образом; но на это можно возразить, что общее определение науки Шопенгауэром дано чисто условное, составленное лишь по типу наук известной категории. Что касается до ссылки на неточность исторических знаний, то в каждой научной области мы найдем большее или меньшее количество положений точных, рядом с положениями неточными: все дело лишь в степени точности или неточности отдельных наук, а не в коренной их противоположности. И. есть наука, потому что ставит себе, вместе с другими науками, одну и ту же задачу — познание действительности, открытие объективной истины, установление причинной или эволюционной связи между явлениями, возведение отдельных фактов к общим началам, проникновение в сущность законов, управляющих явлениями, и т. п., и для достижения этих целей пользуется такими же приемами мысли, какими и другие науки добывают свои результаты. Другими словами, И. есть наука и по своим задачам, и по своему методу. В сравнении с другими науками, исследующими прошлое — будет ли то прошлое всей вселенной, или нашей солнечной системы, или земного шара, или, наконец, органической жизни на поверхности земли — и неизбежно строящими свои выводы гипотетически, И. имеет то преимущество, что обладает громадным, разнообразным и притом столь подробно и ясно говорящим материалом, какого нет ни у одной другой науки. Были в ходу одно время нападки на научность И., исходившие из недостоверности ее источников; но это относилось к И. древнейших эпох, для которых наука, действительно, не обладает достаточным материалом и должна прибегать к более или менее смелым гаданиям. Чем ближе мы подходим к нашим временам, тем, в общем, И. делается все более и более достоверной. Самая история И. убеждает нас в том, что в этой области человеческих знаний совершается развитие, общий характер которого можно определить, как развитие в И. научного духа. Во первых, в И. все более и более развивается критическое отношение к источникам и вырабатываются приемы научной критики; первое же требование научности — исследовать, а не принимать на веру. Во вторых, в И. развивается все более и более стремление к тому, чтобы донимать и выяснять внутренние отношения, существующие между отдельными фактами, пользуясь категориями причинности и эволюции, не довольствуясь одним внешним изображением последовательности, которое могло удовлетворять историков лишь до тех пор, пока они еще стояли на точке зрения искусства, а не науки. Мало того: эволюционная точка зрения, давшая в XIX в. столь плодотворные результаты в естествознании и в философии, впервые выработалась именно в области исторических занятий. Наконец, в развитии И. все более и более замечается еще одно важное явление, свидетельствующее о превращении И. в науку: И. перестает именно быть прислужницей теологии, морали или политики, ставя себе целью не произвольное подтверждение примерами, взятыми из прошлого, тех или иных догматов или положений, а объективное знание истины, хотя бы оно и шло вразрез с установившимися мнениями. В настоящее время от историка требуется не только критическое отношение к источникам и уменье восстановлять действительную связь фактов, но и то научное беспристрастие, которое называется историческими объективизмом.

С литературными произведениями историч. характера мы встречаемся у всех народов древности, но лишь у греков впервые положено было основание настоящему развитию историографии, приведшему к современной исторической науке. Греки и римляне, бывшие и в этой области учениками греков, оставили после себя великие образцы исторической литературы, под влиянием которых в эпоху Возрождения или гуманизма зародилась и новая европейская историография. На тех общих основаниях, какие были заимствованы новыми европейскими народами у классического мира, мало-помалу, за последние столетия, выработалась вся современная историческая наука. Хотя и принято "отцом И." считать Геродота (см. соотв. статью), но настоящим представителем научной И. был Фукидид, так как только у него мы встречаемся впервые с критическим отношением к источникам, с психологическим обоснованием рассказываемых событий и с большим политическим пониманием. В смысле развития общих исторических взглядов большая заслуга принадлежит Полибию (во II в. до Р. Х.), который первый поставил сознательно задачу всемирной истории. Отдельные И., по его словам, как члены, отделенные от тела, не могут дать представления о целом, и только общая И. доставляет знание связи событий, их причин, следствий и сопровождающих обстоятельств: судьба свела вместе истории отдельных стран, т. е. все происшествия вселенной, и заставила их действовать в одном направлении. Полибий первый обозначил задачи прагматической И., указав на необходимость установления причинной связи между фактами; он уже предчувствовал, что исторические факты подлежат обобщению, и говорил об "естественном изменении одних государственных форм в другие"; он думал, что можно открыть, "какая вообще политическая форма существовала первоначально, какая потом и как они переходили одна в другую", и что, опираясь на такое знание, можно делать предсказания относительно будущего. Замечательно, что уже греки поставили и начали теоретически разрушать вопрос о том, как следует писать историю; в этом смысле Лукиан Самосатский (II в. по Р. Х.) написал небольшой трактат " Πώς δεί τήν ίστορία συγγράφειν ". Римляне в историографии были главным образом учениками греков, выставив, в золотой век своей литературы, несколько замечательных историков. Средние века были временем упадка историографии, как со стороны научной, так и со стороны литературной; место И. заступили анналы и хроники. Лишь в так называемую эпоху Возрождения или гуманизма возобновляется прерванная предыдущим упадком культуры традиция историографии, и прежде всего в Италии, где наиболее видные гуманисты (см. соотв. статью) выступали и в качестве историков. В эту эпоху (XV в.) жил Лаврентий Валла (см. соотв. статью), на которого справедливо смотрят, как на родоначальника новейшей исторической критики. С конца средних веков стала развиваться мемуарная литература, получившая особенное значение начиная с бурной эпохи религиозной реформации, события которой вообще оживили историографию. В смысле понимания задач науки и искусства новая европейская историография не сразу ушла вперед по сравнению с теми образцами, которые были даны классической древностью. Настоящее обновление исторической науки совершилось лишь в два последние столетия. В XVIII в. впервые возникло философское отношение к И., одним из первых представителей коего был Вико (см. соотв. статью), пытавшийся создать общую теорию исторического процесса. Благодаря сближению между философией и И., в XVIII ст. получила начало обширная литература по философии И. (см.), с которою одновременно зародилась и так называемая культурная И. Один из первых писателей, формулировавших ее задачи, был Вольтер, написавший в этом направлении свой знаменитый "Опыт о нравах и духе народов" (см. соотв. статью). Монтескье, в своих "Рассуждениях о причинах величия и падения римлян", доказал, как следует относиться к историческим фактам, чтобы сделать их предметом не только внешнего изучения, но и внутреннего понимания. Под сильным влиянием французских идей относительно задач И. выступили знаменитые английские историки конца XVIII века (см. соотв. статью) — Юм, Робертсон, Гиббон, которые, между прочим, обратили внимание на И. новой Европы, тогда как раньше главным предметом изучения был по преимуществу классический мир. В 20-х годах XIX в. впервые кладется начало научному исследованию в областях средневековой и новой И.: во Франции прочное, основание этому делу, положили, главным образом, Гизо (см. соотв. статью) и Ог. Тьерри, а в Германии в то же время начинает свою замечательную деятельность по изучению новой И. (главным образом XV — XVII вв.) Ранке. В то же время общая история, ранее ограничившаяся преимущественно одной политикой, стала захватывать и другие стороны жизни. Этому много способствовало и то, что в другие гуманитарные и общественные науки, в которых прежде каждый предмет изучался лишь теоретически и вне его связи с общей исторической обстановкой, стали проникать интерес к историческому прошлому и историческая точка зрения, в силу которой наилучшим средством познания той или другой стороны культурной или специальной жизни человека является историческое изучение, следящее за процессом развития данных явлений и за их связью с другими общественными явлениями. Уже в самом начале XIX в. г-жа Сталь наметила будущую задачу И. литературы, В. Гумбольдт (см. соотв. статью) указал на И. языка (историческое языкознание было, впрочем, главным образом создание Я. Гримма — см. соотв. статью); Савиньи положил начало исторической школе права; несколько позднее Гегель первый настоящим образом занялся И. философии, а в середине века Рошер основал историческое направление в политической экономии. Обращение историков к литературному, юридическому, философскому, экономическому и т. п. материалу и одновременное с этим обращение словесников, юристов, философов, экономистов к историческому методу указывают на то, какой важный переворот совершился в области И. в первой половине XIX в. Тогда же возникает мысль об изучении И. с точки зрения законов, управляющих историческими и общественными явлениями, и начинает формироваться особая наука об обществе получившая название социологии (см.). Между многочисленными попытками построения этой науки особого внимания заслуживают те, которые сделаны с точки зрения так называемого сравнительно-исторического метода (см.), т. е. сравнительного изучения исторических фактов, взятых из жизни разных народов и разных времен. Наконец, в ХIХ в. расширились и лучше уяснились задачи философии истории, которая стала развиваться в разных направлениях, благодаря влиянию на общие исторические идеи не только отдельных философских систем, но и отдельных наук, например естествознания, психологии, политической экономии (см. Философия И.). Несомненно также, что в XIX стол. И. вошла в более тесное соприкосновение с жизнью. Замечательно, напр., что наиболее крупные труды франц. исторической литературы в начале ее современного развития соответствовали тем или другим вопросам дня, и что вообще обострение экономических отношений и социального вопроса с середины XIX в. вызвало к жизни в высшей степени важное направление исторической науки, известное под названием "социальной истории" (см.) и доходящее до крайности в так назыв. экономическом материализме (см.). Одною из особенностей современного состояния исторической науки являются разные коллективные предприятия в области И. Таковы: 1) исторические комиссии (см.), занимающиеся изданием исторического материала; 2) исторические общества (см.), 3) исторические журналы (см.), к которым можно причислить и ежегодные отчеты об исторической науке Ястрова ("Jahresberichte der Geschichtswissenschaft" и т. п.), и 4) систематические коллекции исторических трудов, вроде: "Staatengeschichte d. neuesten Zeit" Гирцеля, "Geschichte der europäischen Staaten" Геерена и Укерта, "Allgemeine Geschichte in Einzeldarstellungen" Онкена, "Histoire universelle" Рамбо и Лависса.

Сочинения по историке. Arnold, "Ueber den Begriff und das Wesen der Geschichte" (1828; переработано в "Ueber die Idee, das Wesen, die Bedeutung, die Darstellung und das Erlernen der Geschichte", 1847); Bergman, "Das Ziel der Geschichte" (1881); Bernheim, "Geschichtsforschung und Geschichtsfilosophie" (1880); его же, "Lehrbuch der historischen Methode" (1889, второе изд., 1893); Bisset, "On historical truth" (1872); Bolingbrocke, "Letters on the study and use of history"; Cantu, "Nuove esigenze di una storia universale" (1882); Chladenius, "Allgemeine Geschichtswissenschaft" (1752); Desimoni, "Lo studio della storia in relazione alla facultà di filosofia e di lettere" (1881); Dippe, "Das Geschichtsstudium mit seinen Zielen und Fragen" (1890); Droysen; "Grundriss der Historik" (1875), его же. "Erhebung der Geschichte zum Rang einer Wissenschaft"; Max Duncker, "De historia ejusque tractanda varia ratione" (1834); Freeman, "The methods of historical study" (1886; переведено по - русски — " Методы изучения истории ", 1893); Gothein, "Die Aufgaben der Culturgeschichte" (1889); Gervinus, "Grundzüge der Historik" (1837); W. v. Humboldt, "Ueber die Aufgabe des Geschichtsschreibers" (1822), Jodl, "Die Culturgeschichtsschreibung, ihre Entwickelung und ihr Problem" (1878); Kingsley, "The limits of exact science as applied to history"; Kolbe, "Ueber d. Grenzen des historischen Erkennens und d. Objectivität des Geschichtsschreibers" (1890); Leuget de Frenoy, "Méthode pour étudier l'hist." (1713); Mably, "De la manière d'écrire l'histoire" (1783); Maistre, "La science historique" (1882); Mancini, "Della critica storica" (1878); Marselli, "La scienza della storia" (1873); Maurenbrecher, "Ueber Methode und Aufgabe der historischen Forschung" (1868); Mongeolle, "Les problèmes de l'histoire"; Quade, "Die Geschichte in ihrem Verhältniss zur Statistik und Philosophie" (1878); Ranke, "De historiae et politices cognotione atque discrimine" (1836); Rehm, "Lehrbuch d. historischen Propädeutik" (1800); Bhomberg, "Die Erhebung der Geschichte zum Range einer Wissenschaft oder die historische Gewissheit und ihre Gesetze" (1883); Roscher, "Klio Beiträge zur Geschichte der historischen Kunst" (1842); Rüns, "Entwurf einer Propädeutik des historischen Studiums" (1811); Schäffer, "Das eigentliche Arbeitsgebiet d. Geschichte" (1888); его же, "Geschichte u. Culturgeschichte" (1891); Ch. de Smedt, "Principes de la critique historique" (1883); Steinthal, "Philologie, Geschichte u. Psychologie in ihren gegenseitigen Beziehungen" (1864); Sybel, "Ueber die Gesetze des istorischen Wissens" (1864); Tittmann, "Ueber Erkenntniss und Kunst der Geschichte" (1817); Trächsler, "Ueber das Wesen und Gesetz der Geschichte" (1857); Villari, "La storia è scienza?" (есть нем. перевод); Vottius, "Ars historica" (1653); Wachsmuth, "Entwurf einer Theorie der Geschichte" (1820); Wegelin, "Briefe über den Werth der Geschichte" (1873); Zerffi, "Science of history" (1879); K. H. Бестужев - Рюмин, " Русская И. Введение "; В. И. Герье, " Очерк развития исторической науки " (1866); Иконников, введение к его большому труду по русской историографии; Н. Кареев, " Основные вопросы философии И." (1883, 2-е изд., 1887); Надлер, "Мифический элемент в И." (1887); Павский, "Краткое изложение понятий об И. и историческом искусстве" (1847); Рославский-Петровский, "В чем состоит истинное значение прагматической И. и какова должна быть ее обработка?" (1836); Стронин, "И. и метод" (1869); Трачевский, "Современные задачи исторического знания" (1879); граф С. Уваров, "Совершенствуется ли достоверность историческая?". В список этот не вошли статьи, помещенные в периодических изданиях, и сочинения, посвященные исключительно философии И. Сочинения по вопросам о преподавании И. — см. под словом Методика И.

Литература по ucmopuu развит u я И. С r е uzer, "Die historische Kunst der Griechen" (1845); Lasch, "Das Erwachen und die Entwickelung der bistorischen Kritik im Mittelalter" (1887); Wachter, "Geschichte der hist. Forschung und Kunst seit der Wiederherstellung der litterarischen Cultur in Europa" (1812—1820); Monod, "Du progrès des études historiques en France depuis le XVI siècle" (в "Revue historique" за 1886 г.); Rosa, "Stori а della storia". Сочинения по И. развития историко-философских взглядов и построений будут указаны в своем месте. См. также Историография.

Н. К.